|
От Сергея Ивановича Рузавина и других более глубоких стариков
слышали, что мокшане всегда боролись за нравственную чистоту
народа, наказывали за преступления и выносили суровые приговоры
за серьезные проступки. Старожилы говорили, что мокшане сжигали
преступников с давних времен, уж и не помнят, с какого это
времени повелось. Рассказывали: «Много сжиганий было». За
воровство жгли, за убийство родни. Останки, пережженные кости,
все, что осталось от сожженных прес-тупников (или оговоренных),
родные собирали и хоронили в могилах. «По старому закону
происходили эти сожжения», говорил Сергей Иванович. Пожилые
вспоминали только рассказы о сожжениях. А таких уже не было
давно. В истории Салазгаря из-вестны были несколько случаев,
когда заживо сжигали. Тогда и поджигателей не убивали, а прямо в
огонь бросали (так же, как и воров — «по старому закону»). А за
последние времена воров и поджигателей просто убивали на месте
или во время из-биения всем народом.
В 1918-20 гг., когда стало много безобразий в селах и воровства,
вернулись к старому обычаю и стали по старому обычаю сжи-гать
воров.
Раз смотрят перед вечером в Салазгаре, а в с. Четове — пожар. На
другой день стали говорить: «Воров сожгли». И долго об этом
говорили, т. к. сожгли Галгашаву (выданную замуж из Салазгаря).
Старик четовский Галгаш и Галгашава («Климкань Алда») краденое
прятали. Старое слово «галгаш» значит «тихо подтыривающий», «не
пропускающий случая украсть там, где плохо лежит», «мелкий
жулик». Их поймали за этим вместе с вором Белешу Семкой (Белешев),
укравшим овец и спрятавшим у них дома. Сбежалась возмущенная
толпа. Их заперли в избе. Принесли соломы обложили дом и сожгли
заживо вместе с вором.
Был ещё один случай, когда в июле 1918 г. двоих сожгли на
салазгарьском кладбище. Молодые, примерно по 20 лет: Аленань
Семка (Солдатов) и Миколашкань Федя (Лошкарев, прозвище «Пикспонань»)
украли у бедной старухи 1,5 пуда ржи, для того чтоб за ремонт
гармони отдать. И отдали краденую рожь. Об этом узнали. Воров
поймали, стали водить по улицам и бить прутьями всем народом, но
не убили.
Жил тогда в селе сосед Кисткиных — Анагин Г.С., мужик тридцати
лет, георгиевский кавалер, который крепко бил воров ко-роткой
кленовой палкой (как скалка — «киворьфнема») и бил до тех пор,
пока те не потеряли сознание. А после стал требовать сожжения
воров. «Я, — говорит, — и на фронте так действовал, и здесь буду
— чтоб не было воров в нашем наро-де». Взъярился, стал скверно
ругаться, никого не слушал, когда его пытались вразумить.
Позвали сельского попа. Перед сожжением поп их причастил,
простил их и просил Григория: «Не убивай. Грех тебе будет!» Но
Анагин взбеленился совсем: «Нет и нет, — сжечь их!» Вслед за
попом и народ стал говорить: «Довольно их бить. Прости!» И
сами-то перестали бить и просили Григория, усовещали: «Брось,
Григорий!» Он не послушался, а народ ему не помешал, т. к.
испугались из-за его звания и наград, да и знали, что сжигать
воров можно и нужно, по старому закону.
В то время, когда стали парни без памяти, Анагин привёл битых на
кладбище (оно в поле, у села), в канаву положил их, на край
Калмот. Мальчишек до четырнадцати лет заставил с поля соломы
натаскать, обложил их и поджег. Один всё делал с ребятишками.
Народ уж давно бросил бить и всё стоял, смотрел, что и как он
делает. Много людей стояло. И только говорили: «Духоцка (шинецка)
косонянга тяза аф ульнде — мезевок изьляд калмомс». — «Никто
костей хоронить не запрещает, только тела их не надо, мол,
хоронить на кладбище» (чтоб «духу» их тут не было).
Но так как воров жгли соломой, то сгорели они не полностью.
Лошкарев несколько раз выходил из огня, но у Григория дубина
была, и он его по шее ударит, и тот снова падал в огонь. Тело
Солдатова сильно обгорело со спины, а Лошкарева взяли домой еще
как бы живого. Потом родня без народа хоронила их обгоревшие
тела. Все делали, как полагается, копали и яму.
Анагин после этого двое суток ни с кем не говорил ни слова, даже
в своей семье. В селе стали говорить, что он это сделал,
на-верное, по злости, а не по закону. За это его в Тамбове
судили, срок, «сидку» дали. Но тогда Мамонтов наступал — всех
осуж-денных распустили, и Анагин приехал домой. Потом уже он
выехал в г. Сучан (ДВК) и долго ещё там жил.
Салазгарь — село большое, и в этом селе много было поджогов.
Чуть только поругаются между собой, глядишь, и пожар через
несколько дней. Постоянно поджигали, по 4-5 пожаров в ночь
бывало. Когда поджигателей поймают, их бьют кто чем попало.
Урядник прибежит, не дает, пытается защитить, но его никто не
слушает, сам еле уносит ноги. И бьют, так бьют виновного, что до
смерти забивают. Многих так убили. Но не всех поджигателей
находили. Это только тогда убивают до смерти, когда точно
виновного поймают на месте.
Записано в октябре
1964 г. со слов Кисткина А.С. (Кшманева), 77 лет, Сорокина В.Д.,
78 лет, прозвище «Делюван».
Примечания Б. Смирнова: 1) В селе немало разных древних воспоминаний
(«памятей») о «сожжениях» в прошлом. Считали, что такой способ борьбы с преступниками был освящён «старым законом». 2)
Языческая подоплека такого способа уничтожения преступников в
том, что, якобы, сжигались (полностью уничтожались) тело и
«дух» преступника. Видимо, для данных язычников это означало
уничто-жение самого «духа» (души) вора. Это очень совпадает с
самыми древними представлениями мокши, где души покойных обитают
на месте погребений (на другом берегу реки). 3) У мокши сжигали
(или пытались это сделать) либо в старой избе, либо в соломе.
Случаи сожжения преступников были довольно часты.
Среди стариковских рассказов были и такие, где говорилось о том, как при
мокшанских каганах (когда у мокши «городки» были, вроде «Парьцень ошке»)
за большую вину судьи выносили решение заложить виновного в каменный
столб («кивнь столбас»)
(ве-роятно,
замуровывали в стену — прим. Б. Смирнова),
чтоб больше «нужды» видел, мучился, а не скоро помер. Так стоя и мучился
— ни сесть, ни лечь в столбе невозможно. Оставляли отверстия для глаз,
рта, давали кружку воды в день и всё. Долго терпели, мучились виновные.
Строго наказывали: не сразу повесят или убьют, а в камни с глиной
заделают и мучают его до смерти — не шелохнуться там. Давно это было,
при мокшанских кирди, инязорах.
Записано в 1964-65
гг. со слов Яркина К.И., 79 лет, из с. Н. Потьма.
Б.
Смирнов "III книга этнографических
этюдов"
(опубликовано в книге: Б. Ф. Кевбрин, В. И. Рогачёв, А. Д.
Шуляев "Мотивы родимой земли", Саранск, 2012 г.)
См. также рассказы о
подобном наказании воров в Карагашине и Пичёвке
На первую страницу
Назад на страницу
Кудеяры лесных станов
|
