Села умирают, как и надежды их жителей.
Больше Вадик и Игорь не будут ходить пешком в школу
за семь километров в соседнее село. Отец занял денег и купил им по
велосипеду. А долг он от-даст, когда продадут бычка. Смотрят Игорь и Вадик
новости про Чечню. Вой-ны вроде нет, а стреляют. Прошлым летом проводили они
старшего брата Женьку в армию. Пока он в учебке в Осетии, но, судя по
письмам, офицеры очень уж настойчиво предлагают послужить по контракту в
Чечне. Матери у братьев нет, она погибла десять лет назад. Живут ребята с
отцом Николаем Михайловичем Ежовым. Получают пенсию семьсот рублей, держат
бычка и корову. Так и перебиваются мужик и два пацана. Впрочем, исключение
из правил здесь только дети. А одинокий мужик – норма в этом селе.
В четырехстах километрах от Москвы и примерно в часе езды от райцентра
Зубова Поляна, среди мордовских лесов, где две небольшие речки Парца и Вад
сливаются воедино, расположилось село Подлясово.
Сегодня в Подлясове танцевать уже некому
Водители рейсовых автобусов подлясовское направление не жалуют.
Подзаработать на этом маршруте невозможно – мало пассажиров. Бывают и такие
дни, когда в Подлясово вообще никто не едет. И катит тогда пустой автобус по
безлюдной дороге мимо заброшенных полей, которые уже покрылись молодой
березовой порослью. Прошлой зимой в село заходили волки, задрали двух собак.
В этом году Бог миловал. Да и зимы вроде нет: ни мороза, ни снега. Срывает
ветер с деревьев сухие листья и бросает под ноги мужикам, стоящим возле
сельмага.
Небритые опухшие лица, взлохмаченные волосы, штаны, пузырящиеся на коленях,
– деревенская босота. Пятачок возле сель-ского магазина уже давно
превратился и в местную биржу труда, и в клуб по интересам. Здесь с раннего
утра собираются му-жики, не отягощенные домашними делами и заботами. Сюда же
приходят старушки, чтобы поделиться друг с другом новостями, пересказать
давешние сны да пригласить кого-нибудь помочь по хозяйству : подправить
забор, убраться в хлеву, наколоть дров. Труд этих наемных рабочих стоит
недорого. Оплата измеряется в граммах, стаканах и количестве закуски...
– Сергей, Николай, Иван, – называя каждое имя, Петр Петрович Рамайкин, глава
сельской администрации, загибает палец. – Анатолий, Алексей, Василий,
Геннадий, – пальцев на руках не хватает, и кулаки разжимаются вновь.
Жизнь причудливо перетасовала колоду людских судеб, раскладывая этот
демографический пасьянс. В Подлясове проживают сто девяносто восемь человек.
Сто двадцать три из них – пенсионеры, одиннадцать – школьники, а тридцать
два – безработные холостые мужики в возрасте до пятидесяти лет. Они и
составляют почти все трудоспособное население села.
Без слабого пола и работы мужики опускаются на дно. Колхоза в селе нет.
Председатель сельсовета обеспечить их работой не может. Не в его это силах.
Ходит Петр Петрович по дворам и уговаривает пенсионеров сдавать государству
молоко и мясо, чтобы хоть как-то пополнять бюджет сельской администрации.
– Да на хрена мне эта корова ! Молоко совсем перестала давать, – машет
руками бывший механизатор Геннадий Зубарев. Он один из немногих бобылей, кто
ведет свое хозяйство. На подворье кроме коровы держит бычка и кур. – Ведь
раньше как бывало – отвел корову на колхозную ферму, а взамен взял телочку.
А теперь вот корми ее впустую. Лучше зарезать на мясо.
В воспоминаниях подлясовцев колхозная жизнь осталась светлой, словно слеза.
Плакали женщины, как плачут по покойнику, когда в 1996 году уводили с
колхозной фермы 210 коров, перегоняли трактора, комбайны, роторные косилки –
все в соседнее село Вадовские Селищи. Так под маркой объединения двух
колхозов в один на подлясовском хозяйстве, а заодно и на всех его работниках
был поставлен жирный крест.
Из села, в котором и так молодежь старалась не задерживаться, начался
массовый исход, напоминающий бегство от чумы. Люди оставляли дома и уезжали.
Но ехали не по хорошей, заасфальтированной дороге в сторону райцентра. А
уходили в лес – по разбитой колее, по полуразрушенному мосту через речку.
Там, в восьми километрах от села, расположен поселок Леплей, один из многих
поселков, входящих в систему мордовских исправительных лагерей. Зарплаты
сотрудников ИТУ, по местным меркам, огромные, и сейчас в этом княжестве зон
нет такой колонии, где бы не работали подлясовцы.
А по заасфальтированной дороге незадолго до развала колхоза вернулся из
Зубовой Поляны в родное село Иван Варламов. Жизнь свою в райцентре не
устроил, на заводе попал под сокращение. Не женившись в Зубовой, в Подлясове
он уже себе невесты тем паче не нашел.
Впрочем, парней в Подлясове было всегда больше, чем девчонок. На всю округу
они слыли хулиганами и забияками. И студентки педучилища, приезжавшие осенью
помогать убирать урожай, боялись по вечерам выходить из дома. Но своих
девчонок подлясовские ребята берегли и в обиду не давали. Горе было чужаку,
забредшему в клуб да еще посмевшему пофлиртовать с местной девушкой. Лупили
смертным боем и гнали прочь, чтобы в следующий раз на чужое добро не
зарился.
Сейчас в клубе ни драться, ни танцевать некому. На двери замок, который
снимают по выходным дням, когда из райцентра приезжают три подлясовских
студента.
А тогда старухи, глядя, как рождаются в селе одни мальчики, шептали:
– Не к добру, к войне много мужиков родится.
Их примета сбылась. Двое погибли в Афганистане перед самым выводом войск.
Еще несколько человек повоевали в первую чеченскую кампанию.
Вот и Женьке Ежову, быть может, тоже придется. Паренек из равнинных лесов –
в кавказских горах, с автоматом в руках, вместо привычной косы…
Но скоро призывать в армию из села будет некого. Детей в Подлясове не родят
уже пять лет.
Горько усмехаются люди, когда слышат речи о возрождении села. Без колхоза и
скотину держать невыгодно. Там хоть дают корма в счет зарплаты, а тут
покупай на стариковские пенсии. Без техники и поля, заросшие бурьяном, не
распашешь…
Отслужат и уедут, наверное, из села сыновья Николая Ежова, чтобы не увязнуть
в этом холостяцком болоте. Ветер рвет с деревьев сухие листья и бросает на
рыхлый снег, смешанный с землей. В Подлясове зима – холостяцкая зима.
"Родная газета", (Москва), февраль 2007 г.
Фото из газеты.
