|
После причастия. Слева – Николай
Елисеевич Чудайкин, мальчик на руках Светланы Кемяшовой – его сын
Елисей. 1983 г. |
Мою прабабушку звали Александра, Саня. У неё было
девять детей. Летом в те времена, о которых пойдёт речь
— конец 1970-х–начало 1980-х годов —
она жила в своем доме вместе с младшим сыном и его семьей. Дом этот стоит
недалеко от церкви, можно сказать, в центре нашего села Покассы. А зимой
моя бабушка Та-ня забирала её к себе —
перевозила на санях.
Прабабушка была уже совсем старенькая, ей было лет девяносто, когда мне было лет
шесть. Дожила она до 94 лет. И вот, каждое лето, ког-да к бабушке Тане
приезжали дети и внуки, мы все один раз в воскресенье ходили в церковь
причащаться.
Рано утром нас поднимали к заутрене. Наряжа-ли в лучшую
одежду, бабушка выдавала всем
|
всем девочкам и
женщинам красивые шальки, и мы все шли причащаться
— все дети и
внуки Таньки Лисейковой, как её звали в Покассах.
В русских деревнях, в которых подчас
полдеревни носило одну и ту же фамилию, чтобы различать друг друга, всем ещё
давали и другое имя — иногда по имени деда, мужа, иногда просто обычное имя
как-то изменяли. У моей бабушки имя мужа было — Елисей, и она стала Лисейковой
...
... После церкви все обязательно шли к прабабушке Сане. Она всегда принимала
нас в передней избе, так как в горнице она была не хозяйка.
Спала она на печке — до 90 лет. Лица я её не помню, потому что я была тогда
маленькая. Но когда вспоминаю день причащения, то передо мной всегда стоит картина : бабушка Саня сидит на
лавке у окошка, маленькая, старенькая, в платочке, а мы рассаживаемся по
всей комнате и разговариваем, точнее говоря — взрослые беседуют, а мы,
малышня, присутствуем — сидим, смотрим,
слушаем ...
Прабабушка была очень хорошим человеком. До сих пор её все вспоминают
и говорят о ней с теплотой. Говорят, что все люди для неё были хорошие, ни о ком
она не говорила плохо.
Назад домой мы шли, растянувшись по селу. В руках платки, на руках —
уставшие малыши. Дома ели просвирки. Ничего нет вкуснее, чем просвирка
после церкви !
Вот такая была у нас семейная традиция.
В
БЕДНЫЙ ЗА ХЛЕБОМ
В нашей деревне Покассы был магазин. Настоящий
сельский магазин — сельпо (сокращённо от «сельская потребительская
кооперация», была такая организация, которая командовала сельскими
ма-газинами). В нём продавали конфеты, халву, хозтовары, ведра всякие,
лейки, платки и всякую вся-чину. Хлеб туда тоже привозили, но не каждый
день. И за хлебом все жители деревни ездили в город Беднодемьяновск,
или, как его называли для краткости — Бедный. Он находится в десяти
километрах от нашей деревни. Чтобы доехать до Бедного, нужно было пройти
пешком два километра до остановки и сесть на автобус.
В Бедный бабуля всегда брала меня, а мою двоюродную сестру Танюшку
оставляла дома.
Встаём в этот день рано, бабуля берёт сумки, сетки. Тепло одеваемся,
потому что утром прохладно, и выходим на "гору"
: Покассы стоят в низинке, а шоссейная
дорога находится на возвышенности — на горе. Сначала идём по краю
оврага. На другой его стороне уже работают люди : кто-то привязывает
телят к вбитому в землю колу, чтобы они паслись, кто-то косит траву ...
Доходим до конца оврага, до огромного камня, который называется
"Феклистов камень". По расска-зам, когда-то давно дедушка Феклист привез этот камень на то
место, чтобы отметить какой-то рубеж. Потихоньку от этого камня
откалывали куски на всякие нужды, и он понемногу уменьшался в раз-мерах.
Сейчас камень совсем маленький. А тогда он был огромный. На нём мы
отдыхаем.
Потом идём по берёзовым посадкам, которые насажены в три ряда. Посадки
довольно длинные, по ним хорошо идти в жаркую погоду. По обе стороны от
посадок — поля. Потом посадки кончаются, и по земляной дороге мы
выходим к плотине. Это огромная плотина, которая перегораживает овраг, в
кото-ром благодаря ей образовался настоящий пруд. Туда часто
ездят купаться, хотя купание не очень при-ятное — вода-то стоячая ... На
берегу пруда зарубкинские мордва пасут коров.
Проходим плотину, вот и асфальтированное шоссе, по которому из Москвы, и в
Москву, и дальше идут машины. Это шоссе у нас называют — госдорога. Вот и
наша остановка. Остановка каменная, кондо-вая, вся разрисованная и
исписанная. На остановке уже стоят люди. Едут кто куда : кто в Зубову
Поляну, кто в другую сторону — в Бедный, в Саранск, в Нижний Ломов, в
Пензу ...
Автобус ходит строго по расписанию. Ехать до Бедного недолго, и вот мы уже
в городе. Хотя городом его назвать трудно —
это почти такой же посёлок, как наш райцентр Зубова Поляна, даже чуть
по-меньше. Но в нём некоторые дома больше похожи на городские.
100 лет назад
Бедный-Беднодемь-яновск назывался Спасском, а наши Покассы относились к
Спасскому уезду.
В городе мы идём в
магазины. Хлеб в Бедном изумительный. Свежайший, разных сортов : и булки,
и батоны, и кирпичиком, и калачиком. Набираем всего всегда полные сумки и
сетки, а потом идём опять на автобусную остановку и едем назад, до
Плотины, как называется наша остановка.
А день уже разгорается, становится тепло, даже жарко. Сойдя с автобуса,
бабуля связывает сетку и сумку вместе, перекидывает их через плечо. Мы
снимаем лишнюю одежду, кофты, платки, колготки и идём домой. Идём опять по
посадкам, по оврагу, и не чаем, как бы поскорее добраться до дома, потому
что уже довольно жарко и тяжело. Хорошо, что дедушка Феклист привез в свое
время камень на сере-дину пути — на нем мы опять отдыхаем, разуваемся и
продолжаем путь уже босиком. А дома нас ждёт оставшаяся за хозяйку
Танюшка.
Привезенный хлеб мы едим с молоком. Так вкусно ! Ароматные белые булки и
мягкий черный хлеб.
БЕЛЯНКИ
Нам с Танюшкой, моей двоюродной сестрёнкой, было
лет по восемь-девять. На лето нас привозили к бабуле в Покассы — её из
Свердловска, меня — из Москвы.
Мы с Таней всегда ссорились, чего делили — не знаю. Вот один раз пошли мы
с бабулей и Таней за белянками. Белянками у нас в Покассах называют
маленькие бежевые грибочки на тонкой ножке и с шляпкой с перепонками. Они
растут по оврагам, особенно после грозы, и их много бывает именно там, куда
ударила молния. В этом месте трава становится тёмно-зелёной. И вот ходим
мы по оврагам и во все глаза высматриваем грибы,
а увидев их, стараемся, кто побыстрей и побольше набрать себе. И тут на одном пригорке бабуля увидела небольшую полянку, на
которой из земли торчали коричневатые шляпки, и воскликнула
:
— Вон белянки !
Я была с маленьким детским ведёрком, Танюшка с корзинкой. Мы наперегонки
помчались к тому месту, только я прибежала первой и начала быстро собирать
грибы, чтобы Танюшке не досталось. А она, не будь дура, подлетела и как
толкнёт меня прямо под бугор ! Я не удержалась, так как сидела на
корточках и полетела кубарем прямо с горки вместе со своим ведёрком ! Как
же было мне обидно и досадно ! Я ревела ! А бабуля смеялась над этой
сценой и до сих пор вспоминает, и смеётся, как Танюш-ка Светку с бугра
пустила из-за белянок. Которые мы должны были принести в общий дом на
общую сковородку !
Вот такой в России есть странный спорт, к которому приобщаются с детства
— собирание грибов
: хоть дома их едят вместе, но до дома каждый
должен донести их в своём лукошке, и все соревнуются, и хвалятся друг
перед другом, кто принесёт грибов больше. Да ещё и скрывают друг от друга
грибные места ! Наверное, эта традиция идёт с доисторических времён, когда
жившие по лесам первобытные люди занимались собирательством, и от того,
сколько каждый род соберёт грибов часто зависело, вы-живет ли он вообще
...
КАК МЫ ПОЛИВАЛИ КАПУСТУ
Когда мне было лет десять, летом меня привезли,
как всегда, к бабуле Тане в Покассы. В июне на колхозном поле около деревни сажали
капусту. Раньше это было не поле, а болото. Потом его осушили и стали
сажать огромное поле капусты. На этой посадке было задействовано
множество народу. Одни сажали молодую рассаду в лунки, другие
— обычно это были мы,
молодёжь
— шли с ведрами и баноч-ками и поливали. А между грядками ездил
тракторок с бочкой воды, и наверху, около бочки, стоял ка-кой-нибудь парень и наливал
воду в наши ведра, и подавал нам. За полив нам даже деньги платили в конце
лета. Немного, но всё дело было не в заработке, а в классно проведённых
днях.
Погода была жаркая, поле находилось около речки. Воду в бочки набирали из
реки. И вот мы с девчон-ками работали, старались на этой посадке
— мы,
городские, наравне с деревенскими. Было так весело ! Самое веселье было,
когда подаёшь ведро на трактор, чтобы тебе налили воды, а вместо ведра с
водой получаешь обратно воды из ведра ! Обольют тебя с ног до головы.
Визгу было, смеху ! А то иной раз, если конец грядки был ближе к речке,
пойдёшь за водой прямо к реке, а там тебя постигнет та же участь — уйдёшь
или убежишь оттуда с ног до головы мокрая, или, как у нас говорят
— гýщеная
! У меня до сих пор перед глазами это поле — оживлённое, весёлое, мокрое !
КАК МЫ МОТЫЖИЛИ
Когда капуста подрастала, колхозная учётчица тётя Зина
приглашала покасских девчонок мотыжить капусту — обрабатывать её мотыжками, срубать
сорняки. Рано утром, часов в восемь, за мной заходила моя подруга Маринка.
Я ещё спала — каникулы ведь. Маринка будила меня : "Вставай, лежебока, все девчонки уже
к полю подходят". Ну, мне делать всё равно нечего, я
собиралась пулей, бабуля выдава-ла мне мотыжку, и мы шли догонять
остальных.
Мотыжить приходили все желающие заработать : и взрослые женщины, и мы,
девчонки. Мы — скорее для развлечения,
чем для заработка. За взрослыми мы, естественно, не успевали, грядки были
длинню-щие, так что когда мы были на середине одной грядки, моя тетя — Маня
Кочетиха — уже возвраща-лась по второй. В местный колхоз входило несколько
соседних русских и мордовских деревень, жители каждой из которых были
одной бригадой, и поле было поделено между нами,
покасскими, и мордов-скими женщинами-колхозницами из Тархан-Потьмы, которых
привозили на грузовике.
В обед мы все садились и ложились в тени кустов, которые росли по краям
поля, и обедали. Мы брали с собой молоко в бутылках, это было очень
интересно — пить молоко из обыкновенной бутылки, заткнутой пробкой,
сделанной из газеты, есть хлеб, или яйца, или картошку
— у кого что
было. Потом взрослые дремали, а мы с девчонками болтали о своём, о
девичьем.
Мотыжили мы почти каждое лето, но последний раз, когда мы уже были
взрослее, лет по четыр-надцати-пятнадцати, наше мотыженье уже мало
походило на серьёзную работу.
Как всегда, нас позвали мотыжить. С нами были девчонки
постарше — Таня Писанкина, Валя Славцо-ва и другие. Приехал бригадир на
«козлике» и дал нам задание, сколько мы должны обработать грядок. На
другом конце поля, как обычно, уже начали трудиться мордовские девчонки,
ну, или женщины, они были далеко от нас, и кто там был, не было видно, но
их было много.
Бригадир сел в машину и уехал по своим бригадирским делам, а мы начали
мотыжить. А грядки —
длиннющие ! А
погода — жарынь ! А речка
— в двух шагах ….
Прошло немного времени, и вот одна бросила свою мотыжку, потом другая, и
уже через мгновение все бежали прямо к речке. Вот и Чиуш со своей
прохладной водой. Не раздеваясь, кто в чём был, в плать-ях, в халатах все
стали прямо с разбега прыгать в речку. Купались от души. Забирались
на берег и отту-да — бултых в воду ! Крик и визг стоял не только над
Глинищем — так называлось это
купальное мес-то, — но и на всю округу !
... Вдруг кто-то как крикнет : « Бригадир
едет !» Мы, все, мокрущие, вылез-ли на берег и бегом к своим мотыжкам,
стоим, тяпаем, как ни в чём не бывало, только вид у нас
— как у мокрых куриц.
Бригадир-то, он мужчина не дурак, все прекрасно увидел, подъехал к нам и
давай нас ругать, разма-хивая руками : « Ах, вы, бессовестные, поглядите на
тархан-потьминских, они-то работают, а вы что делаете ? Как вам не стыдно
!» И т. д. и т. п. Мы нагнулись, на него не глядим, мотыжками своими шевелим ... Наконец,
закончив свою пылкую речь и последний раз взмахнув руками, бригадир
вытер пот со лба, опять забрался в свою машину, громко хлопнул
дверцей и укатил, наверное, уверенный, что мы усовестились.
Только он скрылся из глаз, мы опять побросали свои орудия труда и — бултых
в воду ! — купаться. И чи-и-хать мы хотели на тархан-потьминских
с высокой
колокольни ! Потому что — лето на дворе
! Потому что — каникулы !
Прислано на сайт в марте 2006 г
|
