В. Максимов "Семейный раздел", 1886 г.

МОРДОВСКАЯ CЕМЬЯ

В мордовских языках отсутствует слово семья в современном его значении. В обыденном употреблении этому понятию соответствует слово куд (м.), кудо (э.) — дом. В народной традиции дом воспринимается не только как жилище или весь двор, но и как сообщество, объединяющее людей по родственному призна-ку. Его членами обязательно являются родители и все их дети. Это нашло отра-жение и в устно-поэтическом творчестве мордвы, где семья и дом представляют синонимы. Например, в пословицах : «Кодама азорсь, стама и кудонъ семь-ясь» (м.) («Каков хозяин, таков и дом (семья)») ; «Эйкакш марто кудось — уцяскав кудо» (э.)(«Дом с детьми — счастливый дом») ; «Цебярь идень мархта семьясь (кудсь) — павазу семья (куд)» (м.) («С хорошими детьми семья (дом) — счастливая семья (дом)»). В традиционном быту, как правило, семья (дом) на-зывалась именем предка или его прозвищем, которое передавалось из поколения в поколение. В ряде мест этот обычай сохраняется и поныне.

Семья — древнейший институт человеческого общества, важнейший источник его социального и экономического развития.

Во все исторические эпохи неизменным остается главное предназначение семьи — производство человека. Оно включает поддерживание биологической непре-рывности общества (деторождение, кормление и уход за детьми), социализацию поколений путем воспитания, передачи детям культурного наследства, выработ-ки ценностных ориентаций, понятий о нравственности, формирования нацио-нального самосознания. Посредством семьи реализуется закон преемственности и сохранения постоянства в культуре, воспринимается многовековой опыт, тра-диции, обычаи.

Семья выражает потребности общества и отдельных членов самой семьи. И пер-вое, и второе исторически изменяется и развивается.

Семья обладает как количественными, так и качественными параметрами. К ним относятся материальные и бытовые условия, форма, тип семьи, характер отноше-ний между членами семейного коллектива. Важнейшим показателем является структура семьи : способ и организация связей между членами семьи (родители, дети, супруги и т. д.), характер их взаимоотношений, вплоть до характера семей-ной власти.

К. Лемох "Пьяный муж", 1894 г.

К структуре семьи относятся её состав (общая численность, число поколений и брачных пар, детность, степень и характер родства и свойства (прямое и боковое родство, усыновление и удочерение), члены семьи по национальной принадлеж-ности. По числу поколений выделяют формы одно-, двух-, трех- и более много-поколенных семей.

В зависимости от числа супружеских пар семьи делятся на простые и сложные. К простым относятся семьи с одним брачным союзом одного (муж, жена) или двух (родители, дети) поколений (или нуклеарные, малые, индивидуальные). Сюда также входят неполные малые семьи, состоящие из одного родителя и де-тей, братьев и сестер, оставшихся без родителей.

Семья у мордвы, как и у других народов, прошла сложный путь развития, начи-ная от классических форм, существовавших на стадии разложения родового строя. Весьма показателен в этом плане принцип расселения мокши и эрзи. В прошлом мордовские поселения основывались родственными группами или от-дельными семьями. Об этом можно судить, исходя из анализа топонимического материала. Так, большинство названий сел и деревень антропонимического про-исхождения, и образованы они от мордовских дохристианских личных имен первых переселенцев. Этот обычай зафиксирован в мокшанских и эрзянских ле-гендах, преданиях. О существовании патронимии говорит также наличие патро-нимических участков на кладбище. Этапы становления семьи четко отражает и система родственных отношений. Мордовская терминология родства, характер-ная для большесемейных коллективов, бытовала еще в середине XX в.

Вплоть до 30-х гг. XX в. у мокши и эрзи бытовали обе формы семьи : малая и большая. Длительное существование больших семейных коллективов объясня-лось природно-климатическими, экономическими причинами, патриархальными традициями. Господство того или иного типа определялось спецификой социа-льно-экономических процессов, своеобразием местных условий. Например, у мордвы-эрзи Алатырского уезда в конце XVII в. господствующей формой была неразделенная семья (87,5%), в Арзамасском — малая (61,0%), что было следст-вием различного экономического развития этих двух районов Поволжья : Ар-замасский уезд значительно раньше вошел в состав Русского государства.
 

леделия требовало коллективных условий, преобладали большие семьи. Напри-мер, в с. Новая Малыкла они составляли 56,4%, в д. Ткачево — 62,5%. В Са-марском уезде наиболее благоприятными условиями господствующей являлась малая форма, Например, в д. Торново малые семьи составляли 72,7%, в Бахи-лово — 71,4%.

В Бугурусланском уезде в силу специфических признаков форма семьи варьи-ровалась по отдельным селам. Так, в д. Кирюшкино большие семьи составляли лишь 17%, а в д. Ключевка — 61,1%.

Мордовская семья первой половины XIX в. характеризовалась усложнением ее структур. Статистические материалы показывают не только преобладание более многолюдных вариантов семей, но и значительные изменения ее поколенного состава. Так, по данным IX ревизии 1850 г., многопоколенные семьи (трех — пя-ти поколений) у эрзи Ардатовского уезда составили 60,2%, у мокши Красно-слободского уезда — 46%. Выявляется также тенденция увеличения в них числа брачных пар. Например, в 1816 г. в Ардатовском уезде число семей, состоящих из трех и более брачных пар, насчитывалось 22,8%, в 1850 г. их стало 54%. В Краснослободском уезде соответственно 22,3% и 42%.

Чем богат Лукьян ?
Чем славен Лукьян ?
Семь сыновей он воспитал,
Семь снох он сосватал,
Семь зыбок он сшил.

Усложнение структуры семьи и ослабление темпов ее дробления в определен-ной степени связано и с политикой правительства, которое было заинтересовано в сохранении больших семей. В 1823 г. был издан Указ «О воспрещении казен-ным крестьянам из больших семей дробиться на малые». В 1837 г. были введены новые правила «Об установлении семейных рекрутских очередей», которые фак-тически лишали членов большесемейных коллективов права на произвольный раздел в целях избавления от скорой рекрутчины. Не случайно именно на вто-рую четверть XIX в. приходится наиболее активный рост размеров и усложнение структуры мордовской семьи. Указ 1849 г., позволивший разделы при условии, чтобы в каждом дворе было не менее трех работников от 15 до 60 лет, факти-чески не повлиял на соотношение малых и больших семей. В целом на протяже-нии первой половины XIX в. господствующей являлась неразделенная семья в различных вариациях. В ряде регионов их численность к 1850 г. достигала 70%.

Развитие капитализма и проникновение товарно-денежных отношений в мор-довскую деревню приводили к постепенной трансформации семьи, переосмыс-лению ценностных установок. Центробежные силы внутри большой семьи уси-ливались под влиянием частнособственнических интересов молодой брачной пары. Начиная со второй половины XIX в., неотъемлемой частью жизненной философии молодежи становится концепция личной свободы и независимости. Распространение неземледельческих промыслов, отходничество способствовали восприятию семьи как средства реализации своих собственных возможностей и интересов. Это вызвало стремление к экономической самостоятельности, к ос-лаблению заинтересованности в укреплении общественного коллектива. Сово-купность появившихся противоречий материального, социального и психологи-ческого характера приводила к переделу больших семей. Раньше всего разделы начинались в семействах «смешанного» типа (братья + дядя), а затем и в брат-ских. Довольно часто происходило упрощение родственной структуры и образо-вание первоначально больших семей с более простым родственным составом, а затем и вовсе малых семейных коллективов.

Статистические материалы показывают, что во второй половине XIX в. доля не-разделенных многолинейных семей постепенно сокращалась. Показателен в этом плане сравнительный анализ данных X ревизии (1857 г.) и подворной переписи 1882 г. по ряду мордовских волостей Тамбовской губернии: в 1857 г. в указан-ных волостях было 3 844 домохозяйства, а в 1882 г. их число, прежде всего за счёт разделов, составило 7 189. Несмотря на правительственные меры ограниче-ния распада крестьянских хозяйств (Закон от 18 марта 1886 г. «О порядке разре-шения семейных разделов в сельских обществах»), дробление больших семей продолжалось. В конце XIX – начале XX в. основной формой мордовской семьи становится малая. По подсчетам подворных листов за 1911 г., на ее долю прихо-дилось около 70%.

Распад больших семей наиболее активно начинается в первые годы советской власти в связи с законами «О социализации семьи» и «Семейным кодексом РСФСР». В 1924 г. были введены «Правила о разделе крестьянских дворов» ко-торые предусматривали каждому выделяющемуся хозяйству иметь 6 десятин удо-бной земли, 4 человека в семье, одну мужскую силу, достаточное количество сельхозинвентаря. Без этих условий раздел запрещался. Окончательно процедура распада больших семей завершается в период сплошной коллективизации. Одна-ко единичные случаи их бытования зафиксирован даже в 50-х гг.

У мокши и эрзи большие семьи были представлены разными типами. Наиболее распространенными являлись отцовская однолинейная и многолинейная семьи и братская многолинейная с различными вариациями. Так, по данным ландрат-ских книг 1716 — 1717 гг., в Темниковском уезде братские семьи составили 71,4%, в Саранском — 58,6%, многолинейные отцовские — 23%9. Довольно часто бытовали многопоколенные семьи с боковым многолинейным и прямым однолинейным родством. Широко бытовали семьи, где совместно проживали двоюродные братья или племянники.

и такой факт : в мордовской семье нередко проживали родственники по женской линии, причем не только родители (один из них) жены, братья, сестры, но и ее племянники. Эта традиция прослеживается с XVII в. Начиная со второй полови-ны XIX в., ведущей тенденцией динамики типов семей у мордвы, как и у других соседних народов, становилось уменьшение удельного веса сложных. Наиболее распространенной формой становилась семья, состоящая из родителей или одно-го из них со своими женатыми сыновьями и их детьми. Однако существовали и более сложные типы. Вплоть до середины 1930-х гг. довольно часто встречались так называемые промежуточные семьи, когда ее глава, по настоянию старшего женатого сына, делил движимое имущество, но сохранял единство земельного надела, который обрабатывался совместно.

Важнейшими структурными признаками семьи являются ее людность и поколен-ный состав, которые также варьировались. В начале XVIII в. в Темниковском уезде средняя численность мордовского двора составляла : по Подгородному стану — 9,8 чел. обоего пола, по Пичеполонговскому — 9,5, жилых изб соот-ветственно 7,2 и 5,3. В Саранском уезде — 7 чел. на двор и 5,9 на избу, в Ала-тырском — 7,9 чел. обоего пола на двор. В первой половине XIX в. на один двор приходилось в среднем 8 человек. Однако по отдельным уездам вариация средней людности различна. В Ардатовском уезде она достигала 10,9, в Крас-нослободском — 9,1 человека. Значительный удельный вес представляли семьи из 10-19 человек. У эрзи Ардатовского уезда, по IX ревизии (1816 г.), таких се-мей было 22,9%, к 1850 г. их стало 48,5%. У мокши Краснослободского уезда соответственно 18,6 и 33,5%. К середине XIX в. максимальные размеры эрзян-ских семей достигали до 40, а мокшанских — до 47 человек.

В конце XIX – начале XX в. в связи с усилением процесса дробления сложенных семей происходило уменьшение их численности. По данным подворной перепи-си 1910–1911 гг., средний размер мокшанской семьи составлял 6,8 человека. Аналогичная картина и у эрзи, в частности, по Ардатовскому уезду он состав-лял 6,7, Алатырскому — 6,3 человека. В 1934 г. в мокшанской зоне 1/3 всех семей состояли из 3-4 чел. — 32,1%; семьи из 5-6 чел. — 22,1%; 7-9 чел. —12,6%; 10 и более — 2,4%. В эрзянской зоне соответственно — 37,5%, 27,2%, 11,1% и 0,5%. Структура мордовских семей будет неполной без рассмотрения их поко-ленного состава. Статистические материалы показывают наличие как 2-х поко-ленных, так и многопоколенных. Например, в начале XVIII в. доминировали семьи из 2-х – 3-х поколений (82%). Они господствовали также в первой поло-вине XIX в. У эрзи доля 3-х поколенных семей составляла 47%, у мокши — 40,6%. К середине XIX в. их соотношение меняется в сторону увеличения много-поколенных. По данным IX ревизии, в Ардатовском уезде семей из 3-х – 5-ти поколений насчитывалось 60,3%, в Краснослободском — 46,1%. В конце XIX – начале XX в. основной формой мордовской семьи становится 2-х поколенная семья, хотя продолжали бытовать 3-х- и даже 4-х поколенные семьи.

Мокшанская семья села Рыбкино Ковылкинского района, 1920-е гг.
Из фондов Мордовского краеведческого музея.

Мордовская большая семья могла проживать как в одной, так и в нескольких избах, расположенных на одной усадьбе в общей связи. В д. Мураёвка Саран-ского уезда в начале XVIII в. половина семей жила во дворах с 2-3 избами. Эта тенденция продолжает сохраняться и в XIX в. Так, В. Майнов писал : «... отлич-ительная черта мордовского двора — многотягольность, по три и четыре избы в одной связи».

Главным богатством для крестьян являлась земля, она же была одним из показа-телей мощности двора. При общинном землепользовании материальное благо-получие крестьянского двора определялось составом семьи. Если семья много-людная, и при этом еще несколько лиц мужского пола, то, следовательно, и зе-мельный надел двора больше. В такой семье в трудовые ресурсы включались как трудоспособные лица, так и нетрудоспособные лица, прежде всего престарелые. Здесь были также условия для получения дополнительного дохода за счет под-собных промыслов. Например, согласно материалам подворной переписи 1911 г., в с. Синдрове Краснослободского уезда около 48% дворов, состоящих из 10 и более человек, занимались подсобным промыслом, 11% — вели торгово-про-мышленный промысел, содержали 13 торговых заведений. Они владели кузни-цами, просо-дранниками, маслобойнями и т. п. Семьи, состоящие из 2-3 чело-век, относились к категории слабосильных и малоземельных хозяйств. Они пред-ставлены либо одинокими пожилыми семейными парами или молодыми семья-ми, выделившимися из большого двора. В своем большинстве последние были плохо обеспечены сельскохозяйственным инвентарем, скотом, со слабой произ-водственной мощностью. Большие семьи обладали значительной экономической силой. Сам крестьянский двор представлял собой четко слаженную производ-ственную единицу с традиционным половозрастным разделением труда.

Для успешного функционирования больших семейных коллективов необходима была строгая регламентация прав и обязанностей каждого его члена и всего бы-тового уклада. По обычаю, во главе такой семьи стоял самый старший мужчина — кудазор (м.), покштя (э.), по отношению к младшим дед или прадед. Судя по ландратским книгам, ряд глав домохозяйств имели возраст 80 и более лет. В обыденном быту его называли сире атя, оцюсь (и.), инепокштя, ине атя, сыресь (э.) — большак, глава.

Власть главы была очень велика, все находилось в его воле. Он представлял до-мохозяйство перед властями, общиной, имел право распоряжаться семейным имуществом, а также обладал правом купли и продажи, осуществлял сделки и договоры. Кудазор (покштя) руководил всеми работами, следил за ходом их ис-полнения, был ответственным за моральный облик членов семьи. В случае со-вершения проступка кем-либо из домочадцев, он платил за него штраф. Глава мог лично наказать виновного даже розгами, и никто не вправе был обижаться, жаловаться В обыденной жизни правым почти всегда считался хозяин, полагали, что он никогда напрасно не накажет. В нравственном отношении сам глава руко-водствовался правилом — воли не давать, бесчинства не допускать. Лишить кудазора (покштя) его власти фактически никто не мог, так как такой поступок рассматривался бы как покушение на священные воззрения и убеждения всего народа. Лишь по собственной инициативе или в случае болезни он мог отказать-ся от власти и передать ее любому из членов семьи. Разумеется, в реальной жиз-ни имелись отклонения от принятых норм. Несмотря на большое уважение к старости, главу могли сместить, если он действовал не в интересах семьи. В этом случае собирался семейный совет. По обычаю, он устраивался за обедом, причем ставился один лишний прибор для последнего умершего домохозяина, чем под-черкивалось его согласие с решением семейного совета.

После смерти кудазора (покштя) у эрзи тут же это место переходило к старшему из братьев. У мокши приступали к выбору нового главы семьи по истечении шести недель. Считалось, что покойный до этого срока еще принимал участие во всех семейных делах. Выбор кудазора осуществлялся по принципу старшинства и семейного положения. Впрочем, нередко бывали и исключения из правил, ког-да главой выбирали молодого, обладающего природной смекалкой, хозяйствен-ной хваткой, расторопностью, честностью, правдивостью. Это те качества, кото-рые ценились и были необходимы для успешного функционирования домашней экономики.

Высокий статус имела и жена главы семейства — кудазорава (м.), покштява (э.) (большуха, главная хозяйка). Эффективность домашнего хозяйства, атмосфера внутри семьи, характер взаимоотношений между ее членами, само содержание семейно-бытового уклада во многом зависели от её характера и личных качеств, от той атмосферы, которая складывалась веками. В народе говорили : «Машты кудазорава мархта кудса рай, а аф цебярть мархта — тона ши» (м.) («При уме-лой хозяйке в доме рай, а при плохой — ад» (букв, тот свет). Ее функции были чрезвычайно многообразны. Она ведала всеми женскими делами, управляла и распоряжалась всеми женщинами. Все члены семьи почитали и слушались глав-ной хозяйки так же, как самого большака. Невестки находились от нее в полной зависимости, «без ее согласия они и шага не могли ступить». По обычаю, в рас-поряжения большой хозяйки никто из мужчин не вмешивался. При возникнове-нии конфликтов она могла обратиться за помощью к мужу, и тот принимал меры. Однако невестки старались жить в мире и согласии с ней, и случаи неповинове-ния были редки.

Традиционно работы между женщинами домохозяйка распределяла согласно их склонностям и возрасту, но поровну, без обременения той или другой более тя-желой работой. Определенные поблажки допускались в отношении к беремен-ной женщине и кормящей матери.

В компетенцию хозяйки входили выпечка хлеба, приготовление будничной и праздничной пищи. Она была также полновластной хозяйкой кладовой со всеми продовольственными запасами, которые расходовались и распределялись по ее усмотрению. В ряде случаев у нее в руках оказывалась семейная касса. От умения кудазоравы (покштявы) рационально организовать домашний обиход в значи-тельной степени зависело благосостояние семьи. Мир осуждал ее, если она про-являла нерадение к своим обязанностям. Это отношение отразилось в послови-цах, поговорках. Например, о женщине, которая неумело вела свои дела, говори-ли : «Тозерста — розъ тии» (м.) («Из пшеницы — рожь делает») ; «Сёксенда андсы семьянц пачада, а сяда меле кирдьсыне пялес вачеда» (м.) («Осенью кор-мит семью блинами, а затем держит впроголодь»), «Косо берянь ава, тосо ку-досъ чаво» (э.) («Где плохая хозяйка, там и дом пустой»). Знаком уважения к жене главы дома служило ее участие в семейном совете, в решении наиболее важных финансовых вопросов. Нередко ей принадлежала решающая роль при заключении браков ее внуками.

Велико значение старшего поколения в сохранении традиционной культуры. Оно выступало как бы связующим звеном между поколениями, осуществляя пре-емственность и передачу этнических традиций, лучших достижений народного культурного наследия. Богатый жизненный опыт позволял им знакомить членов семьи с устным народным творчеством, требованиями традиционного этикета внутрисемейных и внутриобщинных отношений, а также с народными праздни-ками и обрядами.

(«Мать родит, а бабушка растит»), «Тядясь шачфты, а бабасъ ванни» (м.) («Мать рожает, а бабушка нянчит»). На свадьбе ее одаривали равноценным подарком, что и мать. За менее почетный и значимый дар невеста подвергалась осуждению.

Высокий статус старшей женщины определялся и ее исключительной ролью в обрядовой жизни семьи и общины. В религиозных воззрениях мордвы домини-ровали женские божества, им же принадлежала главная роль в ряде молений, обрядов. В силу базовых мировоззренческих установок мужчины не могли совер-шить моленье некоторым божествам или участвовать в нем. В традиционной культуре хозяйка семьи считалась хранительницей домашнего очага. Полагают, что от ее умения и знаний зависят жизнь, здоровье и благополучие как членов семьи, так и всего хозяйства. Она совершала обряды жертвоприношения покро-вителю дома и двора, другим божествам, приготавливала для этой цели ритуаль-ные кушанья и напитки. Под ее руководством соблюдались многие обычаи, от-мечались календарные и религиозные праздники. Участие старшей женщины в похоронно-поминальном обряде воспринимается семьей и в целом социумом как одна из главнейших ее обязанностей.

В крестьянском быту почти каждая пожилая женщина обладала определенным даром заговаривания недугов и принятия родов. Поэтому неудивительно, что хозяйка брала на себя ответственность за здоровье членов семьи и продолжение рода, осуществляя роль знахарки и повитухи.

Все эти функции, выполняемые старшей, делали ее весьма заметной и значимой фигурой не только в семейном коллективе, но и в обществе. Зачастую пожилые женщины оказывали существенное влияние на формирование общественного мнения. После смерти мужа она фактически сохраняла свои права, и новая куда-зорава (покштява) ничего не предпринимала без согласия вдовы. В семьях более простого типа такая роль отводилась свекрови.

Положение других женщин в большой семье определялось традицией обычного права, личными качествами и тем трудовым вкладом, который они вносили в общее хозяйство. Сильная, здоровая, работящая сноха пользовалась уважением и находилась в лучшем положении, чем сноха непроворная или болезненная. Вхо-дя в новый дом, невестка теряла свое имя. По обычаю, ее нарекали именем в со-ответствии с возрастной иерархией ее мужа среди других сыновей. Так, жену старшего сына или брата звали Парава (пара (м.) — хорошо), второго брата или сына — Мазава (мази (м.) — красивая), третьего — Вежава (вежа (э.) — малый) и т. п. Новое имя предназначалось для родственников, а свекор и свекровь назы-вали всех снох рьвяня (м.), урьва (э). — сноха, невестка. От полученного имени зависели права и обязанности женщины. Более высокий статус имела старшая сноха. В случае отсутствия хозяйки дома или ее болезни она выполняла ее функ-ции. Средняя — ухаживала за скотом, доила коров, а младшая — осуществляла все работы по дому, обслуживала за столом, носила воду. Согласно обычаю, мо-лодая невестка должна была вставать раньше всех в доме. Считалось большим стыдом, если ей напоминали о ее обязанностях и поведении. В следовании мно-гим традициям младшие члены семьи всецело подчинялись авторитету старших. В поведении невесток соблюдался ряд ограничений, запретов. Положение жен-щины менялось с момента беременности и рождения ребенка.

У мордвы, как и у других финно-угорских народов, не было строгой изоляции полов как в семейном, так и в общественном быту. В мордовских домах не суще-ствовало деления на две обособленные половины, а также не отводился и не от-гораживался специальный женский угол. Мокшанки и эрзянки не знали затвор-ничества, участвовали в семейных и общественных праздниках, посещали жен-ские посиделки. В отсутствие мужа хозяйка могла принимать гостей любого об-щественного положения.

В несколько лучшем положении в семье находились незамужние дочери. Хотя они во всем зависели от воли родителей и в семейной иерархии стояли ниже своих братьев, все же пользовались относительной свободой и выполняли мень-ше работ. Большая часть времени у них уходила на подготовку приданого, сва-дебных подарков. В малой семье на девушке лежали обязанности заботиться о младших братьях и сестрах, которых она обшивала, обстирывала.

Характерной особенностью больших семей было устойчивое половозрастное разделение труда. В культурах многих народов традиционно главным добытчи-ком в крестьянской семье считался мужчина. Он обеспечивал тяглоспособность дворо-хозяйства и материальный достаток семьи. Первейшей сферой его внима-ния и забот были пашня, луг, лес, упряжные животные, ремесла. Это то поле де-ятельности, где требовались большие затраты сил и энергии.

Обязанности женщины были очень многочисленны. Одна из важнейших — гру-дное вскармливание и уход за младенцем. На нее ложились заботы по обшивке детей и взрослых членов семьи. К ним добавлялись изготовление одежды, стир-ка белья, переработка молочных и мясных продуктов, овощей, заготовка их впрок. Женщина должна была ухаживать за домашним скотом, птицей. В ее обя-занности входило возделывание огорода, выращивание корнеплодов, льна, ко-нопли, в страдную пору — уборка хлеба, а еще сушение сена, молотьба и др. Большую часть времени женщины тратили на приготовление одежды. По обы-чаю, снохи должны были ткать как для себя, так и для свекрови. В больших семь-ях нередко в избе стояло несколько ткацких станов.

Четкое половозрастное разделение труда давало возможность детям лучше под-готовиться к своим обязанностям в дальнейшей жизни. В малой семье половоз-растное разделение труда не носило столь чётко выраженного характера, функ-ционально-трудовые обязанности мужа и жены тесно переплетались и взаимно дополнялись, хотя деление работ на мужские и женские по традиции сознава-лось и закреплялось в повседневной жизни. Однако довольно часто женщины совмещали выполнение функций хозяйки дома со значительным объемом по-левых работ. В малой семье женщина работала больше, она фактически одна нес-ла на своих плечах все тяготы домашнего хозяйства. В местах развитого про-мыслового отходничества нередко она осуществляла весь комплекс сельскохозяй-ственных работ. По словам старожилов ряда сел, «женщина с косой в руках или сохой в поле была обычным явлением». Этот факт нашел отражение в фольклоре, в художественной литературе, в исследованиях. Таким образом, женщина не только осуществляла все домашние заботы, но и порой реально принимала учас-тие в воспроизводстве необходимого продукта, как и мужчина. Без ее труда кре-стьянское хозяйство не могло полнокровно функционировать.

Стойкость патриархальных традиций, сила авторитарности семейного строя во многом определяли имущественно-правовое положение членов семьи, которое регулировалось нормами обычного права. Они были направлены на сохранение общесемейной собственности в качестве основы существования крестьянского двора. Общее имущество составляли полевой и усадебные наделы, дом, построй-ки, сельскохозяйственные орудия, рабочий скот, домашняя утварь, ульи (борти), часть одежды, денежные средства. Доходы от него шли на кормление и содер-жание всех членов семейного коллектива. Согласно обычаю, прибыль и убыток должны быть общими. В основе имущественных отношений лежал принцип : все приобретенное на стороне принадлежало всей семье, и пока человек жил в ней, его доход — всеобщее достояние. По сообщению В. Майнова «Эрзя не признавала даже возможным иметь что-либо свое, отсюда и нет стремления к обособлению». Каждый сознавал, что, находясь в семье, он будет обеспечен едой, питьем, одеждой, защищен от голода и холода.

У мордвы сколько бы отходник не находился на заработках, не терял своего пра-ва на семейную собственность. Его жена и дети оставались жить со всеми вмес-те и пользовались одинаковыми правами наравне с остальными. Право распоря-жаться семейной собственностью было прерогативой главы. У эрзи никто не мог помешать ему, даже если он проматывал общее имущество или неумело управлял им. У мокши женатые сыновья, братья могли предпринять меры к ограждению собственности. В действия лидера вмешивался и мир, который был в праве ли-шить его на время от главенства и поручить хозяйство наиболее достойному, от-нюдь не непременно старшему в семье. Известно, что в среде государственных крестьян ряда губерний, в частности, поволжских, Казанской и Уфимской гла-венство в таких ситуациях могло быть передано в руки жены, старшего сына и даже незамужней дочери. Возможно, что такие факты были редким исключени-ем. На самом деле домохозяин никогда не позволял такого, что привело бы к рас-стройству имущества, доставшегося ему от предков. Это вызвало бы всеобщее осуждение и даже презрение односельчан, которые стали бы относиться к нему как человеку никудышному, ничего не стоящему, не сумевшему удержать отцов-ское состояние. О главе, который промотал свое добро, в народе говорили : «Су-ронзон (кргапаренц) панк сембонь нолдазень» (м.) («Сквозь пальцы (через глотку) все пропустил»).

В соответствии со сложившейся традицией, при разделах учитывался в первую очередь мужской состав семьи по нисходящей линии родства. В отношении об-щесемейной собственности женщины имели право лишь на коллективное поль-зование. Однако в малой семье в обычной практике встречались случаи, когда хозяйка выступала главным распорядителем всего имущества. Большой вариа-тивностью отличались правила наследования вдовы. У эрзи в простой семье же-на после смерти мужа действовала лишь как опекунша до совершеннолетия де-тей. По истечении этого срока она имела право только на содержание ее сыно-вьями. У мокши — получала все имущество в пожизненное владение. Мокшан-ка лишь по своей воле могла отказаться и разделить имущество между сыновья-ми, оставляя себе определенную долю — пай. Нередко вдова выделяла что-либо и для дочери, хотя намного меньше, чем сыновьям, но достаточно. В народе та-кой дележ назывался бабий (женский) раздел. Деревенская мудрость утверждала, что «при бабьем разделе и птичка будет сыта».

Мокшанская женщина была вправе самостоятельно распоряжаться своим паем, даже отдать его дочери и пойти к ней жить. Однако при наличии общесемейной собственности все же члены семьи могли иметь и определенную личную собст-венность, каковой являлось приданое или наследство, праздничная, ритуальная, повседневная одежда. Однако часто зимняя одежда заводилась на всех, напри-мер, тулуп. В бедных семьях, бывало, на несколько человек имелись одна шуба, пара сапог и т. п.

Личной собственностью считались вещи, предметы, полученные в дар. Обычай дарения был довольно частым явлением, особенно у мокши. В основном дарили движимое имущество, причем в рамках семейного коллектива. Традиционно дед при смерти своей завещал младшему внуку свои ульи, а бабка передавала млад-шей внучке две-три овцы. Эти дары — их собственность, но шерсть, мед состав-ляли общее достояние. Если получатель не ухаживал за ними, то они переходили к тому, кто осуществлял эту работу.

В мордовской семье каждая девушка имела свое личное имущество, которое вклю-чало праздничную одежду, головной убор, украшения. Девочки с ранних лет на-чинали вышивать себе рубахи, подбирать бусы, пуговицы, жетоны и т. п. Из се-мейного бюджета дочерям выделялась определенная сумма денег для приобрете-ния нужных предметов. Их собственный доход мог складываться также от прода-жи ягод, грибов, орехов. Нередко девушки нанимались на сторону полоть огород, молотить хлеб, вязать снопы, ощипывать гусей.

Унаследованные от предков, они лишь частично обновлялись новыми материа-лами, не отдаляясь от традиционных рамок. Ряд украшений представляли зна-чительную ценность, так как в них нашивались серебряные, а нередко и золотые монеты.

Парь в раздел никогда не поступал, и женщина могла распоряжаться своей соб-ственностью независимо от мужа и других членов семьи, она являлась непри-косновенной, и никто не имел права ее растрачивать. Если каким-то образом парь отчуждался, то хозяйка имела право востребовать его обратно или воз-местить убытки. Так, в Атяшевском волостном правлении рассматривалось де-ло о продаже мужем золотых монет из головного украшения жены. Обвиняемого заставили заплатить требуемый ущерб, а чтобы этого больше не повторилось, на-казали его 18 розгами. На страже женской собственности стояла и община, кото-рая также могла наказать виновного. Если муж сделал долги ради интереса всего дома, то жена отвечала вместе с ним. Совершенно по-другому относились к это-му факту, если он долги делал из-за личных интересов (пьянство, распутство). В этом случае у эрзи семья и жена не обязаны были платить и могли просто его иг-норировать. Иначе к этому относилась мокша : жена стремилась заплатить муж-нин долг, тайно продав что-либо из короба. Обыденное сознание осуждало жен-щину, которая была равнодушна к судьбе отца детей. Оберегая свое имущество, женщина накануне родов относила парь к своим родителям. Если жена умирала, муж обязан был вернуть парь ее родственникам или отдать ее младшей сестре.

В традиционной крестьянской семье женщины нередко продавали излишки хол-ста, пряжи, приготовленные их руками. Полученные средства расходовали по своему усмотрению.

Во второй половине XIX в. в имущественных отношениях наметились новые тенденции. После реформы 1861 г. на крестьян стали распространяться обще-гражданские имущественные нормы, которые устанавливали право полной раз-дельности имущества супругов. Этот принцип проводился и в отношении роди-телей и неотделенных детей. Неизбежным следствием этого стало стремление взрослых сыновей жить по своей воле, свободно распоряжаться тем, что они са-ми приобрели. Корреспонденты Этнографического бюро им. В. Н. Тенишева в 1898–1901 гг. сообщали о прогрессирующем росте семейных разделов. Так, ин-сарский корреспондент писал : «Больших семей больше не существует. 20–30 лет назад такого стремления к разделам не было. Члены семьи, поступившие на какие-нибудь доходные места, не желая отдавать свое жалованье в семьи, тре-буют выдела ... Особенно выделяются те из детей, что побывали в разных сто-ронах, наслушались разных речей». Встречались факты утаивания от хозяина час-ти заработков, что являлось одним из способов подготовки выдела. Весьма часто инициаторами разделов выступали женщины, которые стремились сделаться хо-зяйками независимого дома. Согласно обычаю, всякий раздел должен был быть санкционирован семьей, но главная роль при этом принадлежала главе. Его воля при дележе являлась обязательной для всех. Он мог давать или не давать своего согласия на отчуждение семейной собственности. Зачастую от него зависел раз-мер пая, и никто не в силах был его изменить. За оскорбление хозяин мог лишить сына всякого наследства. Наиболее распространенной формой раздела был по-любовный, при котором все члены семьи получали равные доли имущества. Глава семейства иногда и сам проявлял инициативу и по своей воле отделял сы-на из-за семейных ссор. Нередко молодые отделялись сами, вопреки желанию отца. Следуя обычаю, выделившийся член семьи обеспечивался всеми средства-ми, необходимыми для ведения самостоятельного хозяйства. К ним относились земля, скот, ряд построек, сельскохозяйственный инвентарь, одежда, домашняя утварь, борти, часть урожая.

При разделе с обоюдного согласия родителей и отделившихся сыновей отец строил им новую избу на своем дворе или пристраивал к старому дому. Если не было места в родительском дворе, сельский староста с согласия мирского схода отводил участок для усадьбы в конце селения.

Переход в новый дом сопровождался определенными обрядами. В отцовском доме устраивалось специальное моление : на стол клали хлеб-соль, зажигали лампаду и молились за счастье и благополучие нового дома, чтобы плодился скот и рождались дети, чтоб Мастор паз (бог земли) и Мода ава (богиня земли) не отвернулись от новых хозяев. После моленья родители благословляли детей на доброе житье иконой, которую новый хозяин брал в руки и вместе с семьей отправлялся в свой дом. В ряде сел Куйбышевской области при переходе в но-вый дом молодая хозяйка брала с собой огонь из старого очага, а также курицу и кошку.

мый инвентарь и взять в аренду небольшие участки земли. Выдел сына без доли был характерен для поволжских, сибирских и других губерний.

В результате разделов возникали группы родственных семей, сохранявших об-щую фамилию, но вскоре получавших отдельные прозвища. Родственные семьи поддерживали между собой тесные связи, помогали в выполнении сельскохо-зяйственных работ, участвовали в семейных советах, приглашались на торжества и праздники.

В малой семье продолжали сохраняться черты патриархального уклада, в том числе и представставления о сущности главенства в ней. По установившемуся обычаю, предпочтение отдавалось мужчине, который сохранял за собой решаю-щий голос во всех делах, а также свою власть над домочадцами. В то же время здесь наметились изменения традиционной регламентации этикета поведения членов семьи, выразившиеся в некоторой демократизации семейного строя. Женщина получала большую самостоятельность, она имела определенное влия-ние на мужа, пользовалась уважением родственников, односельчан. Довольно широкими становились её полномочия в домашнем хозяйстве. В случае отсутст-вия мужа, жена заменяла его и в более важных вопросах.

Конечно, выделение из большой семьи малой — явление прогрессивное, в этом есть определенное благо. Но в плане социализации детей она уступала воспита-тельному потенциалу большесемейного коллектива. Жизнь без старшего поко-ления лишала молодую семью возможности воспользоваться помощью, знания-ми и мудростью бабушек и дедушек в вопросах по уходу и воспитанию подрас-тающей смены. Кроме того, сами дети лишались ласки, внимания со стороны старших, а также огромного влияния народного фольклора, наставлений и т. п.

Таким образом, по мере роста товарно-денежных отношений главе семьи прихо-дилось идти на экономические и моральные уступки. Но, несмотря на отдельные изменения в укладе жизни, характерной чертой семьи на рубеже XIX–XX вв. продолжало оставаться в большинстве случаев подчинение интересов ее членов общесемейным интересам, которые олицетворялись личностью главы семьи. Степень же деспотичности порядков определялась характером членов семьи и особенно ее кудазора.

Морально-психологический уклад мордовской семьи основывался на важнейших принципах, присущих, впрочем, большинству семей и других народов : само-бытности, прочности, родственной любви, теплоте отношений между всеми её членами, общности духовных интересов. Эти качества отмечали многие иссле-дователи : «Семейные узы у мордвы крепче, нежели у русских». «Нередко можно встретить семью  из 20  и более человек, живущих нераздельно, в мире и сог-ласии и только по крайней тесноте, помещающиеся в разных избах, но на одном дворе, под управлением деда или прадеда, которому все члены семьи оказывают полное послушание». (В. Ауновский). Жить в ладу и согласии — вот принцип, которым руководствовалась мордва в семье и во взаимоотношениях с миром. Эта идея нашла воплощение в устно-поэтическом творчестве, в социальной культуре, менталитете.

ных семьях народ отзывался следующим образом : «Эряйхть фкяфкянди саф-тозь, фкяфкянь мялень касфтозь» (м.) («Живут, друг другу угождают, друг дру-га уважают») ; «Цебярь миртть-рьвятнень фкя мальсна, фкя кяльсна» (м.) («У хороших супругов одни мысли, одни слова»). Довольно любопытные наблюдения приводит В. Майнов : «Если жена не слушается мужа, то обвиняли в этом мужчину, мотивируя это тем, что он не сумел заставить уважать себя, свое слово». Народная мудрость высказалась по этому поводу однозначно : «Кальдяв кудазорть пинецка аф кельгсы» ( м.), «Берянь азоронть кисказояк а вечксы» (э.) («Плохого хозяина и своя собака не любит») ; «Пинень седиса эрят — эсь кицень берят» (м.) («С собачьим сердцем жить — себе путь перегородить»). Залогом благополучных семейных отношений было заключение браков по любви. В пов-седневной жизни отношения между супругами отличались большой сдержанно-стью. Этические нормы поведения не допускали свободного внешнего проявле-ния любви и привязанности. Считалось, что истинные чувства должны быть скрыты от постороннего взгляда, поэтому личные взаимоотношения, даже между молодыми супругами, старались вуалировать.

В традиционном быту, особенно в малых семьях, супруги в большинстве случаев являлись партнерами как в домашнем хозяйстве, так и в деле воспитания детей. Обыденное сознание утверждало : «Нись мирдентень — вить кедь» (э.) («Жена мужу — правая рука»). Сам мужчина всегда сознавал роль и значение женщины в семье, поэтому никогда не наваливал на нее большую часть трудов. Мужская психология исходила из правил : «Ванфтсак рьвяцень — парста ётафтсак эря-фцень» (м.) («Бережешь жену — благополучно проживешь свою жизнь»). В на-ставлениях детям отец рекомендовал слушаться мать, не обижать ее, не оставлять в одиночестве, в старости.

Разумеется, в некоторых семьях было немало деспотического, грубого, даже от-кровенного произвола. Были случаи и жестокого обращения мужа с женой. Пока-зательны в этом отношении данные социологического опроса 1934 г. На вопрос о том, бьют ли мужья своих жен, в мокшанской зоне 30% опрошенных дали по-ложительный ответ. В эрзянской зоне таковых оказалось 11,9%. Как ни парадок-сально, но такая форма взаимоотношений была характерна больше для малой семьи. В больших семьях, где было старшее поколение, муж сдерживался приме-нять физическую силу против жены, боясь родительского порицания. Обычно семейные раздоры не выходили за рамки дома. Мордва твердо держалась своих правил : «Сор в углу собирай и на глаза соседу не выметывай, да и незачем хвас-таться дырявым горшком». По традиции, если муж плохо обходился с женой, она обращалась за помощью к его деду или его отцу. Тот выслушивал жалобу и принимал соответствующее решение. Хотя за жестокое поведение супруга не на-казывали, но в нравственном отношении его строго осуждали. По этому поводу в народе говорили : «Кда кяттне китнихть — сока пес кундак» (м.) («Если руки чешутся — за соху возьмись») ; «Кежей лишменть онкст-несызь» (э.) («Строп-тивого коня обуздывают»).

Патриархальность во многом определяла и взаимоотношения между родителями и детьми. В традиционном мировоззрении мордвы отцу и матери отводилось ос-новополагающее положение, нередко переходившее в культ. Постепенно покло-нение родителям обрастало и нравственным смыслом. Складывание идеальных образов отца и матери осуществлялось целенаправленно, систематически и было составной частью общественного сознания и образа жизни детей. Уважение и почитание родителей являлись базовыми в культуре нравственных ценностей, на основе которых выстраивалась вся пирамида нравственных норм и нравст-венного воспитания.

Прекрасный материал о биологической и социальной специфике мужских и жен-ских семейных функций дают пословицы и поговорки : «Тядясь шачфты-касф-ты, алясь сафты-тонафты» (м.) («Мать родит-растит, отец наставляет-учит») ; «Аляда лама, тядяда фкя» (м.) («Отцов много, а мать одна»). В то же время именно традиционная культура демонстрирует высокий статус отца в семье, выделяет и подчеркивает реальную величину отцовского вклада в процесс социализации детей. Выражение «сын похож на отца» подразумевает не внеш-нюю схожесть, а сходство с ним в поведении, характере, деятельности, сформи-ровавшееся благодаря примеру, воспитанию.

У мордвы, как и в большинстве традиционных обществах, физический контакт отцов с маленькими детьми был незначителен. Отношение к новорожденным выражалось в основном опосредованно, нередко символами и ритуальными действиями. Например, отцовская одежда широко использовалась в качестве оберега и как способ признания, принятия ребенка под свою власть. Бытовало поверье, что, обладая вещью, сделанной или носимой кем-то другим, человек как бы получал через нее качества, присущие изготовителю или носителю, оказы-ваясь постоянно связанным с ним. Таким образом укрепляется связь с отцом (де-дом), т.е. поколений. Переход мальчика из-под опеки матери на попечение отца символизировал обряд первой стрижки.

читает физические действия, развивающие собственную его активность.

Фактически с 5–7 лет начиналось дифференцированное воспитание, которое диктовалось социально-биологическим аспектом, а также половозрастным ха-рактером труда. Мальчики оказывались под влиянием отца, а в больших семьях — и других мужчин. В своих играх, в детской среде они подражали отцовским жестам, манере говорить, движениям — происходила своего рода «мужская со-циализация». С течением времени отношения отца с сыном приобретали новые грани. Большую значимость имело формирование у детей тех способностей и склонностей, которые соответствовали общественным, экономическим и куль-турным отношениям. Одновременно переосмысливалось и отношение к отцу. Он воспринимался не только как один из родителей, но прежде всего как глава домохозяйства, его распределитель, хозяин. Главенство отца в решении важней-ших, требующих большой ответственности вопросов семейной жизни, оказывало огромное влияние на формирование мужских черт характера, стиля поведения, мужского самосознания. Взрослея, сын наблюдал, какие качества чаще всего про-являлись и больше всего ценились в различных ситуациях. Черты отца, особен-ности его поведения, нюансы взаимоотношений становились образцом, этало-ном подражания. Исходя из этого, он строил свои собственные отношения в бу-дущем.

Весьма значимо и благотворно отцовское влияние на социализацию девочки. Отец для нее воплощал набор мужских качеств, на которые она ориентировалась в своей дальнейшей личной жизни. Ему принадлежала огромная роль в форми-ровании у нее специфических психологических свойств. В судьбе девушки колос-сальное значение имела общая оценка отцом ее достоинств, значимости, внеш-ности. В воспитании дочерей отец выступал как защитник, покровитель и в то же время как дисциплинирующая инстанция.

В народной культуре место и роль отца определялись и тем, что он являлся пос-редником между семьей и обществом. В этом плане одна из важнейших его обя-занностей — вывести детей в большой социальный мир.

По воззрениям мордвы, отец есть жрец семьи, человек, угодный богам, заступ-ник перед ними и передатчик их воли, в его руках благополучие и счастье всех домочадцев.

Высокий статус отца в семье и обществе требовал глубокого уважения и бес-прекословного подчинения. Согласно народным представлениям, он обладал та-кой властью, против которой не могла идти никакая сила. Мокша и эрзя роди-тельскую власть ставили выше царской : «Царь хотел, а отец не велел». При та-ком отношении мало кто осмеливался ослушаться, идти наперекор его желаниям. К тому же, отец обладал определенной системой запретов и наказаний. По на-родным меркам, наказание считалось необходимой и очень действенной частью воспитания, о чем свидетельствует также фольклор.

Традиционно отец наказывал лишь за очень серьезные проступки, при этом сам же определял меру и тип наказания. В большинстве случаев такое наказание оце-нивалось как справедливое, действенное и необходимое : «Алянь шавомась — ёжень сявомасъ» (м.) («Отцовские побои — набор ума»). Но это совсем не озна-чало, что взаимоотношения с детьми строились на одном страхе. Народ пони-мал, что не отцовская строгость, жестокость определяли успех воспитания, а внимание, взаимное уважение, теплота отношений, но без вседозволенности, с четким осознанием рамок, чего можно, а чего нельзя. К тому же, хотя власть отца и весьма обширна, но тем не менее она не шла дальше известных пределов. Со-гласно обычаю, у эрзи она распространялась до 30-летнего возраста, после чего дети получали относительную самостоятельность и освобождались от дачи отче-та о своих действиях. Однако отец умел до такой степени заставить уважать себя, что и после этого срока сыновья не думали выйти из-под его воли. Даже в слу-чае семейного раздела нравственная опека не прекращалась. Отец никогда не об-делял выделенных детей советами и наставлениями, о чём говорится в посло-вице : «От отца не спрятаться ни за горою, ни за бородою». У мокши отцовская власть сохранялась и по достижении этого возраста, отсюда широко распростра-ненное выражение : «Отец и в могиле найдет». Таким образом, в мордовской семье отец выступал как кормилец, персонификация власти, высший дисципли-натор, пример для подражания, непосредственный наставник во внесемейной, общественно-трудовой деятельности. Он олицетворял и представлял общество и культуру.

Если мужчина задавал форму семейному бытию, определял роль и функции семьи в общекрестьянском миропорядке, то женщина следила за исполнением этой формы, осуществляла ее поддержку, наполняла ее эмоциональным содер-жанием.

Одна из особенностей традиционной семьи — постоянно действующие много-образные связи, тесное сотрудничество взрослых и детей в труде, быту, празд-нично-бытовой сфере. Особенно благоприятная обстановка для успешного вы-полнения воспитательной функции складывалась в большесемейных коллекти-вах. Здесь было с кого брать пример, было за кого отвечать, были наставники и подопечные. В такой семье шло активное взаимовоспитание детей, в жизни каж-дого ребенка естественным образом воспитывались коллективизм, солидар-ность, чувство любви и уважения. Живя в большом коллективе, дети рано со-прикасались и с горем, тяжелыми переживаниями взрослых, становились сви-детелями участия в чьей-то судьбе.

В любой семье существовал разумный порядок жизни с определенными прави-лами и привычками, которые были обыденны, просты и легко усваиваемы и вы-полнимы. Большое значение имел трудовой ритм, режим питания в будни и праздники, повседневный досуг. Распорядок дня как в больших, так и в малых семьях был тесно связан с календарным распределением сельскохозяйственных работ, который определял характер занятий и загрузку каждого члена семьи. Главная черта повседневности, домашнего семейного быта и жизни в целом — заполненность трудом. В весенне-летний период большую часть времени про-водили в поле, в лугах, огородах. Вставали обычно рано, чтобы лучше и полнее использовать световой день. Первыми поднимались женщины, которые готови-ли пищу. Часа в 4-5 вставали остальные члены семьи, лишь детям разрешалось спать подольше.

Согласно традиционному этикету, кушать садились все вместе. За обеденным столом, по исстари сложившемуся обычаю, семья рассаживалась в определенном порядке. В передний, красный, угол садился хозяин дома, затем остальные муж-чины (женатый сын, взрослые парни). На краю садились женщины. Хозяйка обычно подавала на стол. Если семья состояла из большого числа людей, то при-ем пищи проходил в два приема : сначала мужчины, а потом дети и женщины. Ели из одной большой чашки. За столом распоряжался глава : он резал хлеб, со-лил, если надо, крошил мясо, клал масло в кашу. Правила требовали, чтобы во время еды не разговаривали, сидели тихо и мирно. Если кто-то из детей нарушал установленный порядок, т. е. хватал больши куски, оставлял недоеденный хлеб, вертелся, болтал ногами, его наказывали ударом ложки по лбу или вообще вы-гоняли из-за стола.

Такой ритм подтверждал цельность семьи, являлся своего род символом «семей-ственности» и единства, важнейшим средством укрепления внутрисемейных от-ношений. Они играли также важную роль в воспроизводстве культуры и духов-ной жизни, в обеспечении преемственности поколений. Через систему этих тра-диций новое поколение социально наследовало выработанные семьёй отноше-ния и опыт вплоть до конкретных поступков и действий.

Сакральной санкцией института семьи являются семейно-родовые культы и культ предков, которые играли и в определенной степени продолжают играть ог-ромную роль в мировоззрении мордвы, обрядовой практике. Многие исследова-тели отмечали почтительное отношение мокши и эрзи к памяти умерших ро-дителей и родственников. Без обращения к духам предков фактически никогда не предпринималось никаких дел, не решался ни один вопрос. С обращения к пред-кам традиционно начиналось всякое моление.

Символом рода выступала родовая свеча — атянь штатол (букв, свеча стари-ков). Согласно народным воззрениям, она — древнейший культурный символ мордвы, и пока горит штатол, будет продолжаться род. Признаком его вечности выступала постоянная величина свечи. Поэтому по окончании моления в шта-тол вкладывали столько же воска, сколько его растаяло. Использовался он иск-лючительно лишь в ходе молений-братчин, куда входили только выходцы из од-ного рода. По обычаю, каждая семья должна была внести определенное количе-ство воска. Считалось, что чем больше свеча, тем сильнее и могущественнее род. Широко бытовал обряд приобщения молодой снохи к семейно-родовому культу. Традиция обязывала к тому, чтобы новая невестка совершила умилостивитель-ное жертвоприношение в виде вышитого полотенца и своей доли воска. Цель обряда — выпросить покровительство для нового члена семьи. По количеству полотенец на свече можно было определить число взятых в род снох.

Родовой штатол являлся объединяющим началом, символом единства, продол-жения рода, его долголетия. В ходе моления перед новым поколением проходила идея значимости следования заветам предков. Эта мысль прослеживается и в об-ряде переселения — атянь штатол — из одной семьи в другую, в обычае его хранения и применения.

В семье с малолетства воспитывали сознание своей неотделимости от родствен-ной группы, учили любви к ближнему, готовности постоять за свой род, не за-пятнать его честь. Согласно обычаю, поступок отдельного члена ложился на весь род. Родовое происхождение служило важным критерием в браке. Грехом счита-лись охаивание, оговаривание своих близких, а также тказ в помощи попавшим в беду родственникам.

Авторитет предков усиливался и их ролью как основателей селений, осваивав-ших данную территорию, данное хозяйство.

Уважительное отношение к предкам было принято и в повседневных суждениях. Мордовскому сознанию присуще при сопоставлении поколений отдавать пред-почтение предшественникам. Общий взгляд на предков гармонировал с отноше-нием к живым представителям старшего поколения. Их авторитетом решались все семейные дела, а также дела на сходке. В нормативы народной этики входи-ла задача угодить старикам. Отсюда шел и определенный стиль поведения самих членов старшей по возрасту и авторитету группы семьи. В религиозно-нравст-венном мировоззрении мордвы культ предков освещал преемственность, вер-ность традиции, заветам дедов и отцов.

Обращение к предкам, как бы приобщение умерших к празднествам входило ор-ганично во все календарные обычаи : в единстве жизненных циклов человека и природы участвуют давно и недавно ушедшие из жизни. Соблюдение всех при-нятых обычаем знаков внимания к предкам считалось залогом благополучия семьи. В народном сознании укоренилась глубокая вера, что за нарушение рели-гиозных установок, моральных норм, пренебрежение к вековым традициям нравственно-общественной жизни человеку не миновать расплаты. Эта мысль отразилась в ряде произведений устно-поэтического и литературного жанров. Например, неудача постигла героя поэмы И. Зорина «Моро Чамбулат атя-до» (э.) («Песня о старике Чамбулате»), который, отправившись сватать невест своим сыновьям, забыл зажечь родовую свечу, поклониться предкам. Неза-дачливый сват наказывается за непочтительное отношение к народным обычаям и возвращается ни с чем. И лишь во второй раз, исполнив установленный ри-туал, ему удалось задуманное дело :

Он помянул предков своих,
Доброго совета он попросил.
Они, предки умершие,
Старика Чамбулата услышали,
На ум-разум наставили.

Эти представления, несомненно, накладывали отпечаток на процесс социализа-ции личности. Важным средством воспитания служил семейный фольклор. Бес-спорно, без семьи невозможны накопление, сохранение и передача духовных ценностей из поколения к поколению. Многие известные мордовские исполни-тели и сказители подчеркивали, что свой дар они унаследовали в семье, и в большей части — от старших. Талантливая народная поэтесса Ф. И. Беззубова вспоминала, что умению оригинально исполнять народные песни научилась от бабушки :

С детства малого
До замужества
Я учила их,
Знала тысячи.

Известная мордовская сказительница С. М. Люлякина главным своим учителем также называла свою бабушку Анисию Ефимовну, прожившую 105 лет и прос-лавившуюся своим песенно-сказительским мастерством на всю Самарскую гу-бернию. От нее к ней перешли любовь к родному краю, родному языку и умение петь и складывать свои песни.

В семейном кругу исполнялись многие фольклорные жанры. Дети с раннего воз-раста впитывали в себя духовное наследие народа, сначала пассивно, слушая и запоминая, затем втягиваясь в активное творчество.

Словесность семьи служила также средством ограничения родственного клана и повышения его статуса.

Семейное воспитание предусматривало и знакомство с некоторыми христиан-скими вероучениями, православными молитвами. Событием считалось посеще-ние церкви, особенно когда она находилась в соседнем селе. Стоять всю обедню было тяжело, однако детей согревала надежда, что это делалось ради собствен-ного и семейного благополучия. Немаловажное значение имело и то, что в конце они получали просвирку и немного сладкого вина.

севания зерна. Сеяльщик, бросая первую горсть, просил благословения, чтобы уродился хлеб для просящего : если в какой-либо семье не хватало зерна, то её глава обходил дворы с просьбой о помощи, при этом он просил не как просят подаяния, а по существующей традиции : с четвертью ведра вина для угощения мира, поднося каждому домохозяину стакан вина. Все давали радушно по целой мере разного зерна. Согласно верованиям, для просящего хлеб всегда уродится. Широко бытовал обычай оказания помощи в проведении семейных обрядов. Моральным долгом считалось приносить молоко и масло в семьи, где не было коровы. Эта обязанность возлагалась на детей, которые с большим удовольст-вием выполняли это поручение, так как им давали за это какое-нибудь угощение или словесно выражали благодарность.

Одно из главных назначений семьи — продолжение человеческого рода. Среди семейных ценностей дети играют связующую роль, давая возможность для вы-полнения личностью обязанности отца, матери, сына, дочери, внука и т. п. Они олицетворяют вечный смысл жизни человека. Репродуктивная функция преду-сматривала не только количественное воспроизводство, но и качественное, что связано с социализацией, приобщением детей к общественной жизни, культур-ным и нравственным ценностям, позволявшим им полноправно функциониро-вать в данном социуме. Народное мировоззрение ставило значимость семьи в за-висимость от качества детей. Хорошее потомство поднимало статус родителей, семьи, рода.

По материалам Н. Беляевой.