МОЁ
НОВОЕ МЕСТО ЖИТЕЛЬСТВА
Игарка встретила нас непогодой, лил и лил мелкий
дождичек. Сошли на берег. Здесь была большая стройка —
строи-лась база
Енисейского пароходства.
Кон-вой передал
наши формуляры комен-данту, тот
зачитал "Положение
о ссыль-ных" : "Выход за черту города без раз-решения
коменданта на
расстояние,
пре-вышающее 20 км, карается
каторгой !" И т. д. Пригрозили и велели "устраива-ться".
Утром в комендатуре главный инженер "Северного
управления" Гам-заев в присутствии коменданта перепи-сал
наши фамилии в блокнот и расспро-сил,
какая
у кого профессия. Дошла |

Енисей в районе Игарки.
Современное фото. |
очередь и до меня. Смотрю, фамилия моя уже в списке и в скобках после неё —
"чернорабочий". Спра-шивает :
— Какая у тебя специальность ?
— Никакой нет !
У меня было желание уйти куда-нибудь подальше от этого
"благодетеля", так как ещё по пути сюда стало известно,
что повезут нас в тайгу строить автомобильную дорогу, и
станем мы там жить в палат-ках. А мне уже надоела и
тайга, и палатки. Ещё в дороге решил, что если нас везут
на вольную вы-сылку, а не в лагерь, то нужно как-нибудь
отказаться от этой стройки. Поэтому и не признался, что
мо-гу работать бухгалтером. Гамзаев сверкнул глазами,
ухмыльнулся :
— Ты ведь поэт ? Будешь писать про лодырей !
— Птица в клетке не поёт ! — ответил я ему и стал
умолять стоящего рядом коменданта :
— Гражданин комендант, разрешите уйти и поискать работу
самостоятельно !
Гамзаев расхохотался, а я протянул свой билет Союза
писателей, сказал, что когда-то действительно был поэтом. Он посмотрел
и сказал :
— Ну ладно, Левчаев, иди, попытайся сам найти себе дело.
А не найдёшь, приходи, помогу.
И вычеркнул мою фамилию из своего блокнота. "Слава Богу
!"— вздохнул я облегчённо и вышел. Погода была под стать
моему настроению : на душе было тоскливо, и небо
плакало. Вчера после при-езда вчетвером спали на
каком-то крыльце. Утром вышел хозяин, посмотрел на нас и
ничего не сказал. Интересно, где то самое крыльцо ?
Хорошо бы и сегодня там переночевать ! И где вообще
придётся те-перь мне жить ? По дороге шли и
разговаривали шесть мужиков, догнал, прислушался —
говорили про какого-то Тарасова, мол, культурный,
порядочный, сам
был
ссыльным, но его вызволил сын, якобы
Герой Советского Союза... По дальнейшему разговору
понял, что мужики идут наниматься в плотники, а тот
Тарасов — начальник "Стройконторы". Пошагал туда и я.
Мужиков приняли, дошла очередь и до меня. Говорю : так и
так, хоть я и не плотник, но деваться мне некуда !
Тарасов спросил :
— А пилу за второй конец держать умеешь ?
— Умею, да ещё как !
— Ну и ладно, дадим напарника, хорошего опытного
плотника и ...
И дела мои стали налаживаться. Поселился вместе с
плотниками в домике,
который им выделили для жилья. Выдали кровати, одеяла
и матрасы. В домике была большая плита, топили щепками,
которых всегда много при плотницких работах, а бригада
наша строила бревенчатые дома. Тарасов выдал аванс,
купили кое-что,
заработала
и наша
кухня...
На второй или третий день во время ужина к нам в домик вошла то ли женщина, то ли
девочка : ма-ленькая, худенькая, голова острижена, как у
овцы, клоками, в сером пальтишке и стареньком плать-ице,
вошла и растерялась — не ожидала увидеть новых
жильцов. Я сказал товарищам :
— Парни, к нам по ошибке птичка залетела, заблудилась,
верно... Смотрите, не спугните !
Девчушка, наверное, догадалась, что её здесь не обидят и
прошла в дом, подошла ко мне и спросила :
— Ти што ?
Она очень плохо разговаривала по-русски. Я как мог,
рассказал ей о себе. Она села на мою кровать и ломаным
языком и жестами рассказала, что работает сторожем на
этой стройке. Что только ещё вчера в этом домике жил
хороший человек, за мытьё полов или стирку платил ей
хлебом, сахаром, а теперь вот уехал... Я понял, у неё
пропала "шабашка". Но мне пока помочь ей было нечем,
хотел дать денег, но от них она отказалась, мол, не за
что. Мол, если хотите, то могу постирать вам рубашки. Я
сказал об этом парням, и они обрадовались, дали ей в
стирку свою грязную одежду.
Стройку она сторожила с пяти вечера до двенадцати ночи,
а в полночь уходила домой. Но сегодня она не торопилась,
проходила по домам и принимала заказы на стирку и
уборку. Друзья мои уснули, а я по-шёл с ней ходить по
улице. Она рассказала, что у неё есть дочка и старый
свёкор, который не работает и которого ей тоже надо
содержать. За девочку нужно было платить в детский сад
40 целковых в ме-сяц. Кроме того, с каждой получки она
откладывает по 20 целковых на валенки. А оклад у неё — 300. А муж в лагере. А сама
она только недавно выписалась
из больницы. А "Опчинник" (прораб Овчинни-ков) грозится
отправить
её
в тайгу сторожить стога сена. "Опчиннику"
она принесла свиное сало и килограмма два белой муки, но
тот не взял, лежат в аптечке... В общем, горя полная
чаша ! Но как помочь, чем ? Сказал ей, что скоро получу
валенки, они всё равно мне малы, отдам ей, пусть больше
больше не копит на них.
Давно уже за полночь, но она не торопится, привела меня
в контору, показала аптечку и кое-что из хар-чей,
которые прислали из дома. И правда, в аптечке лежал брус
шпика и мешочек муки... Она про-должала рассказывать.
Есть у неё мать и две тётки, брат, сестра, все замужем и
женаты, живут в Лит-ве. А выслали её сюда со свёкром
из-за мужа : нашёл в лесу винтовку и не сдал властям, а
друг его вы-дал... И —
шесть лет ! Сидел он в Коми АССР.
Ходим, болтаем, кое-как понимаем друг друга. Чувствую,
что-то щемит у меня в сердце. Женщина ху-денькая,
повидала много нужды и горя, и у меня всё больше и
больше растёт в душе нежность и жа-лость к ней, хотелось
хоть чем-нибудь её порадовать. Говорю :
— Скоро приедет ко мне моя жена, купим дом, корову, и ты
будешь жить с нами. У меня тоже есть доч-ка, станут
дружить с твоей, учиться... Будем вместе выживать, пока
не приедет твой муж. Хорошо ? А сало и муку забери себе, с "Опчинником" поговорю.
Подумал : покажу обух
топора этому Овчинникову, если попробует погнать эту
несчастную женщину в тайгу.
Далеко за полночь я проводил её домой. Жили они в
развалившемся бараке, четыре семьи, по одной в каждом
углу. В центре с потолка свисала детская люлька. Там не
спала, всё ворочалась её дочка. Хотел спросить, почему
она так беспокойна, всё ёрзает и ёрзает, но чувствую,
что по моим рукам будто иголки колят, и понял — блохи, и
заторопился... Она вышла провожать. Свёкор спросил у
неё что-то. Она отве-тила, и тот успокоился. В длинном
коридоре было много препятствий, подпорок, но она
провела меня осторожно, не задевая их, будто видела в
темноте. Когда вышли на улицу, смахнула ладошкой что-то
тёмное с ноги, и та побелела ! Я удивился : что это ?
— Блохи, — сказала она.
И мне ещё больше стало жаль её и ребёнка. Решил, что когда
познакомимся поближе, когда она при-выкнет, то предложу
ей с дочкой перейти к нам — в нашем домике в сенях был
чуланчик, в котором никто не жил и в который мы
складывали наши топоры и пилы. С этой мыслью и пошёл
домой. На-последок спросил, что хотел узнать свёкор ?
Она ответила, что, мол, спрашивал, кто ты
— русский или
литовец, а она сказала, что не русский и не литовец...
На следующий день и, пока мы работали, она постирала, высушила и погладила нашу одежду, даже
при-шила оторванные пуговицы и побрызгала одеколоном !
Нам это очень понравилось, и мы дали ей по червонцу. Ей
это тоже было по душе.
На работе я увидел прораба Овчинникова : низенький и
толстый мужичок с красным лицом, будто вся кровь
выступила на нём. Позвал его в сторонку, показал топор и
сказал :
— Вот, видишь ? Попробуй только погнать отсюда эту
несчастную !
Он спросил, отступая :
— А она тебе кто ?
— Это не твоё дело, понял ? Может, я её замуж возьму !
Он покачал головой и отошёл, и уже издали махнул рукой
—
мол, валяй, женись !
Через несколько дней вечером сказал парням, чтобы топоры
и пилы оставили в сенях, а в чуланчике сделал топчан.
Принёс её дочку, она постелила рядом с ней и легла.
Парни стали подшучивать надо мной :
— Левчаев женился !
... Отправил письмо в
Саранск, сообщил свой адрес. В письме спрашивал, скоро
ли приедут, попросил посылку с одеждой, с костюмом и валенками. Посылка пришла скоро : валенки, пальто,
варежки и шапка, костюма не было. Позже пришло письмо :
"Всё уже готово в дорогу, связано и собрано, остаётся
только продать дом — не дают и полцены : услышали, что
мы уезжаем, торопимся, поэтому уверены, что отдадим
почти даром." Я ответил : "Сделайте вид, что никуда не
уезжаете, может, поверят и дадут больше." На почте купил
"Огонёк", взял в библиотеке книжки, и вечерами, пока
было ещё светло, всё читал от скуки. На душе было тошно
и неспокойно, хотелось хоть как-то забыться. Однажды
слышу, тихо открылась дверь чулана и, как кошка, мягко и
бесшумно шагнула и села рядом со мной. Я очень
обрадовался, как-то тянуло меня к ней. Хотелось её
обнять крепко-крепко, но не смел, стеснялся. А она
прижалась и спросила :
— Почему не спишь?
Я признался, что не могу спать, тоскливо на душе,
предложил ей пройтись и посторожить её объект, а она тем
временем пусть расскажет что-нибудь. Девочка на новом
месте спала крепко. Прошли по стройке, как-то незаметно
подошли к строящемуся дому, поднялись на второй этаж.
Окна были выруб-лены и уже с косяками, мы сели на
подоконник. Долго сидели молча, но мне и так было
хорошо. Я по-нял, что и ей тоже со мной хорошо, может,
потому, что всё равно здесь скучно и страшно сторожить
од-ной целую ночь ?... Сидели и вздыхали. Потом я стал
рассказывать, как соскучился по своей семье, же-не и
дочке ! Вот бы оказались они рядом, обнял бы обеих и
перестал бы тосковать ! И неожиданно об-нял её. Она не
сопротивлялась, притихла и сказала еле слышно :
— У меня на пальце кольцо моего мужа ! И пока он его не
снимет — я его верная жена.
И я ослабил руки. Она сказала :
— Иди ложись, отдыхай !
— Испугалась ? Прогоняешь ? Не бойся, я никогда-никогда
не сделаю тебе ничего плохого ! Веришь ?
— Если бы я думала о тебе плохо — даже близко бы не
подошла. Я поняла, что ты сказал при первой встрече
своим друзьям и испугалась. Я тогда испугалась того, как ты
это произнёс, не знала — войти или убежать... Ты
помнишь, что ты сказал ?... О, я всё поняла !
Уже далеко за полночь вернулись в дом, она вошла в
чуланчик, я вошёл следом под предлогом посмот-реть, как
спит девочка, та спала крепко и больше не было причины
задерживаться, и я вышел. Она за-крыла за мной дверь на
задвижку...
Наступило воскресное утро, мы не работали, её девочка
тоже не пошла в садик. Она сама затопила на-шу печку и
согрела таз и ведро воды. Дала мне кусок мыла, белое
полотенце и велела подняться на второй этаж.
— Помоешься ! — сказала она, а сама взяла ведро и пошла
вперёд. Я подхватил таз и пошёл за ней, а девочка
побежала вприпрыжку за нами. Парни вслед мне : "А
мордвин не дурак, хи-хи !" Мне было не-удобно перед ней,
но она будто и не слышала. Поднялась, поставила ведро и
велела раздеться. Я снял рубашку, а она опять :
— Отвернись и разденься совсем.
Я послушался... Она намылила мочало и натёрла мне спину
так, что она заскрипела от чистоты, давно я уже так не
мылся, потом шлёпнула ладошкой и, уходя, произнесла :
— А дальше и сам справишься ! А воды я ещё принесу.
Не успел я помыть голову, как она опять пришла с ведром
тёплой воды для ополаскивания. Пока я мылся, она
отвернулась и всё говорила, и говорила, рассказывала, как
они хорошо жили с мужем, ка-кими они были бедными, но
понемногу стали разживаться и вот... привезли в город, а
там таких, как она — как селёдок в бочке... это была
страшная ночь, когда их забрали, и никто из
родственников об этом не знал... дома осталась корова,
овцы, свиньи... только утром прибежала самая старшая
тётка, стя-нула с себя тёплую кофту, развязала платок и
бросила ей через забор... осудили и повезли сюда, и вот
они здесь уже два года. Не знаю ли я, когда её отпустят
? Или здесь насовсем оставят ?
Я постепенно научился понимать её речь, всё понял из её
сбивчивого рассказа, но успокоить было не-чем. Что я мог
ответить ?... Я оделся, обулся и будто заново родился.
Она достала из-за пазухи полче-кушки спирта, кусочек
сала и стопку :
— Выпей после бани ! — и улыбнулась. Я заметил, какая у
неё красивая улыбка, как у ребёнка !
На предыдущую
страницу
На следующую страницу
Не публиковавшиеся ранее мемуары писателя
П. И. Левчаева, написанные в 1983 г.,
предоставлены для публикации на сайте "Зубова Поляна" внучкой писателя
@Кусакиной Н.Н.
Перевод с мокша-мордовского Кузевой С.И.
|