"Я служил Родине"
 

Выпускники Зубовополянской музыкальной школы. 1967 г.

Слева направо : Валера Стюарт (1), Света Кузнецова (2), Володя Аринин (3), Люда Тарпищина, Виктор Чернов (4), Шура Субботина (5), преподаватель сольфеджио NN,  директор школы Андрей Иванович Пензин, Рита Телегова.

В будущем : 1 - преподаватель русской филологии, директор школы; 2 - врач; 3 - партра-ботник, офицер Советской Армии; 4 - военный лётчик; 5 - домохозяйка.

Когда я прислал в Зубово родителям свою фотогра-фию в лётном высотном костюме после своего первого полёта, мама заплакала. В нашем роду ещё не было лёт-чиков. Отец работал на бензозаправке, мама — учи-тельницей, потом в Доме культуры, но из-за слабого здоровья часто просто находилась дома в качестве до-мохозяйки. В школе мне очень хорошо давались пред-меты естественно-научного и математического циклов, но в школьные годы я не очень хорошо представлял се-бе свою будущую профессию — просто старался учиться: в семье это приветствовалось, школьная атмосфера — или, во всяком случае, атмосфера нашего класса — так-же способствовали  получению хороших оценок. Стар-шие братья и сёстры у некоторых одноклассников, за-кончив зубовополянские школы — а мы учились вна-чале в средней школе (ныне школа № 1), потом в 8-лет-ней школе, которая находилась на ул. Советской, там, где сейчас стоит здание суда, и последние 2 года опять в средней школе — получили затем высшее образование в университете и институтах  Саранска и лучших вузах Москвы, Ленинграда и других городов СССР. Их успехи — а опытные и квалифицированные учителя умело ис-пользовали их пример — вдохновляли и позволяли ду-мать, что и нам по зубам, как тогда говорили, гранит на-уки. 
 

Кроме обычной школы несколько лет посещал музы-кальную школу по классу баяна. Впоследствии овладел ещё несколькими музыкальными инструментами. Заня-тия музыкой, знакомство с творчеством и жизнью ком-позиторов и музыкантов обогащали, заставляли раз-мышлять о творчестве. Кроме того,  регулярность заня-тий (и это — в течение многих лет !), необходимость ча-сами отрабатывать музыкальные куски, учить наизусть целые произведения способствовали воспитанию таких жизненно необходимых качеств как  усидчивость, тер-пение, трудолюбие. И давали радость творчества и сот-ворчества ...

Уроки, музыкальная школа, участие в художественной самодеятельности (положение ученика музыкальной школы обязывало !), работа по дому — всё это хотя и не оставляло много свободного времени, тем не менее его 

блоках, организованных США и другими государствами Запада. Это был период "холодной войны", временами переходившей в "горячую" в разных точках мира. Мы, военные, были воспитаны соответственно, считали нашу работу — защищать Родину — своей жизненной миссией и относились к ней более чем серьёзно, всегда были готовы вступить в боевой контакт.

Наш полк был частью огромной разведывательной системы, которая, в свою очередь, была винтиком колоссальной военной машины. После облёта по определённому маршруту границы мы садились на аэродром, и нас с нетерпением встречали специалисты, снимали разведывательную аппаратуру и обрабатывали полученную информацию, анализируя её и делая выводы о поведении войск потенциального противника. Такая информация стекалась в Генеральный штаб с мно-гочисленных советских военных баз, находившихся не только по всему периметру СССР, но и за рубежами : в Монголии, во Вьетнаме, на Кубе, во всех странах Восточной Европы. Кроме этого, в мировом океане разведку вела целая флотилия военных кораблей. Не считая армады военных спутников, фотографировавших и прослушивавших всю земную поверхность.

     Кроме разведывательных полётов, в которые самолёты уходили ежедневно в дневное и ночное время, мы занималиь на полигонах также боевой учёбой : бомбометанием, запусками ракет, имитацией воздушных боёв. Изучали теорию полётов и воздушных боёв. Нас, три десятка лётчиков и самолётов, обслуживало более 700 человек — техников, механиков, элект-ронщиков, врачей, солдат охраны ... Их задачей было одно : создать условия для того, чтобы мы, отдохнувшие и полные сил и энергии, в определённый час сели в исправный самолёт и взмыли в небо.  Поэтому мы были окружны вниманием и заботой персонала. Ежегодно отдыхали с семьями в специализированных санаториях. Это было необходимо для восстановления : нагрузки — и физические и психологические — были огромные. После посадки — которая сама по себя является одним из самых сложных лётных маневров — и смены мокрого от холодного пота белья (и это — несмотря на 40-градусную Средне-азиатскую жару) часто  выяснялось, что лётчик потерял несколько килограммов веса. Кроме лётных перегрузок, давил груз ответственности — за выполнение поставленной задачи, за дорогостоящий самолёт. Недаром летчик истребительной авиации получал зарплату, эквивалентную зарплате командира мотострелкового полка, а год службы засчитывался за два, а порой и за три (в итоге, когда я выходил в отставку, мой служебный стаж превысил мой возраст !).
 

Но мы были хорошо подготовлены, приняли присягу и были преданы своему делу и Родине. Готовы были выполнить любой приказ и, если нужно, отдать жизнь в бою или при пленении. У каждого в лётный комплект входило личное оружие - пистолет Макарова. Был также специальный метательный пружинный нож. И небольшая сумма в валюте — на случай посадки на чужой территории. 
 

 Однажды из-за неполадки радиосвязи, благодаря которой я летел, следуя показаниям локатора, случилось ЧП : я залетел на сопредельную  территорию и за несколько секунд полёта углубился на десяток километров. Всё понял только тогда, когда увидел под собой суету вокруг ракетного комплекса "Хоук" (почти все наши полёты были бреющими). Мгновенно вспотел. Потом похолодел.  Вспомнил о пистолете. Резко взял ручку на себя и влево. Надавил на газ. В глазах потемнело. К счастью, самолёт, несмотря на запредельные  перегрузки, которые я ему задал, выдержал. Возвратился на аэродром по рельефу местности, стараясь не вести радиопереговоров несмотря на то, что ожившее радио выдавало тревожные запросы. На базе меня ждало встревоженное командование. Тотчас же меня отправили в отпуск в санаторий — чтобы восстановился после нервного стресса. Начальство также не хотело для меня, ещё молодого лётчика, неприятностей в случае дипломатического конфликта. К счастью, всё обошлось.
 

Кроме этого инцидента, служба проходила довольно ровно и успешно. Мы, молодые лётчики, всё больше овладевали навыками управления самолётами и их вооружением. Мастерство росло. Скоро я стал командиром эскадрильи, которая обыч-но в негласном соревновании и в показательных упражнениях занимала лучшие позиции. Мне досрочно присваивали оче-редные звания. В 26 лет я стал майором. Впереди "маячила" академия, командные должности. Но когда такие предложения стали поступать, я, после размышлений, отказался. Причиной этого, вероятно, стал мой увлекающийся и страстный характер — я всегда старался делать только то, что мне очень нравилось. А больше всего мне нравилось летать. Командные же долж-ности предполагали некоторую бюрократизацию деятельности и резкое сокращение практической лётной практики. Так я сам определил свою судьбу — летать и летать. Но это же одновременно сказалось  и на дальнейшем продвижении по службе и по-вышении в званиях. Забегая вперёд, скажу, что в отставку я так и вышел майором, с почётным званием, присвоенным одно-полчанами — "Дед".

     По всему вышесказанному можно предположить, что служба была, как говорят в армии, чуть ли не мёдом. Но это далеко не так : недаром в присяге говорится о "тяготах и лишениях воинской службы." Их тоже было немало. Например, мне, выросшему в средней полосе России, было нелегко в жарком климате Средней Азии. Хватало неудобств, и когда приходилось месяцами жить в казармах при командировках на другие аэродромы. А кроме того, жизнь лётчика, а тем более военного лётчика — это всегда балансировка на грани ... Никогда нельзя быть абсолютно уверенным в технике, которая может подвести .... Из моих однокурсников, с которыми я кончал училище, в конце службы осталась в живых только половина. Аварии и катастрофы (о которых в советское время по телевидению не было принято сообщать) — удел авиации. Впрочем, погибали не только в катастрофах. Так, однажды,  я заявился домой перебинтованным — во время тренировочного прыжка с парашютом порыв ветра бросил меня на бетонку, и  меня проволокло как по тёрке.

   Ещё один лётный инцидент послужил предлогом для приезда в нашу часть корреспондента "Красной Звезды" (газеты министерства обороны) — во время одного из обычных полётов у МИГа отказал двигатель. В таких случаях на размышление остаются не секунды, а доли секунды. Инструкция же требует покинуть самолёт. Такая же команда поступила и по радио, но я принял решение попытаться спасти дорогостоящий перехватчик и  направил  его планирующим полётом — насколько это возможно с короткокрылым истребителм — в сторону аэродрома, всё время делая попытки включить двигатель. И к счастью, это удалось. Самолёт удалось спасти.

     В газетной статье потом прославлялись "самообладание, мастерство и героизм советских лётчиков ..."

   Но в военной службе, наряду с тяготами, есть и некоторые приятные стороны, одной из которых, например, является возможность посмотреть мир. Военные редко служат в одном месте. И мне, кроме Средней Азии, довелось  увидеть Европу, где с 1979 по 1984  я служил Центральной группе войск (в Польше). И, как уже говорилось выше, пришлось также побывать в командировках в ряде азиатский стран.

После Европы военная судьба привела меня в небольшой обжитой и удобный городок на Украине. Жизнь здесь катилась по давно известной и удобной колее : полёты, учёба. К этому времени мои двое сыновей (в 1974 году я соединил свою жизнь с моей одноклассницей Галей Пискуновой) пошли в школу, занимались спортом, музыкой, и эта сторона нашей жизни также была немаловажной и занимала меня и мою жену не меньше, чем служба.  Всё было, что называется,  о'кэй.

Но наступил 1991 год. В этот год Советский Союз распался. Эта трагедия ударила по жизням миллионов людей. Коснулась она и нашей семьи.

Однажды нас, лётчиков, собрали на собрание, на котором предложили принять присягу на верность новому суверенному государству, в которое превратилась Украина. Дилеммой было увольнение. После размышлений и советов с семьёй, я принял решение  и однажды покинул часть и выехал в Москву. Придя в штаб Московского военного округа, рассказал о ситуации и заявил, что второй раз присягать не могу. Меня внимательно выслушали и ... направили для продолжения службы в под-московный гарнизон Кубинки (известной россиянам по базирующейся здесь эскадрильи "Стрижей"). В другой ситуации это даже можно было бы считать в какой-то степени удачей, если бы не бытовые трудности — жить пришлось в казарме, семью пришлось отправить в Зубово. На Украине нам пришлось оставить всё нажитое, отъезд скорее напоминал бегство. Украинское правительство очень оперативно приняло решение, запрещающее офицерам, не принявшим украинской присяги, прива-тизировать квартиры. Они были лишены какой бы то ни было помощи.

Так начался последний этап моей военной службы.

Некоторое время я снова летал, а потом медкомиссия сочла, что мне пора перейти на аэродромную службу. Все мои попытки доказать ошибочность выводов комиссии ни к чему не привели (хотя я до сих пор, спустя годы после той комиссии, не имею жалоб на здоровье). Так я стал руководителем полётов — управлял лётчиками по радио, мысленно находясь в кабине вместе с ними. Прошло ещё несколько лет, и пришла пора подать в отставку.

Сейчас я с супругой живу в Кубинке. У нас два сына, уже есть внуки.  Каждый из сыновей по своему строит свою жизнь, пытаясь понять её и найти ответы на новые вопросы, которые жизнь ставит каждому новому поколению. 

Но наша жизнь по-прежнему связана и с Зубовой Поляной. Здесь у нас есть дом, куда мы приезжаем каждое лето (а порой и чаще). Вполне возможно, что упокоимся мы также здесь же, рядом с родителями.

Кубинка, январь 2004

Зубовополянцы и выходцы из района ! Присылайте нам ваши воспоминания и воспоминания ваших близких

На первую страницу

На страницу Из века в век