И так можно жить Изба бабы Тани никогда не слышала детских голосов. В молодости не вышла замуж, и после смерти родителей не смогла устроить свою личную жизнь. Бог обделил её счастьем, наделив одиночеством. Сегодня ей 83, половину из них она коротает жизнь одна. Ветхая изба Ивашиной в Даниловке, словно по иронии судьбы, стоит вдалеке от порядка. В деревне всего одна улица. Дома, тесно прижавшись друг к другу, похожи своей архитектурой. Нет никаких архитектурных "излишеств" ни снаружи, ни внутри строений. Разница лишь в количестве живущих в них, да в возрасте. Баба Таня самая старая в деревне, семилетний мальчуган — коренной житель — самое юное существо. Внуки малолетние, сданные на воспи-тание бабушкам и дедушкам, не в счёт, поскольку временные они. Так что постоянно обитают 25 человек, а когда-то насчитывалось около полусотни дворов, и колхоз был. От былого остались одни воспоминания.
В последние годы население почти поголовно работало в лесничестве, там же в штате числилась и Татьяна Петровна.  Трудилась, пока силы позволяли да здоровье. Скопила деньжонок на чёрный день, на расход не пустила ни копейки пока получала зарплату. Берегла на старость, помощи ведь неоткуда было ждать. По её подсчетам должно было до смерти хватить накоплений. И хватило бы, если бы не «сгорела», как говорит баба Таня, сберкнижка. Получила, как все, компенсацию, неадекватную вкладу. Такая участь в Даниловке постигла всех, но пережить этот момент им помогли дети. Баба Таня, дожив до пенсионного возраста, наотрез отказалась от государственной поддержки. Истинную причину такого поступка никто не знает, сама она не говорит. То ли обида верх взяла, то ли голос свыше был, но по сей день главе Каргашинской администрации не удаётся заполучить документы у Ивашиной для оформления ей пенсии. Зато любую другую помощь она принимает охотно, иначе давно бы померла с голоду. В. С. Вешкина исправно подвозит бабе Тане дрова, пересылает с оказией продукты, лекарства. Всё население Даниловки потчует старую одинокую бабушку снедью из дома. Давно уже свыклись с её чудачеством, как считают они, а  потому не донимают вопросами о пенсии. Не обнищают, если кусок хлеба принесут, крупу, картофель, сладости... Огород баба Таня давно не засаживает, обессилела совсем. Одежду носит, что люди дадут из жалости. В доме относительно чисто, местные убирают от случая к случаю. Более 20 лет она не была в магазине, не поменяла ничего в убранстве дома. Всё, что есть, осталось от родителей. Диван с одеялом на нём - неприкосновенное место. Баба Таня не садится на него и другим не разрешает : зачем тереть вещь. Кровать стоит почти вплотную с голландкой, к теплу поближе. Раз в день она готовит себе одну и ту же похлёбку из картошки и вермишелью. Если второго нет, то в дело идет только модамарь*. Иногда и вовсе к столу не подходит : пуст он. Соседи упустят момент, вот и голодает. Собрав последние силы, бывает, идёт сама в люди. Редкими стали такие вылазки. Летом еще на солнце выходит, а по холоду только по дому шаркает. Да и далеко ли уйдёшь в галошах, кои не снимает уже несколько годов. Валенки давно пришли в негодность - без подошвы.