Республика Мордовия

Историко-этнографический сайт

ЛИТЕРАТУРНОЕ ТВОРЧЕСТВО ЗУБОВОПОЛЯНЦЕВ

Ждём новых произведений от зубовополянцев и выходцев из района, а посетителям сайта желаем получить эстетическое удовольствие от чтения их.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80

Пётр Левчаев

Часть пятая

Встречи... Свидетели

Писатель Пётр Иванович Левчаев со снохой Валентиной (дочерью Брониславы Юрьевны Левчаевой (Печеленс) и женой его сына Николая от первой жены Марфы Фёдоровны Тазиной) и внуком Андреем на даче в 1977 году, за 8 лет до кончины. Предоставлено И. Левчаевым, внучатым племянником писателя (Пенза).

В 1935 году был я председателем какой-то комиссии "Литфонда" — писателям выдавали взаймы день-ги. Однажды приехал из Москвы Яков Пинясов и попросил 300 рублей. По столько выдавать у меня не было права. Без комиссии я мог дать лишь 50 руб.

— Бери пятьдесят, — сказал я. Он рассердился, стал ругаться.

— Ну, ладно, — сказал, — литературный бандит !

И ушёл. В этот момент я заметил, как он злобно сверкнул косыми глазами. С Пинясовым мы дружили давно, ещё с учёбы, хоть он учился в педтехникуме, а я на рабфаке, в конце города. У нас была своя столовая и по праздникам кормили нас получше. За обедом, будь у тебя хоть десять талонов, на каждый давали по половине курицы и целую белую булку. В будние же дни нас кормили очень плохо : первое — щи из почерневшей капусты, второе — ложка той же чёрной тушёной капусты и 200 г глинистого хлеба пополам с мякиной. Студенты из ближних районов и сёл на праздники уезжали домой на два-три дня и свои талоны отдавали мне. И я в эти дни становился Ротшильдом : каждый день по десять булок, пять кур ! Но опять проблема : куда деть столько еды ? Ведь у меня погреба не было ! А ! Вспомнил про своего дружка Яшу, он ведь голодный ! В их столовой (городской) всё выдавали тоже по талонам, но для них праздников не было. Там и в будни, и в праздники выдавали одно и то же : на первое — по-ловник картофельного супа, а на второе — ложку картофельного пюре. И всё ! Как-то в очередной раз я побежал за ним. А он босой ! А дело было осенью, холодно, на улице грязь... Я взял его на спину и по-нёс через улицу в Пушкинский сад — там песчаные дорожки и дощатые тротуары. Когда вышли из са-да, то до самого рабфака шли по тротуару из двух качающихся досок. Тут уж Яша бежал сам. Вот так ! Очень мы с ним дружили. А он почему-то в 1937 году настучал на меня органам. Наверное, за то, что тогда в 1935-м не дал ему денег из "Литфонда"...

Прошли годы, я остался жив, вернулся и, конечно, мы встречались, и не раз. Однажды выпили у меня дома. И он упал, очень сильно ударился головой. Ну, подумал я, умер ! Теперь скажут, что я отомстил ! И как я обрадовался, когда услышал, что дышит ! Положил ему под голову подушку, укрыл, а утром опохмелил... И он написал на своей книге "Гроза над Шушей": "Моему другу детства и молодости Пет-ру Ивановичу Левчаеву" и подписался : 8 февраля 1979 г. А пониже несмело продолжил : "Прости, мой друг, прости..." и ещё что-то произнёс неразборчиво... Теперь эта книга в Умёте, в моём "Уголке"...

****

С. Г. Потапкина я знал только как преподавателя, он учил нас мокшанскому языку. В 1946 году осенью я вернулся из Колымы, шёл как-то по улице Красноармейской и вдруг вижу — навстречу идёт он. Я уже приготовился поздороваться, но он перешёл на другую сторону улицы, где не было тротуара... Дол-го я ломал голову, почему он так сделал ? В 1956 году, когда я вернулся с Игарки, он уже умер... Как-то дочь его пригласила нас на его годовщину. Я не пошёл, не было желания поминать его добрым словом, уже знал, что и он клеветал на меня в 1937 году. Теперь было понятно, почему он не захотел здоро-ваться в 1946-м, стыдно было...

****

Работал я в "Редиздате" в журнале "Колхозная жизнь". Приложением к журналу выпускался детский журнал "Красная звёздочка", и я был его литредактором. В нашу редакцию приходило много детской литературы, журналов, газет. Однажды я пришёл получать почту в воскресенье. А сотрудница "Редиз-дате" М. Бибина получила уже всю почту и села на неё. Я попросил свою корреспонденцию, она ехидно ухмыльнулась и как мелкая кусачая собачка протявкала : "Успеешь !" Я рассердился и столкнул её со стула, взял почту и ушёл. Конечно, не надо было её трогать, она и так была несчастна и обижена жизнью : старая дева, маленькая, некрасивая, уже увядшая... В 1937 году отомстила мне : наклеветала тоже. Виноват я сам. Но когда я вернулся после реабилитации, она прислала привет откуда-то из Под-московья. А вот почему наклеветали на меня А. Карасёв, И. Чумаков, С. Г. Потапкин и П. С. Шишка-нов — не знаю.

****

Когда Карасёв вернулся с Дальнего Востока, где служил в армии, я работал редактором в Мордгизе и помогал ему : переводил его стихи на мордовский (мокшанский) язык, старался, чтобы его чаще печа-тали. А когда меня арестовали и как-то вызвали к следователю, то я по дороге с первого этажа на вто-рой встретился с ним. Обрадовался, крикнул : "Здравствуй, Алёша !" А он вытаращил глаза и прошёл мимо, будто не узнал меня. Почему ? Это я узнал гораздо позже... Тоже ходил на меня стучать ! После реабилитации встретились на обмывании первого номера журнала "Мокша" в гостях у "Бумбума". За богатым столом сидели И. Девин, Виард, Коломасов, Воронин, Авдеев, я, он и ещё многие. После того, как выпили, он опьянел и упал под стол, и Виард принялся его там пинать, и в то же самое время петь : "Из-за острова на стрежень...". Изрядно помял. Утром я пришёл за своей забытой папкой, Карасёв спал там же под столом, лицо было опухшее и в синяках. Мне стало жаль его. Человек он был маленький, худенький, к тому же у него сохла рука. Во время нового следствия 1956 года он отказался от своих по-казаний, мол, тогда его запугали и заставили клеветать ! Злость моя прошла.

Однажды он нас с Броней пригласил в гости. Сходили. Выпили. Я попросил подарить мне его сборник "Дубрава" с автографом. Он собрался что-то написать, но рука отчего-то задрожала. Так и не написал. Потом узнал почему : он столькими страшными эпитетами "наградил" меня в прессе, в газетах, в пре-дисловии к книге М. Безбородова и пр. ! И, видимо, сейчас не хватило духу и совести написать мне хорошие слова !

****

Больше других запомнилась встреча с И. Чумаковым. Когда вернулся, то нигде меня не брали на ра-боту. Он работал в обкоме КПСС. Пошёл я к нему, просил о помощи. Он сказал :

— Принеси все свои бумаги, изучу, помогу.

Я принёс, он посмотрел и ничем не помог. Но с тех пор по выходным стал захаживать к нам в гости, дружил, одним словом, приглашал и к себе, угощал тем, что было, расспрашивал... Однажды я собрался идти с жалобой к прокурору, встретил по пути Чумакова, он спросил, куда я направляюсь, и я рассказал ему, куда и зачем иду. После моего ответа у него вдруг так сверкнули глаза, что даже холодом повеяло. Потом я уже понял : испугался ! Решил, что прокурор надумает провести новое расследование и мне станет известно, что и он клеветал на меня. Встречались мы и после моего возвращения с Игарки, но теперь такие встречи были тяжелы для него. Друзья мои и так недолюбливали его, а после разобла-чения и вовсе перестали подавать ему руку. И скоро он покинул Саранск, уехал учителем в район. Иногда приезжал, но со мной не встречался, ночевать останавливался у И. Кяшкина. А тому я как-то упомянул в разговоре о том, как стучал на меня Чумаков, и в его следующий приезд, когда тот посту-чался к нему, то открыв дверь, И. М. Кяшкин сказал :

— Меня нет дома ! — и закрыл перед его носом дверь. Этот приём больно ударил его по сердцу, он при-шёл ко мне домой и во всём признался, попросил прощения :

— Прости, всё, что я сделал плохого для тебя — всё вернулось ко мне самому бумерангом !

Я принял его, оставил ночевать, угостил коньяком, вкусным ужином, уложил в мягкую постель, к утру наша дочь выстирала ему рубашку и пришила пуговицу. А на столе уже стоял сытный завтрак и откры-тая бутылка коньяка. И он не смог удержать слёз... Но потом, как мне передавали, опять меня обзывал на людях "ущербным", "политически ненадёжным"...

****

С П. С. Шишкановым мы были незнакомы, и за что он оговорил меня — не пойму и поныне. Однажды с М. Бебаном зашли в кафе "Театральное", он тоже оказался там. Сели и мы поблизости. Тогда же я его и спросил : за что он клеветал на меня. И он ответил :

— Я не клеветал, я только расшифровал тебя ! В твоих книжках, посмотри, и в самом деле есть контр-революция.

— Что !?

— Контрреволюция... Конечно, завуалированная !

— И ты расшифровал !?

— Да.

С тех пор на эту сволочь я не мог смотреть спокойно ! Даже после его смерти не могу простить его !

****

"Пятьсот весёлый" вёз нас к восходу солнца. Бескрайние поля, леса, реки, луга... И нет дороги, даже тропинки, нигде не видно ни человека, ни животных, коров или лошадей... Пустые места, а какие богатые ! Какие тёмные леса, прозрачные реки, высокие травы на лугах ! И куда нас везут на край све-та, почему нигде нет нам остановки, места где-нибудь вот здесь ?

Едем днём и ночью, а конца дороги нет ! Неужели мы так опасны, и место нам только на краю света ?

Нас ждала Колыма и золото, которое было в её недрах...

28.06.81 г.

На предыдущую страницу

Не публиковавшиеся ранее мемуары писателя П. И. Левчаева, написанные в 1983 г.,
предоставлены для публикации на сайте "Зубова Поляна" внучкой писателя @Кусакиной Н.Н.
Перевод с мокша-мордовского Кузевой С.И. Редактор Оленин С.Д.

На первую страницу
На страницу  Культура и образование
На первую страницу с творчеством зубовополянцев