|
|
Историко-этнографический сайт
|
||||||||||||||
|
О районе
|
Госпиталь в здании школы. Рисунок А. Прохорова ГОСПИТАЛЬ ДЛЯ ВОЕННОПЛЕННЫХ В ЗУБОВОЙ ПОЛЯНЕ На эту страницу помещён аудиофайл Главным оборонным объектом в Зубовой Поляне в годы войны 1941-45 гг. был эвакогоспиталь № 1631 (архивная справка). С первых дней войны Красная Ар-мия несла огромные потери, поэтому первые эшелоны с ранеными прибыли в Мордовию уже в июле 1941 г. Срочно в Саранске, Рузаевке и во многих рай-онных центрах были открыты госпитали, под которые передали лучшие здания. В Зубовой Поляне таковыми были двухэтажные деревянные строения, зани-маемые педагогическим училищем и средней школой (школьники и студенты стали учиться в разных помещениях, срочно приспособленных для этого, напри-мер, в здании лесхоза). До наших дней они не сохранились, и только фотографии и рисунок дают представление об этих зданиях, превращённых в лечебные корпуса госпиталя (фото зданий школы и педучилища).
Шувалов, одно время начальником особого отдела был капитан Солкин. Пос-ледним начальником госпиталя была Лидия Николаевна Лёхина — капитан медицинской службы, высокая, стройная, красивая женщина, которая больше других запомнилась жителям Зубовой Поляны. Она прослужила в нашем по-сёлке более трёх лет до закрытия 6 июля 1947 года.
ской. Здания охраняла вооружённая охрана, состоявшая из молодых солдат или вылечившихся раненых, ограниченно годных к военной службе. При госпитале были политотдел и особый отдел. Посторонние контактов с пленными не имели.
изъеденные вшами. Санитарки и медсёстры от таких пациентов иногда заража-лись сыпным тифом. Всех этих дистрофиков, тифозников, инвалидов надо было выходить, поставить на ноги. Но госпиталь есть госпиталь, больные иногда умирали. На кладбище умерших отвозил возничий по фамилии Надёжкин. Ему за это платили рубль, над ним посмеивались, говорили, что разбогатеть ему не удастся — умирали мало.
школьницы, в одночасье превратились в добрых спасителей недавних врагов. Тюлина Вера, Глухова Татьяна вместе с другими школьными подругами после окончания этих курсов достойно служили общему делу под руководством более опытных медиков. Харитошкина Любовь Трофимовна, в настоящее время проживающая в Моск-ве, вспоминает работу в госпитале (2005 г.) : "Трудно было, топили огромное ко-личество печей, набивая их торфом и углем, дежурили по ночам, помогали пова-рам готовить пищу. Кормили пленных хорошо. Обед из трех блюд. Продукты, в основном, были американские : тушенка, сгущенное молоко, плавленый сыр. Гос-питаль имел и свои бахчи, где работали и служащие и пленные. Зимой продукты хранились в полунасыпных погребах (другие подробности о работе в госпита-ле). Года два назад по телевидению выступал итальянец, который лечился в нашем госпитале, он выражал слова благодарности и разыскивал медсестру, которая спасла ему жизнь". Работа в госпитале была не просто трудной, она имела свою специфику, свои особенности, привыкнуть к которым было сложно по ряду обстоятельств. Во-первых, многим сотрудникам не было восемнадцати лет, они не успели окреп-нуть физически, а требования были едиными для всех. Огромные палаты отап-ливались дровами, углем и торфом, печки пожирали много топлива, а тепла да-вали мало. В зданиях не было бытовых удобств. В-вторых, затрудняло работу от-сутствие должного общения, обычных человеческих отношений с молодыми людьми, на которых так или иначе смотрели, как на врагов. А они — румыны, венгры, итальянцы, немцы — были очень разными. Встречались, хотя и редко, озлобленные, упорные, принципиальные враги : манера одеваться мордовских женщин и девушек — лапти, сапоги, расшитые рубахи — была необычной для европейцев, и, едва придя в себя, они начинали с изумлением рассматривать са-нитарок и обслуживающий персонал, и видно было, что обсуждая их, усмехались и порой... насмехались... Воспоминания Чудайкиной Александры Тарасовны : "Мне было 15 лет, когда началась война. Сколько горя и слез было, когда приносили повестки в дома. В первые дни ушел на фронт и мой отец Чудайкин Тарас Тимофеевич, в декабре 1941 г. его уже не стало. Он погиб в д. Крюковка Смоленской области. Через 2 месяца после гибели отца родилась моя младшая сестра, средней было 9 лет. Мы жили в маленьком домике в Зубовой Поляне. В первый год войны у нас зимой ночевали мобилизованные на фронт мужчины, прибывавшие в районный центр из сел и деревень. Чтобы их отогреть, мать кипятила воду, заваривала на тра-вах, поила их, укладывала спать на полу, пройти даже негде было. А в 4 часа утра они вставали на лыжи и двигались в северном направлении. Надо было кормить семью, и я пошла работать в госпиталь. До сих пор об этом мне напоминает запись в трудовой книжке : «Принята на должность ра-бочей при спецгоспитале № 1631». Мыла полы, купала военнопленных. Стою за дверью, плачу, плачу, а работать надо. Военнопленные были разные. Одни очень стеснялись, улыбкой и кивками благодарили за работу, другие смотрели с не-навистью. Мне особенно врезались в память два случая. Однажды в госпитале возник по-жар, бегаем, суетимся, не можем найти очаг загорания, всё в дыму. И только когда огонь пробил стену, поняли, в чем дело. Один из военнопленных в тумбочку наложил торф, уголь и поджег. А другой случай был связан с медицинской сест-рой, я уже не помню её имени. Она среди пленных увидела знакомое лицо. До войны она жила в Пушкине под Ленинградом, и там немцы хотели ее изнаси-ловать. Она узнала одного из них, плакала, отказывалась обслуживать их. За-тем всё-таки заявила в особый отдел, его забрали. Помню зиму 42-43 года, привозили военнопленных по железной дороге, видимо, со Сталинградского фронта. Многие не выдерживали, умирали прямо в вагонах. Тогда к вагону подгоняли лошадь с телегой, грузили мертвых, привозили в госпи-таль, разгружали под лестницей, которая вела на 2-й этаж, они лежали пока не оттают, потом вскрывали их, писали заключение о смерти, а затем хоро-нили. Трупы чаше всего выносили ночью, было жутко, когда голова мертвеца касалась твоей спины. Раненые были худые, а по телу были сплошные болячки, а если до них дотра-гиваешься, обнаруживаешь большое скопление вшей. Поэтому санитарки, мед-сестры заболевали сыпным тифом. Позднее начальник госпиталя, пожалев ме-ня, хрупкую, худенькую девчонку, перевел помощницей на кухню. Потом я работала зав. котлопунктом в шести километрах к югу от станции Свеженькая, где находилось 9-ое лаготделение Рязанского лагеря военнопленных № 454. Пленные здесь занимались лесоразработками, а я их кормила. С военно-пленными жизнь сталкивала меня вплоть до 1948 года, пока в Казани мы их не обменяли на наших пленных солдат".
Местные жители относились к пленным по разному : некоторые ненавидели их, как лютых врагов. Мальчишки-подростки, чьи отцы воевали или уже погибли на фронте, кричали им : "Фрицы поганые !" и любили распевать : Разлетались головы и туши, Дрожь колотит немцев за рекой,
Это наша русская «Катюша»
И со страху немец станет в яму прыгать, С головой зароется в сугроб, Но его и здесь снаряд застанет, И сконтузит немец прямо в гроб. Но многие сельские жители, ежедневно решавшие свои проблемы выживания в голодное военное время, были равнодушны к иноземцам–калекам, некоторые из зубовополянцев даже проявляли к итальянцам, румынам и венграм живой инте-рес, выражали сострадание и стремились чем-то помочь несчастным. Г. Бокарев : "Мальчишки их дразнили, я никогда не дразнил — они были подне-вольными людьми, их просто забрали в армию и послали воевать. А зачем ? Что им было нужно у нас ?"
Он же вспомнил,
как однажды привезли очень много больных румын — "рума-нешти". Когда их на лошадях
транспортировали с вокзала в клуб, где было орга-низовано нечто вроде перевалочного пункта,
то к клубу пришли девушки-мор-довки из ближайших деревень, которые как-то
узнали об этом транспорте, они были с корзинами-туесками, из которых
доставали лепёшки и кидали их румы-нам. Те
сдержанно благодарили.
Конвойные относились к этому терпимо. "Серд-це
мордовок привело их к несчастным голодным людям", — заключил Г.
Бо-карев.
На работы пленные часто ходили под присмотром таких же, как Бокарев, кото-рому тогда было 17-18 лет, сотрудников госпиталя. Никакого оружия у сопро-вождавших не было. Некоторые из них стали довольно популярными среди жи-телей : "Был один пленный, Адам, коренастый рыжеватый балагур, занятый на хозяйственных работах. Он пел песни, пытался ругаться по-русски, что смеши-ло нас. Подростки кричали ему : "Эй, Адам, фашист !" Он отвечал : "Найн, их бин коммунист !" Я сопровождал его и пару других выздоравливающих военно-пленных на луга за торфом, которым отапливали госпиталь. Общались по-русс-ки. Когда лошадь иногда не могла удержать воз, и он скатывался в придорож-ную канаву, то Адам ругался по-русски. Он частенько брал с собой пустую бу-тылку и, когда мы ехали мимо привокзального рынка, он бросал повозку и бежал туда, и ему там наливали в бутылку продаваемую в разлив водку. Также любил посетить рынок и другой пленный — по фамилии Феллер, из Нюрнберга. Однажды немец-пекарь, снабжавший госпиталь хлебом, сбежал. Он сам сшил или его товарищи-портные помогли ему тайком сшить нашу военную форму, и он исчез. Вскоре его поймали в Рязани и отвезли в Явас в карцер." Некоторые из пленных настолько входили в доверие, что им доверяли охрану других. Так, ночь на 7 ноября 1945 г. Геннадий Бокарев провёл в разговорах с итальянцем Ведотти Джованни, из деревни Поняти (южная Италия), который приехал во главе команды пленных за картошкой. Он был вооружён револьве-ром. Вскоре Геннадий увидел его в поезде отправлявшихся домой итальянцев и французов. С госпиталем были связаны жизнь и страницы трудовой деятельности многих зубовополянцев. В бухгалтерии этого заведения в разные годы работали Ф. П. Мельников, К. П. Парамонова (Иванова), Е. А. Шитова, М. А. Мордвинова-Литвинова. В наши дни происходит переоценка минувших событий, войны и мира с обще-человеческих позиций. Любовь Трофимовна Харитошкина, размышляя о труде простых санитарок, пишет : "... спасти жизнь человеку — это святое дело. Ведь многие пленные были хорошими людьми, их насильно поставили под ружье. Я никогда не забуду, как один военнопленный румын пел песню, понятную всем — «Мама...», как пленные итальянцы выходили на балкон, играли на скрипке и бая-не что-то нежное и печальное, а за колючей проволокой на улице Советской со-биралась толпа любопытных жителей поселка. В эти минуты они, конечно, за-бывали, что перед ними стоят враги ..."
жили не намного лучше, чем пленные, а питались даже хуже их. Для тех, кто ра-ботал в госпитале, питание в госпитальной столовой и небольшая зарплата были едва ли не единственной возможностью выжить — даже спустя 60 лет после войны, вспоминая эту столовую, Г. Бокарев улыбается : "Да, столовая, это бы-ло хорошо..."
ского дурмана. Некоторые из их потомков позже побывали в районе.
По материалам статьи
А. Прохорова в газете
"Время и жизнь" (30 июля 2005 г.) См. также другие фотографии и описание других мест захоронений военнопленных в России на сайте Франко Марчи — одного из потомков итальянских солдат (на итальянском языке) Назад на страницу Зубово-Полянский район во время войны 1941-45 гг. |
