|
|
РАЗВОД И ЖЕНИТЬБА
Стали приходить письма из дома. Кира писала, что вот-вот
тронется в путь. Я тоже писал, то-ропил её, подсказывал,
что взять в дорогу, рас-сказывал, что это за край,
об Игарке, о мест-ном климате, природе — ничего не
утаивал и не приукрашивал. Письма, и мои, и жены, но-сила
на почту и с почты она. Знала про все мои проблемы и
дела, переживала вместе со мной, что мои долго не
едут. Женщина была умная, всё видела,
всё понимала
и никаких
планов на-счёт меня не строила. А я знал, что чист перед своей
семьёй, думал,
что когда
приедет моя же-на, то поймёт это
и тоже поможет этой несча-стной женщине. А если не
приедет ? Так и ос-танутся грязные разговоры о нас, что
для этой бедной женщины хуже всего. Скорей бы уж
приехали, нет сил ждать !
Однажды пришла телеграмма, в которой Кира спрашивала,
когда в Игарку отправится пос-ледний пароход. Я узнал и
ответил : "10-го ок-тября". Надежда моя усилилась, стал с
нетер-пением ждать парохода. Работал в том же ре-жиме : в
пять-шесть часов садился за стол и ближе к полуночи
вставал из-за него. Девочка, которую я иногда брал с
собой на работу, ко мне привыкла, сидела со мной как
привязан-ная, больше никого в пустой конторе не было.
Иногда заходил директор, он не любил ссыль-ных, но хорошо
относился к старательным ра-ботникам и доказывал это на
деле. Зайдёт,
скажет что-нибудь одобрительно,
подбодрит...
Однажды сказал : |
П. Левчаев со второй женой Брониславой (Печеленс) и
её дочерью Валентиной.
Игарка, 1952 г. Предоставлено И. Левчаевым, внучатым
племянником писателя (Пенза). |
— Старайся, скоро уйдёт главбух, сядешь вместо него.
Счётное дело
для меня
всё же было очень трудным, а
спросить совета, поучиться было не у кого. У каждого
бухгалтера было полно своих дел, больше всего занят был
главный. Баланс у нас был не чист, и все искали ошибки и
просчёты. На балансе были дома, телеги, лошади, которых
в Игарке и её ок-рестностях
давно
уже
не существовало. Поэтому баланс в
материальной группе подводил я сам, и за ок-тябрь сделал бухгалтерскую обработку по всем документам и дал
проводку. Это был мой первый "блин", и он был, как
водится, комом : я запутал счётную корреспонденцию,
пришлось дать сторно, и это у меня получилось неудачно,
пришлось повторно делать черновую запись, которая
уничтожила бы красную и только после этого дать
правильную проводку. Вот сколько забот я себе доставил !
Из одного дела я сделал себе пять ! Бухгалтер это понимал
: примерно на пятьсот карточек приходилось по пять-шесть
чёрных записей, по столько же красных, а потом опять
чёрных, и только после этого делалось правильное сторно.
Стиралась ошибочная цифра, давалась правильная проводка
и вносилась в каждую карточку подотчётника : что получил
со склада, что вернул, что потратил.
Эта проводка принесла мне много неприятностей. Название
её номера было "Октябрь-10". Все уже зна-ли о ней,
обсмеяли меня, в общем — проклятая была проводка. Как-то
однажды с новосибирского глав-ка прибыл ревизор, стал
изучать отчёты за годовую работу. Пересмотрел все
проводки в бухгалтерии, а моей "Октябрь-10" не
оказалось. Лежала в шкафу среди других документов и тут
кому-то понадоби-лась. Обыскали всю контору. Вечером
вызвала меня в свой кабинет Белянина — начальник отдела
кадров :
— Найди проводку ! Сам спрятал. Видно, нашельмовал. Или
найди, или завтра же тебя отдадут под суд !
Низенькая, крепкозадая, грудастая, круглолицая, с
коротким носом, как морковь-каротель, смотрит ум-ными
круглыми глазами… Кулацкая дочь, а стала начальником
отдела кадров рыбзавода, пролезла в партию. Знала из
моего личного дела, что в 29-30-х годах я был активным
комсомольцем, раскулачивал сельских мироедов и, видимо,
за это ненавидела меня.
Мне нечего было сказать, проводка и впрямь как в воду
канула. Сказал :
— Судите ! — и сел на своё место, опустив руки. Не было
больше желания работать, жить, знал : осу-дят !
Хоть смейся,
хоть плачь.
Подумал: "Так старался, и вот что мне полагается за часы
бессонной
работы!" Конечно, если
бы не это чёрное клеймо "врага народа", которое
прицепили мне ещё в 37 году, то меня так не третировали
бы на каждом шагу. Проводка нашлась утром, брал её
технолог в свою лаборато-рию, изучал, рассматривал,
выяснял, сколько было взято для него со склада
материала, чтобы их спи-сать. И никто даже не подумал
извиниться передо мной. Обидно было, но меня грела
радость : скоро ко мне приедет моя семья. Внутри у меня
всё кипело от ожидания и нетерпения : не сегодня-завтра
дол-жен был прибыть теплоход "Иосиф Сталин". Ходил уже к
директору насчёт квартиры. Тот сказал :
— Приедут — найдём...
Но последний пароход пришёл, а Киры и дочки на нём не было ! Я
расстроился, стал ждать письма. По-чему не приехали ? Что
только не приходило в голову ! Может, что-то случилось
дома ? Может, что с дочкой ? А может, не продала дом ? А
вдруг что-нибудь случилось в дороге, и они не успели на
тепло-ход ? Или, может, вовсе не приедет ? Кто-нибудь
отписал, что я живу с другой женщиной ? Сколько я
переживал ! И вместе со мной да, пожалуй, даже больше,
чем я, переживала она, моя соседка. Ей тоже приходило в
голову, что кто-то написал моей любимой жене о нас, и
она винила себя за все мои не-счастья. Но мне нечем было
её утешить, так как и сам думал так же...
Приближались осенние праздники, уже давно выпал
снег. 5 ноября стали убираться в бухгалтерии, раз-бирали
бумаги в столах — здесь собирались отметить праздничный
вечер. На улице было уже темно, падал хлопьями снег да
такой сильный, что за два метра ничего не было видно...
Почту на завод прино-сили в отдел кадров, и вот, когда мы стояли
около конторы, оттуда вдруг явилась Белянина, нехорошо
ухмыльнулась и говорит мне :
— Тебе к празднику приятная новость !
И протянула письмо. Я от волнения
не мог произнести
ни слова, так бешено колотилось сердце от не-терпения.
Все, кто стоял рядом, увидели, как задрожали у меня
руки. В конторе работали три латышки и гречанка, все уже
в годах, но незамужние. Они были на меня обижены — за то, что я не обращал на них внимания, а
водился с какой-то литовкой. И именно они теперь
внимательно смотрели на меня. Я отошёл в сторонку,
распечатал долгожданное письмо. А там : "Слава богу,
Верховный суд после моей мольбы развёл нас с тобой, и
ты теперь свободен... Мы никогда не любили друг друга...
А сколько мы перенесли горя из-за тебя ! Хватит,
довольно с нас, больше не пиши писем и не тревожь нас".
Я про-читал и выронил письмо, у меня на глазах выступили
слёзы, и я долго не вытирал их...
"Что теперь ? Как дальше жить ? Что мне делать ?" —
роились в голове вопросы, а ответа на них не было. И
вспомнил : под караванкой в Енисее есть прорубь. Из неё
брали воду для цехов и в конюшню. Она не замерзала, лёд
рубили и очищали. Надо нырнуть туда ! Ничего другого в
голову не приходило, да ничего другого и не оставалось !
Я пошёл. Тороплюсь, будто убегаю от кого-то. Но забыл,
что за мной наблюдают с десяток глаз, и не успел спрятаться
за снежной стеной, как
меня
окликнула Минна Мар-тыновна,
пожилая уже латышка, которая работала за столом напротив
меня. У неё была единственная дочь, работала
приёмщицей
в Плахине,
в ста пятидесяти километрах от Игарки, а на
праздник приехала к матери в гости. Девушка была
красавицей и скромницей, мне она очень нравилась, но
была молода, всего лет восемнадцати.
— Пётр Иванович, ты куда ? Илга хотела сегодня
потанцевать с тобой !
И этот знакомый и спокойный голос привёл меня в чувство
: вспомнил, где я, куда собрался и дальше уже не смог
сделать ни шага, остановился. Мне стало стыдно, понял,
что эта мудрая женщина обо всём догадалась, прочитала
мои чёрные мысли. Подумал : "Илга ? Такая молодая и
красивая, такая добрая девушка хочет танцевать со мной ?
Да ради неё стоит жить !" И не своим голосом ответил :
— Хотел проветриться… Я, Минна Мартыновна, получил
плохое письмо...
Зачем сказал — не знаю. Наверное, само вырвалось.
Женщина засмеялась :
— Сегодня такой хороший вечер, а ты о грустном ! Всё
плохое сегодня выброси из головы !
В тот вечер Илга не оставляла меня одного, а когда он
закончился, Минна Мартыновна пригласила меня к себе в
гости. К празднику ей из Латвии прислали посылку :
свиное сало, сушёную свёклу для борща и
ещё кое-чего.
Мол, пойдёмте, Пётр Иванович, угостим свежим борщом,
выпьем вместе чаю. Жила она в маленькой комнатке, некуда
было и встать, но мы разместились. Мама с дочерью были
со мной настолько ласковы, что горе моё на время
забылось. О себе думал : не сдурел
ли я ? Неужели Ил-га и в
самом деле собралась за меня замуж ? Даже забыл, кто я —
брошенный и проклятый ссыльный в серых валенках и
старом полушубке, и то не в своём, в спецовке... В тот
момент опять показалось, что я опять молод, опять поэт
— известный человек. Да ! Лишился я разума, закружилась
моя голова от всего этого...
Илга жила в Игарке неделю и всю эту неделю не отходила
от меня ни на шаг, целыми днями торчала в бухгалтерии,
выдавала деньги под отчёт, принимала рыбу и материал,
писала акты о расходе и перера-ботке продукции, получала
новые материалы по накладным из моего отдела. Почерк у
неё был убо-ристый, мелкий и красивый, и сама тоже, как
точёная : молода, красива, умна, не болтлива, ласкова,
говорит, как кружева вяжет.
А походка и стать ! Как у тех красавиц, которых
помещают в витринах фотоателье, идёт — будто танцует ! Я
чуть не слепну от восхищения, ну, впрямь сдурел !
Наконец, палахинские собрались домой, и она с ними
тоже. На территории рыбзавода транспорт пала-хинского
рыболовецкого колхоза
—
150 оленей
! —
уже ждал. Олени
выставили рога, как осенний лес. Илга бегала, прощалась,
подошла и ко мне, протянула руку, захлопала бархатными
ресницами, и у меня зашлось сердце, не мог даже вдохнуть
полной грудью, долго не мог произнести и слова. Взял её
руку, а в своей уже давно
приготовил
записку : "Илга, я
люблю тебя больше жизни, если ты считаешь меня
че-ловеком — выходи за меня замуж !" Она оглянулась по
сторонам, записку положила в кармашек и то-ропливо
оставила меня. Я даже испугался : "А как же ответ ?"
Ответ все же дала : зашла в контору, будто к матери
попрощаться, опять оглянулась и бросила на стол
скрученную спичкой бумажку, а сама торопливо вышла и
села в упряжку, выезжавшую за ворота, только снежная пыль
поднялась...
Записка жгла мне пальцы, бередила сердце... Я открыл
ящик своего стола и там развернул её : "Пётр Иванович, я
несомненно считаю Вас человеком и Вы могли бы быть
достойным
супругом, но
Вы не моей нации. Простите. Илга". Меня будто холодной
водой окатили, тут же вспомнил, кто я и где я, спустился
с небес на землю. Вспомнил и посмотрел на себя : ведь в
руках у меня было не перо поэта, а бухгалтерские счёты и
те я держал пока ещё слабо. На мне старый и грязный
тулуп и самодельная шапка, живу я в брошенной сторожке, и
даже собственная жена отказалась от меня ! Хорош супруг
из меня, нечего сказать ! Понемногу остыл... Но
спасибо, что хоть не надолго меня завлекла, если бы не
ты, может, теперь кормил
бы
рыб
в Енисее ! Где ты теперь, добрая душа ? Спасибо тебе !
Недели
через две Илга опять приехала в Игарку, но в контору не
стала и показываться, не бередила ду-шу. Я спросил Рутту,
тоже латышку, которая завидовала Илге, зачем та
приехала.
— Ха ! — ухмыльнулась она, — ты слепой, что ли? Я ещё в
прошлый раз заметила : она беременна !
— Брось шутить !
— Да беременна, приехала аборт делать !
Так или нет, но я ещё раз мысленно сказал спасибо этой
доброй девушке. Может, потому и отказала мне, что была
уже беременна и стеснялась выходить замуж в таком
положении ?
В ту же зиму она вышла замуж за какого-то пожилого
латыша. Скоро её перевели работать в Игарку в основной
цех и увидев её снова, я остыл окончательно : пальцы её
стали толстыми и длинными, нос тоже вытянулся и
покраснел, лицо выцвело и шелушилось, голос осип. И
стала она ещё скромней, будто всегда стесня-лась
чего-то...
А я опять затосковал... По вечерам так же долго
засиживался в конторе, писал письма Кире, рассказы-вал о
том, как она меня обидела, как хотел утопиться в проруби
и пенял, укорял, ругал её и прокли-нал... Напишу 4-6-8
больших страниц, запечатаю в конверт и... утром рву. Мне
казалось, что, высказав свои обиды, я успокаиваю своё
сердце, но вечером опять писал о том же... Женщина,
жившая со мной, теперь и близко ко мне не подходила,
была грустной — тоже переживала и готова была сделать
что угодно, чтобы загладить свою несуществующую вину.
Прошло ещё немного времени и опять пришло письмо. Теперь
уже бывшая жена писала: "Да, ты свобо-ден ! И больше не
пиши, не тревожь нас, и так нам от тебя досталось немало
горя. А за что ? Пришли хоть отказную от своей доли
дома, откажись в пользу дочери, хоть какой-то толк от
тебя будет !" По-слал. Отказался от своей доли. Но
записал не в "пользу дочери", а в "пользу бывшей дочери"
— хотел дать понять,
что была у меня дочь, но она и её отняла. Не знаю,
поняла она или нет.
На моё отказное заявление ответила милостиво, поучила,
как дальше мне жить без них и разрешила на-писать ещё
одно письмо :
"Заявление на отказ от твоей доли получили. Забыла
сказать тебе : один не живи, женись, но жену бери вроде
меня. Чтобы была приспособлена к практичной жизни и
помогала тебе во всём, а то
ведь
ты к житейскому
делу не приучен, ничего не умеешь делать. И когда
пройдёт несколько лет, напиши, как у тебя всё сложилось.
Кира."
Из этого письма я понял, какая заплесневелая душа у
этого человека : я ведь ждал от неё поддержки, как в
своё время русские декабристы от своих жён. Да где там !
Она приучена к "практической" жиз ни ! Да, здорово
приучена ! Ну, подумал я, и живи ! А день тот опять был
воскресный, собрались мои друзья, теперь их было уже
много...
Утром пришла с работы бедная моя соседка, стала жарить
рыбу. Недавно прошёл слух, что её муж в ла-гере заново
женился. Спросил :
— Броня, это правда ?
— Правда : здешние литовцы отписали ему, что я живу с
русским, он рассердился и женился...
— Выходит, меня из-за тебя бросила жена, а тебя из-за
меня твой муж ?
— Так выходит.
— Ну, а
за меня
ты
бы пошла
замуж ?
Она пристально посмотрела мне в глаза, долго смотрела,
потом произнесла :
— Как ти ?
Я обнял её двумя руками, приподнял, как ребёнка и
поцеловал.
— Я вот так : с этой минуты будь моей женой !...
На предыдущую
страницу
На следующую страницу
Не публиковавшиеся ранее мемуары писателя
П. И. Левчаева, написанные в 1983 г.,
предоставлены для публикации на сайте "Зубова Поляна" внучкой писателя
@Кусакиной Н.Н.
Перевод с мокша-мордовского Кузевой С.И.
|
