Защитник и исследователь мокши — краевед Борис Евгеньевич Смирнов

Среди многих жителей района Борис Евгеньевич Смирнов занимает особое место. Это бы-ла одна из самых необычных, колоритных личностей, живших в XX веке на этой земле.

Он родился в 1924 году в семье служащих, в которой кроме него было ещё два сына и дочь. Это была старинная российская семья интеллигентов. Отец Бориса работал в лес-ном хозяйстве в разных регионах России. В Зубову Поляну семья приехала в середине 30-х годов — отец был переведён по службе из Самарской области и назначен лесничим Зу-бово-Полянского леспромхоза.

Корни семьи находились в Москве — дед Бориса до 1917 года был директором 1-й моcков-ской гимназии. Добавим, что один из его братьев позже также стал лесничим. А сестра вы-шла замуж за инженера-моряка, дослужившегося до поста заместителя министра морско-го флота СССР.

Борис был тихим начитанным юношей. И жизнь его, наверное, не отличалась бы от мно-гих из тех, кого называют русскими интеллигентами. Обладая пытливым исследова-тельским умом гуманитария, он, скорее всего, стал бы учёным. Но жизненные обстоя-тельства и те исторические коллизии, которые претерпели в XX веке наша страна и весь мир, решили иначе ...

Он был призван в действующую армию в 1942 году и прошёл освободителем всю Европу, а после капитуляции Германии отправлен на Дальний Восток. Закончил войну после раз-грома Японии в Маньчжурии.

После демобилизации, следуя семейной традиции, поступил в сельскохозяйственную академию в Москве. Занимался увле-чённо. Одним из его профессоров был известный ботаник Жуковский.

В 1948 году на известной сессии ВАСХНИЛ он лично наблюдал принародное унижение своего учителя — Жуковский покаенно признал свои "ошибки" в академической науке (те, кто стоял на своём, были репрессированы). Впечатление, произведённое всем происходившим на сессии и вокруг биологической науки в целом, оказалось, вероятно,  сильнее того, что бывший солдат испытывал в боях : это было настоящее потрясение. На него наложилась личная драма ... Всё это привело к душевному срыву, и он ушёл из академии после 4 курса.

Вероятно, испытанные потрясения способствовали возникновению болезни. Это была болезнь, которую именуют шизофрени-ей. Заболевание это, как известно, проявляет себя у разных людей по разному. Больные живут в собственном мире, сотворён-ном их воспалённым мозгом, и, как правило, не бывают  опасными  для  окружающих.  И те часто даже не замечают никаких проявлений болезни — за исключением моментов явно выраженных приступов, которые, впрочем, тоже беспокоят, главным образом, лишь близких людей.

Вернулся к родителям в Зубову Поляну. Однажды, во время одного из приступов болезни отрезал себе кисти рук, сунув их под проходящий поезд.

чески полноценных, но опустившихся бездельников. А если исследовать случай Бориса Смирнова ещё глубже, то можно даже сказать — нравственно нормальному человеку помехой в жизни не может быть и небольшое душевное заболевание ....

Очень необычен был его внешний вид. На ногах и зимой и летом были неизменные солдатские кирзовые сапоги. В тёплое вре-мя года он носил простой серый костюм из бумазеи — его так и называли : "бумажный". Это была самая дешёвая ткань. Ещё такие костюмы называли "простыми". Их носили не самые обеспеченные люди — колхозники, бригадиры, разнорабочие, ...  Зимой поверх этого  костюма надевалась фуфайка, а на голову — фуражка или, в самые сильные морозы — солдатская шап-ка-треух.

Но внешний вид его не особенно волновал — он был поглощён своими мыслями, своими идеями. Обычный его вид : слегка согнувшись, зажав под рукой-культёй книгу или лопату с укороченным черенком, с недельной щетиной, молча и целеустрем-лённо глядя перед собой сквозь старомодные очки, он куда-то торопится. Обычными направлениями были лес, библиотека или почта.

На почте он был регулярным посетителем : получал бандероли с книгами, посылочки с семенами, отправлял заказные пись-ма. Переписка его была обширной. Прочитав в каком-нибудь журнале — а читал он все научно-популярные журналы, которые получала библиотека, и книги по разной тематике — о неком факте, о котором он знал или по которому обстоятельно изучал литературу, он писал автору статьи. Завязывалась переписка-дискуссия. И иногда авторы статей вынуждены были признавать доводы читателя из лесного мордовского посёлка — его эрудиции могли бы позавидовать многие. Но чаще такая переписка заканчивалась ничем.

Ещё учась в школе, по просьбе своего учителя географии Шелякова Николая Ивановича (позже работавшего завучем педу-чилища) он стал собирать краеведческие материалы и артефакты.

Он исходил и объездил весь район. Предметами его интереса были ботаника (он собрал полный гербарий Зубово-Полянского района), мордовский фольклор и предполагаемые места археологических памятников. И его любопытство часто вознаграж-далось. Так, он обнаружил захоронение средневековой мордвы рядом с Зарубкиным. Раскопки там велись несколько лет (и до сих пор не закончены), по их материалам изданы книги, которые проливают свет на многие бывшие до этого загадкой стороны жизни древней мордвы-мокши. И именно в этом могильнике в 1999 году нашли подвески со знаком князя Вышеслава, сына Владимира Красное Солнышко, последнее упоминание о котором летописи датируют 1010 годом. Это дало основание говорить о сожительстве мордвы и русских 1000 лет назад. В каком-то смысле о Борисе Евгеньевиче Смирнове можно говорить как о человеке, подарившем нам праздник 1000-летия единения, который прошёл в августе 2012 года.

Кроме того, он составил уникальную мокшанскую карту звёздного неба. Мокшанские воины, странники, пастухи пользовались ею на протяжении веков.

Другим его творческим наследием являются собранные им легенды, сказания, поверья мордвы-мокши. Некоторые из собран-ных им материалов опубликованы.

Его собеседниками были несколько человек из интеллигенции, которые с сочувствием относились к его деятельности и ко-торым он рассказывал о своих изысканиях и заочных дискуссиях  —  Валериан Григорьевич Рябов, Адольф Афанасьевич Про-хоров, некоторые другие. Встретившись, он, глядя в глаза собеседника так и оставшимися навсегда своими ясными, юношески чистыми и наивными глазами, начинал увлечённо рассказывать о том, что его волновало в данный момент и чем он был занят. Быстро рассказав об этом, он с озабоченным видом продолжал свой путь. 

Нельзя сказать, что большинство зубовополянцев относилось к его деятельности равнодушно  — всё-таки его подвижничество не могло не вызывать хотя бы любопытства,  — но никак не поддерживали её.  Скорее смотрели, как на чудака. Да и в какой деревне нет своего сумасшедшего ...

Во время своих путешествий он иногда забредал туда, где обычно бывать не рекомендовалось — в места расположения пени-тенциарных лагерей. В те времена по Явасской ветке — так называлась узкоколейка, которая шла от Потьмы в сторону Ява-са — располагались места заключения не только уголовников, но и противников советского строя, и там был ограниченный и строго контролируемый режим пребывания. И вот иногда где-нибудь под Леплеем из леса на изумлённых охранников лагерей выходил странного вида безрукий человек с котомкой. Его задерживали, выясняли, кто да что ... Он не скрывал свей личности и предмета своих интересов — ботанических или фольклорных. Оттуда звонили в Зубову Поляну в милицию или в админист-рацию, чтобы удостовериться в истинности сообщаемых им сведений. Из Зубова успокаивали встревоженных особистов. По-том его привозили домой на машине.

Принимая во внимание, что охранниками лагерей были обычные призывники, которые регулярно менялись, эти инциденты происходили с завидной регулярностью в течение нескольких лет. Но всё оканчивалось благополучно — скорее всего, его ре-путация душевнобольного человека не позволяла "органам" заподозрить в нём идеологического диверсанта. Да и постепенно во всём районе узнали его и не особенно обращали внимания на бомжеватого вида фигуру, появлявшуюся то тут, то там.

Отдельная строка его биографии связана с вопросом о названии мордовской автономной республики. Очень хорошо изучив ис-торию мордвы на протяжении веков, неплохо понимая мокшанский язык, зная быт и культуру окружающих Зубову Поляну мордовских поселений, он пришёл к выводу, что название республики не отражает сущности этноса, его истории и актуального состояния. И предложил, чтобы название мордовской республики было изменено на эрзя-мокшанскую республику. Он считал, что существующее название не только не является правильным, но и уничижительно и даже оскорбительно для этноса.

Была целая переписка, поездки в Москву, в Саранск ... Нужно сказать, что эту точку зрения ещё в конце 1920-х годов, в мо-мент проведения административно-территориальной реформы и образования автономии, пытались воплотить в жизнь неко-торые учёные и политики. Но она не возобладала. Ничего не вышло и у Бориса Евгеньевича Смирнова. Он получал стан-дартные ответы об ошибочности его взглядов. Всё осталось status quo. Хорошо ещё, что эта его деятельность  — опять же, ве-роятно, благодаря его статусу душевнобольного —  никак не сказалась на его положении. Возможно, будь на его месте другой, конец этой "истории" мог бы быть не таким благополучным — советская власть и коммунистическая партия не любили тех, кто сомневался в принимаемых ею решениях.

Скончался он в 1979 году... До сих пор зубовополянцы старшего поколения вспоминают местного чудака, особенно когда нужно разобраться в каком-нибудь историческом или фольклорном вопросе местного значения. И их взгляду не хватает на улицах су-туловатой фигурки с близоруким взглядом, спешащей по делам, не имеющим никакого отношения к меркантильным интере-сам и наживе.

С.Оленин
Январь 2005 г.

_______________________________________________________________________

Мордовские учёные-этнографы о Б. Е. Смирнове :
"Обладая высокой внутренней культурой и интуицией, он смог оценить важность и ценность фактов народной культуры. Недостаток знаний в об-ласти исторического краеведения, этнографии, фольклора, Б. Е. Смирнов компенсировал усердием, кропотливой и последовательной работой по сбору полевых материалов.

В области этнографии и фольклора он смог собрать и записать мокшанские обряды, обычаи, предания, языческие верования, мифы, легенды и дру-гой фольклорный материал, отражающий жизнь и быт народа. Значительная часть записей представляют топонимические предания и легенды об истории возникновения сел, названия рек, озер, урочищ. Все свои материалы Б. Е. Смирнов оформил в виде рукописных тетрадей: «Средняя Парца и р. Чиушь» (1963 г.), «Средний Вад и р. Лундан» (1964 г.), «Нижний Вад» (1965 г.). Упоминаемая им V-я книга, скорее всего, существовала в пла-нах. Вполне возможно, что собиратель, имел какой-то проспект, планы ее собирания. В 1966 г. Б. Е. Смирнов заболел и не смог завершить IV-ю рукописную «книгу» и, конечно, уже не успел приступить к последней — пятой.

Судьба «книг» Б. Е. Смирнова имеет свою непростую историю. В свое время в библиотеку МНИИЯЛИЭ при Правительстве Республики Мордо-вия были сданы I и II-я «книги». Третья, начало четвертой рукописной «книг» (одной рукописью) непосредственно нам, авторам-составителям кни-ги, были переданы народным учителем Республики Мордовия, преподавателем Зубово-Полянского педагогического колледжа, краеведом А. А. Прохоровым. От рукописей до издания III-я и IV-я «книги» Б. Е. Смирнова прошли длительный путь подготовки, литературной обработки, редакти-рования. Они были нами тщательно обработаны, переведены в электронную версию.

Материал в рукописях систематизирован и структурно формируется по населенным пунктам. Так, в третью рукопись вошли 65 различного рода исторических, этнографических фольклорных материалов, связанных с селами Анаево, Каргашино, Вад-Селище, Промзино, Подлясово, Журавкино, Салазгарь. В записях дается информация об истории сел, доисторических городищах древних насельников края, их религиозной жизни, о наземных погребениях, жертвоприношениях при строительстве плотин, мельниц, культовых сооружений. В дневниках Б.Е. Смирнова сообщается о буднях и праздниках, повседневном быте, хозяйственных и промысловых занятиях, бортничестве мордвы-мокши. Им зафиксирована важная информация о народных юридических нормах и наказании провинившихся. Здесь же нашли отражение старинные приемы труда, описание орудий земледелия, охоты и рыбной ловли, бортничества, некоторые крестьянские игры, забавы и многое другое.

Следует отметить, что при всей отмеченной важности материалов Б.Е. Смирнова для краеведения его «книги» представляют черновые записи, сделанные в полевых условиях, спешно, на скорую руку, часто страдают бессистемностью, сумбурным характером, трудно читаемым слогом, иногда спорными, а порой и весьма сомнительными в научном плане, моментами, примечаниями, комментариями.

Причиной длительной задержки публикации «книг» стало то, что долго не было научного осмысления их ценности, они требовали значительных усилий по переводу рукописей в электронную версию, больших затрат времени на их систематизацию, обработку, перевод на понятный литератур-ный язык. Практически получилось так, что без редактирования нельзя было давать ни одной страницы. Очень высока вероятность того, что эти материалы так бы и остались неопубликованными в качестве рукописей на полках архива, если бы за них не взялась небольшая группа ученых-эн-тузиастов со стажем научной и практической фольклорно-этнографической работы. Публикации третьей и четвертой «книг» Б. Е. Смирнова пред-шествовала длительная кропотливая работа, которая на момент издания этой книги не завершена". (Из предисловия к книге : Б. Ф. Кевбрин, В. И. Рога-чёв, А. Д. Шуляев "Мотивы родимой земли", Саранск, 2012 г.).

Зубовополянцы и выходцы из района ! Присылайте нам ваши воспоминания и воспоминания ваших близких

На первую страницу

На страницу Культура и образование

На страницу Из века в век