|
ССЫЛЬНЫЕ РЫБАЧКИ
Теперь я отправился в тайгу более опытным, взял с собой
ящик сухого картофеля, который достал че-рез хороших
друзей, перца, лаврового листа, новую двустволку,
большой охотничий запас, бумагу для записей, "Войну и
мир" Толстого, Белинского и Писарева, добротный матрас и
тёплое одеяло, резино-вые сапоги, брезентовую тужурку, в
общем — запасов на полгода. Добрался до озера в полдень.
Барак рыболовецкой артели был переполнен, в нём жили около тридцати человек. Николай уже
уехал, а Аню бросил. По правде сказать, я был рад
встрече с тайгой и этими людьми. Они тоже мне обрадовалсиь,
вышли навстречу и парни, и девушки. Девушек здесь было много : Аня Цитель стояла позади всех, а
первыми протянули руки две Маши — девушки-калмычки,
потом
гречанка Соня Андроник, Мила Грас — я их всех знал, все
уже давно были не возраста невинной юности, а всё молодились. Я тоже, ребя-чась, всех их обнял, пожал каждой руку и поцеловал
в щёку. А когда вошёл, раздал гостинец : игарские
конфеты-леденцы. Парням поставил на стол бутылку спирта.
Скоро девушки пожарили уток и куро-паток, и мы устроили
пир горой !
Бригадир Иван Чуранов, калмык, произнёс нечто вроде речи
:
— Здравствуй, новый приёмщик Левчаев ! До тебя здесь
было много приёмщиков, я и не помню, сколь-ко. Последние
двое — Перевозчиков и Шалгуев — попали в большую беду :
один заплатил 1500 рублей недостачи за 6 центнеров рыбы,
другого посадили в тюрьму. Оба хулиганили, и у них были
недостачи. Учти это ! Но про тебя мы кое-что знаем, ты
работал с рыбаками на Окунёвом. Хвалили. Здесь так же работай. Чокнемся !
Я сказал :
— Спасибо за добрые слова, буду стараться !
Озёрную рыбу, особенно пойманную весной, солили сильно,
чтобы не испортилась до следующей весны без
соответствующих условий хранения. Знали, что
пойманная рыба уже через два часа начинает пор-титься.
Чтобы не пропала, её нужно либо заморозить, либо
посолить. Но морозильных камер в тайге нет и до сих пор,
а соли и тогда было много. На центнер рыбы сыпали 30
килограммов соли, и после этого рыба
"усыхала" на 30 процентов веса, иначе говоря, из центнера
оставалось 70 килограммов, а некоторая рыба теряла в
весе ещё больше. Правда, это было исключением из нормы
и не бралось в рас-чёт, и на усол добавлялись те же 30
процентов.
Рыбаки рассказывали, что как раз рыба из Карасинского озера
после засолки теряла 50 процентов веса, т. е. намного
больше, чем по норме. Этого не знали приёмщики, которые
работали до меня, поэтому по-пали в беду. Бухгалтерия им
давала на усушку 30 процентов, по правилам, а эти
особенности карасин-ской рыбы в расчёт не принимались. Объём Карасинской добычи был
в десять раз больше Окунёвской — 350-400 центнеров. Если
не брать в расчёт особенности здешней рыбы, то усол больший,
чем "по пра-вилам" мог и меня "подвести под монастырь".
Но я недаром уже дважды был приёмщиком,
недаром
посещал курсы
обработчиков рыбы, старался перечитать всю
технологическую литературу, которая попадалась мне в
руки. В книге «Сибирские рыбопродукты» читал об этом.
Там было сказано, как по-ступать с этими "особенностями": сделать два-три опытных посола и описать в акте весь
процесс : сколько было до посола и сколько стало после,
сколько стало после окончательной "усушки". Я такой акт
сделал, в нём, кроме меня, поставили подписи бригадир и
два рыбака. Это меня потом и спасло.
Шалгуевские бочки привезли на рыбзавод в ту же зиму. В
каждой бочке было 10-15 килограммов туз-лука, значит в
каждой бочке недоставало по 10-15 кг рыбы. Эту недостачу
повесили на меня. А я ниче-го и не знаю, работаю в
далёкой тайге, стараюсь избежать ошибок прежних
приёмщиков. А беда уже ви-тает у меня за спиной ! В
тайге уже давно растаял снег, оттаяли берега озера, на
лёд выступила вода, появились "забереги", в которых
играли ондатры. В озеро из впадавших рек пошла рыба за
свежим кормом. Мы там расставили сети, неводы-стойники —
началась путина. В первые дни сначала понем-ногу, а
потом рыбаки стали приносить по 2-3 центнера щуки,
окуня, сига, пеляди, чира...
Крупную рыбу перед посолом нужно было сначала вспороть,
очистить и промыть. Дел было много. И будь у нас по
четыре руки, всё равно бы не хватало, хоть
вовсе
и не ложись
спать. А ондатры бегали ря-дом с нами стаями.
Каждая шкурка ондатры стоила 10-18 целковых. Как не
взять ружьё и не выстре-лить ? А убьёшь, тут же надо
снять шкурку, иначе мех будет выпадать. А солнце не
закатывается уже, и лёд весь растаял, и рыбаки стали
ловить рыбу неводами. Рыбу привозили полными лодками
днём и ночью. Рыба шла ! Днём мне надо было обработать
16-20 центнеров. Но так было недолго, недели две : как
только рыба отмётывала икру, то уходила в глубокие места
отдыхать. А пока и глаз сомкнуть было некогда. Ещё
вдобавок ко всему в середине июня я заболел, поднялась
высокая температура, и я поте-рял сознание. Надолго.
Сколько так пребывал, не знаю. Может, с неделю... Рыбаки
сами взвешивали весь улов и записывали, а когда я пришёл
в себя, показали, кто сколько сдал. Мне оставалось
только выписать квитанции и выдать деньги. А сколько
поймали на самом деле ? Не обманули ли, чтобы по-лучить
побольше денег ? Теперь мне этого не суждено было узнать
: принятая мной рыба смешалась с принятой без меня и
погружена была в те же чаны. Но люди — якуты, греки,
немцы, латыши, мол-даване — все, у кого была одна
судьба, не обманули меня ! Это стало ясно, когда на
следующий год ры-ба была доставлена на рыбзавод,
получилось даже больше, чем по записям !
О честности людей свидетельствует и такой случай. Как-то
по дороге со склада в барак я уронил казён-ные деньги —
5000 рублей. Они были сотенными купюрами, сложенными
пополам, я их носил в на-грудном кармане. Хватился — нет
денег ! Будто холодной водой окатили : украли ! И опять
я был не-прав, сам потерял, рыбак-немец
нашёл их на
тропинке и отдал. Рассказал :
— Вижу, в траве что-то блестит! Подумал, что же это? А
это, оказывается, кошелёк приёмщика !
Кроме рыбаков, были с нами радист Аблам и сторож,
ларёчник Аким Захарович Кай — шестидесяти-летний крепкий
мужик. У Акима Захаровича всего и дел : отпустить
рыбакам муку, сахар, масло. Были у него и конфеты с
куревом. Выдаст всё, и ищи его. Возьмёт оба своих ружья
(12-калиберный дробовик и малопульку), штук десять
удочек и уходит. А у Аблама свои заботы : поест
(готовила ему Аня Роз) и опять спать. Иногда днями на
улицу не выходил. Побледнел, как проросшая картошка в
подполе. Он среди всех был самым омерзительным. Работа у
него — каждую пятидневку слов тридцать отстучать по
рации в трест : когда и какая рыба поймана за текущее
время. Никто его не любил, только бедная Аня терпела, и
та, как мне казалось, была не рада, плохо ей
было
с ним... Рыбаки и радист спали в од-ном бараке на нарах
под пологами. Мужикам воля : женат или нет — лезь под
любой девичий полог, отказа не будет. Аня Цитель спала
голенькая, приподними полог — съёжится, прикроет
ладошками свои огромные груди, но не рассердится. Был
женатый хохол, жена-немка тоже с ним, а он то и дело
ла-зал под пологи девушек, чаще всего к Ане Цитель. А то
возьмёт её в охапку и несёт в озеро, а та визжит как
свисток и хохочет — приятно, видно.
Аким Захарович и я спали в конце барака в отдельно
устроенной кабинке. Ведь и у меня, и у него на ру-ках
были казённые деньги. Я привёз с собой плакаты, повесил
их у себя на стене, поставил керосино-вую лампу.
Вечерами, когда ближе к осени стало меньше работы, брал
в руки книгу или карандаш с бу-магой и писал. Девушки
усаживались вокруг меня и говорили о своём. Наверное,
приятно было сидеть в светлой кабинке, стены которой
украшены цветными плакатами. Иногда и я им что-нибудь
расска-зывал, а они охотно слушали. Однажды Аня Цитель
призналась подругам :
— Если бы Петру Ивановичу было хотя бы сорок лет, то я
охотно пошла бы за него замуж ! А ему уже сорок четыре !
— и вздохнула. Мне тогда было тридцать шесть ! Я не стал
её разубеждать, специально прибавил себе лет, чтобы не
приставали. Спросил Аню :
— Аня, думаешь, что я бы тебя взял ? Да ведь у меня есть
жена и не одна, а три : одна в Игарке и дома двое.
Правда, те двое бросили меня...
— Та, которая в Игарке, тоже бросит ! — ответила Аня. —
А я, если бы вышла за тебя, никогда бы не бросила, я,
Петр Иванович, очень тебя люблю !
Чуракова Таня, ещё моложе Ани, сказала :
— А я бы и сейчас пошла за Петра Ивановича, пусть он и
старый !
— А что же не идёшь ? — спросили остальные.
— Не возьмёт, я некрасивая ! — тяжело вздохнула она и
ушла. Конечно, и Таня, и Аня были ещё деть-ми по
сравнению со мной ! Где теперь эти добродушные девушки
?...
Зимовать в тайге мы остались вдвоём с Акимом
Захаровичем, а бригада отправилась в Карасино. Мно-го
длинных ночей провели мы с этим хвастливым стариком,
чего только он мне не рассказывал. Эти места, бескрайняя
тайга и её обитатели принесли мне много радости и
душевных переживаний, много было испытано и горя. Об
этом я написал в своих книгах и отдельных рассказах...
Перед Новым Годом ушли оттуда и мы с Акимом Захаровичем.
И в Карасине узнали : Л. П. Берия рас-стрелян !
Расстреляны и его помощники. Как только
я
добрался до Игарки, позвал Магомета и поста-вил перед
ним три бутылки шампанского.
На предыдущую
страницу
На следующую страницу
Не публиковавшиеся ранее мемуары писателя
П. И. Левчаева, написанные в 1983 г.,
предоставлены для публикации на сайте "Зубова Поляна" внучкой писателя
@Кусакиной Н.Н.
Перевод с мокша-мордовского Кузевой С.И.
|
