|
|
 |
ОПЯТЬ ЧЕЛОВЕК
Шёл 1954 год. Все, кто писал заявления и жалобы о произволе
1937 года, стали получать свидетельства о реабилита-ции,
многие мои товарищи уже уехали домой. 12 февраля такое
заявление в Москву послал и я. И скоро пришёл от-вет :
дело моё пересмотрят ! Как раз по поводу этого
опять поминаю недобрым словом Белянину. Она ещё раз
постара-лась "бросить в меня камень".
Умер наш завхоз Темнов, и директор Я. Кузьменко хотел
назначить на его мес-то
меня. Но Белянина упёрлась руками и ногами и не допустила этого. Потом, узнав о том,
что реабилитированным сделают перерасчёт (мы работали
без льгот, без заполярных, и отпуск у нас был всего 18
дней в году, а после реаби-литации — отпуск 2 месяца и за
каж-дый отработанный год — 20 процентов надбавки к окладу или заработку, а за 7 лет, как мне — 140 процентов), стала
стараться меня выгнать с работы или опять
подвести
под
сокращение.
И опять |
у неё не вышло ! Вызвала меня и сказала,
что меня сократили и, если у меня есть желание, могу ос-таться
сторожем. Она думала — не пойду. А я согласился и на сторожа,
только бы не уйти с рыбзавода, где
проработал 7 лет, и получить эту разницу в перерасчёте.
Сторожил по ночам. Брал своих двоих де-тей и отправлялся
на
территорию завода.
Они спят, а я хожу, приглядываю,
топлю караванку. Кара-ванка — тёмная и холодная будка.
Сколько не топи, всё равно дети замерзали. А дома оставить их было нельзя — Броня работала тоже по ночам. Так, мучаясь, мы пережили зиму.
Опять наступила навигация. Взяли меня плавприёмщиком :
дали паузок (нечто вроде маленькой бар-жи) для подвоза
рыбы, весы, и я отправился. Теперь меня звали шкипером.
"Ударник", катер на газо-чурке, прицеплял ещё три
паузка вроде моего и вёз нас по Енисею, то по течению,
то против течения. Один паузок я оставлял в Вискаве
— так
называлось место, где всё лето днём и ночью работал Мешох-ня, там было около ста человек и была самая
большая добыча. Второй оставлял в Денежкине, третий — в
Гуркинских песках. Эти паузки оставались на три-четыре
дня. Я за эти три дня и три ночи прини-мал 50-60
центнеров рыбы, после чего "Ударник", тарахтя, подходил
и забирал меня с паузками в Игар-ку. Там я разгружал
рыбу, мыл трюмы, получал лёд, соль (на тот случай, если
с катером произойдет авария и нужно будет засолить
рыбу) и
—
опять в рейс... Работа была тяжёлая, спать
было совсем не-когда. Белянина ждала, когда я выдохнусь и
откажусь от этого ада. Но я опять нашёл выход
— взял с
собой Валю. Ей шёл одиннадцатый годок, была уже
большенькая. И когда я ложился хоть на полчаса — она
присматривала за рыбой. Оклад был маленьким, всего 400
рублей по тем деньгам. Но я и здесь сэкономил. Дочку
оформил матросом, была такая должность на паузке по
штату. Вообще-то, у меня был матрос, немец Филипп, но он
был очень ленивым, в паузке только и делал, что спал, и
я его про-гнал. Пришёл к директору, взмолился, чтобы разрешили
матросом оформить Валю. Директор пожалел меня, и Валю
приказом оформили матросом, как
взрослую девушку. Теперь дела у меня пошли. Но так мы
работали только три месяца. Однажды, сходя на берег, я
упал и сломал два ребра...
Подходил к концу 1955 год, а Москва молчала в ответ на
мои запросы. И я снова послал заявление то-му же
прокурору, который сообщил, что моё дело собираются
пересматривать. Ответа теперь ждал не-долго, на этот раз
прокурор сообщил, что моё дело пересматривают. Я был
очень рад — раз пересматри-вают, значит, заметят, что
наказан я незаслуженно, и реабилитируют. Так и вышло,
ровно через два ме-сяца, в феврале, когда я лежал
в больнице, однажды часов в семь мне позвонила Броня и
сказала, что пришла "хорошая бумага". Время было уже
тёмное, полярная ночь, буран с ног валил, хоть носа на
улицу не показывай. Больница была на другом конце
города, не было дороги, даже тропки, снег зава-лил и
дома, но я тут же забрал свою одежду и пошёл. Не знаю,
как отыскал дорогу, мне казалось, что си-ял весь белый свет,
и порозовело небо. Бегу, а сердце стучит, будто молотом
бьют у меня внутри, в ушах звенит, дышать невозможно,
задыхаюсь от ветра, снега и радости. Кое-как добрался до
ресторана, где работала Броня, задыхаясь, прошептал :
— Покажи !
Подошёл к нам и Магомет, торжественно произнёс :
— Всё, ты — советский гражданин !
Бумага с ладошку, тот же прокурор сообщал :
"Прокуратура Союза Советских Социалистических Республик
21 января 1956 г.
Москва-центр, Пушкинская 15-а
N 13/7-647-49 г.
г. Игарка, ул. Дальняя, 7
Левчаеву Петру Ивановичу.
Сообщаю, что по протесту заместителя Генерального
прокурора СССР определением Верховного суда РСФСР дела,
по которому Вы были осуждены 21 июля 1938 года и 25 мая
1949 года, прекращены 19 декабря 1955 года с
освобождением Вас из ссылки.
Зам. нач. отдела по спецделам, старший советник юстиции
/подпись : А. Холявченко/. 19-20.I.рс"
Такова была "хорошая бумага". Первая радость прошла,
когда её прочитал один находившийся здесь адвокат из
Москвы и сказал :
— Это не реабилитация, а всего лишь освобождение из
ссылки !
Рубанул он меня, как тупым серпом, и опять я стал
горевать. Вот такая "воля" ! Мне такую давали ещё в 1954
году, езжай куда хочешь — только не смей показываться в
39 городах СССР, в том числе и в Саранске — столице
автономной республики. Волчий билет ! Тогда я этот
"паспорт" порвал, выбросил и растёр ногами. Из Игарки никуда не уехал, а коменданту, который мне его
выдал, сказал :
— Это третье моё наказание, которое я получаю
незаслуженно.
Пропало всякое настроение и сейчас. И опять в
письме-заявлении взмолился я тому же прокурору, за-дал
свои вопросы. Ждал больше двух месяцев. Тошно было от
этого ожидания, в висках появилась пер-вая седина...
Наконец,
пришёл ответ :
Тот же штамп
Тот же номер
13 марта 1956 г.
г. Игарка, Красноярского края, ул. Дальняя
Левчаеву Петру Ивановичу.
На Ваше дополнительное заявление дополнительно сообщаю,
что в 1938 году Вы были осуждены не-обоснованно и дело
Верховным судом РСФСР прекращено с полной Вашей
реабилитацией.
Прокурор отдела по спецделам /подпись : А.Феклистов./
9-9.Ш.рс.
Спасибо, добрый человек ! Эту бумагу я показал в
дирекции рыбзавода. Белянина ехидно произнесла :
— Иди и подотрись этой бумажкой !
Так. Значит, нет никакого расчёта ! По этой бумаге,
выходит, даже из ссылки меня не выпустят ! А у меня душа
уже была дома, здесь оставалось только моё уставшее
тело. И опять я стал горевать, ещё больше поседел. Хожу,
выспрашиваю, по каким документам получили паспорт и
перерасчёт те, кто уже собрались домой. Рассказали, что
должна быть справка из Верховного суда РСФСР. Так. Опять
жду и сгораю от нетерпения. А справки нет и нет. И
вспомнил : в КГБ уже 25 лет работает мой двоюродный брат
Королёв Иван Иванович. Человек очень осторожный, пока я
сидел — ни разу не написал мне письмо. Да я и сам ему
не писал — зачем марать человека ? Но теперь написал,
рассказал, что уже ре-абилитирован полностью, выслал
копию бумаги от Феклистова и попросил, чтобы он сходил в
проку-ратуру и Верховный суд и узнал, почему так долго
нет справки. Скоро Иван Иванович прислал письмо с
ответом, огромное-преогромное спасибо ему за это !
Он писал, что дела под номерами 296, 297 посланы по
ошибке не в Красноярский край, а в Краснодарский ! И
научил, что делать, чтобы быстрее получить справку :
надо послать телеграмму с оплаченным ответом начальникам
КГБ обоих краёв, о том, что я не в Краснодарском крае, а
в Красноярском, в Игарке. Отослал я такие телеграммы и
опять стал ждать.
А приближалась уже весна 1956 года, люди, которые
получили "чистые" паспорта, убегали шеметом. Бросали всё
хозяйство и вещи, всё, что у них было, всё, что не брали
в самолёт. Пустели целые улицы, дома оставались
открытыми. Везде валялись чугунки, вёдра, бочки,
топоры-пилы, шкафы, тумбочки, даже полушубки и одежда с
обувью. Казалось, будто скоро все вернутся обратно. Базарчик был полон всякого добра, которое хозяева
вынесли для продажи, но которое не продали и оставили
там же посре-ди улицы. Здесь можно было взять что угодно
: никелированную кровать, детскую коляску, самовар,
шифоньер, этажерку, тумбочку, вёдра, топоры, пилы... Но
никто ничего не брал, люди бежали, сломя голову. Аэропорт
был забит реабилитированными.
Наконец-то и мне пришла справка :
РСФСР, Верховный суд, 7 апреля 1956 г.
N Oc5-296, 297 Москва, Продольный пер. д. № 3
Дела по обвинению Левчаева Петра Ивановича Особым
совещанием при НКВД СССР 21 июля 1938 г. к 8 годам
лишения свободы и Особым Совещанием при МГБ СССР 25 мая
1949 г. к ссылке отменены и дела производством
прекращены за недоказанностью обвинения.
Председатель Судебной коллегии по уголовным делам
Верховного суда РСФСР /подпись: Альбова/
Вот какая бумажечка была необходима, чтобы стереть с
меня всю грязь, в которой вымазал меня Ко-лишкин ! Но
эта крошечная бумажка придала мне столько сил, будто
родился я заново, будто не хожу, а летаю и ног под собой
не чую, будто выросли у меня за спиной крылья ! Получил
"чистый" паспорт, много денег, написал письмо в Москву
[секретарю Союза писателей-?] В. И. Ажаеву. Спросил, как
дела у реабилитированных писателей, что мне самому
делать. И очень скоро получил ответ :
Союз писателей СССР
Постановление секретариата протокол № 13
параграф/опросом/ "4" мая 1956 г.
Слушали: Заявление писателя Левчаева П.И.
Постановили : 1. Восстановить мордовского писателя тов. Левчаева Петра Ивановича в правах канди-дата в члены СП
СССР с 1934 года. 2. Выдать тов. Левчаеву П. И.
единовременное пособие в сумме 3000/трёх тысяч/ рублей
за счёт средств Литфонда СССР
Выписка верна: /подпись, печать правления СП СССР/
Не прошло и полгода — 18 мая 1957 года президиум Союза
писателей СССР перевёл меня членом Со-юза писателей
/Протокол №2/.
Так я опять стал человеком.
На предыдущую
страницу
На следующую страницу
Не публиковавшиеся ранее мемуары писателя
П. И. Левчаева, написанные в 1983 г.,
предоставлены для публикации на сайте "Зубова Поляна" внучкой писателя
@Кусакиной Н.Н.
Перевод с мокша-мордовского Кузевой С.И.
|
