|
Утром вышел в забой в шесть часов, взял с собой Аб-дулаку
и ещё четырёх самых близких друзей. Двоих послал
заготавливать дрова, Абдулака стал их подво-зить. Ещё
одного поставил поддерживать огонь и на-гревать камни,
потом он опускал их на воротке в шурф. Сам залез в шурф,
где тяжелее всего. Присло-нял
горячие камни
к стене и накрывал их мхом. А когда земля в том месте
оттаивала, то передвигал камни дальше, а оттаявшую землю
отправлял наверх и там сам же промывал. Пока мыл —
оттаивал но-вый участок грунта, и я опять лез в шурф, а
ещё не-остывшие камни опять двигал дальше. И так целый
день. Из шурфа шёл пар, дым, с мёрзлых стен капала вода,
было жарко.
Я работал из последних сил : грел стены, переносил
камни, отправлял вёдрами землю наверх, очищал му-сор,
выходил промывать "песок", следил, чтобы ник-то не
филонил. Вокруг шурфа собралось всё началь-ство : Одинцов
суетился, командовал, готов и сам был помогать
— подбрасывал в
огонь дрова, перево-рачивал
нагреваемые камни.
Здесь же был и глав-ный инженер, тоже помогал. И парторг Шнайдер Иса-ак Абрамович кружил, не мог найти для себя места.
Пришли посмотреть на мой "прииск" друзья-золотош-ники.
Смотрели, завидовали. Знаю, мечтали мне жи- |
Н. Гетман "Колымское
лето",
1964 г.
|
лу "перерезать". Было такое правило — любой лотошник мог
стать рядом с тобой, но не ближе пяти метров. А попробуй
"перережь"
жилу, встань в пяти метрах и выкопай шурф на
такую же глубину ! А жила, может, туда и не доходит !
Как её "перерезать" на такой глубине !?
В тот день я намыл 400 граммов. Утром на почётной доске
перед конторой появилась "молния": "Луч-ший лотошник
прииска Левчаев Пётр Иванович 15 сентября дал 400
процентов !" Потом "молния" с таким текстом стала появляться
ежедневно, только цифры менялись : 500, 600, 1000 ! 1400
! Жила на-бирала силу ! Стал искать доходягу, показавшего
мне место, — не смог найти. Может, там же и помер ? Не
знаю. Но сам он ни разу не подошёл ко мне, не попросил
затянуться. Подошёл бы — теперь я смог бы его
отблагодарить ! Взял бы к себе в звено и пусть бы гужевался. А у нас
теперь было чем гуже-ваться : что было
материального поощрения в фонде — всё стало нашим.
Каждый день получали по пачке сигарет, печатке чаю,
бутылке спирта. Конечно, немного относили в
пекарню, столовую, в мага-зин и ворам. Теперь все стали
крутиться возле меня, хотели "дружить", угадывать мои
желания. Воры в бараке
тоже
толпились возле меня. Приду
с работы, а они уже здесь — прихлёбывают чифирь, дымят
сигаретами.
Всё, что я получал — прятал под подушку. Прятать в другое место было некогда, да и неку-да, всё
равно бы нашли. Хорошо, что хоть не брали лишнего и гужевались только вдвоём-втроём, ос-тальных и близко не
подпускали. Черняк всем хвалился, кричал :
— Наше звено сегодня дало 1500 процентов ! Гуляем !
Шнайдер пообещал, что рассчитают меня раньше времени
—
за то, что такого процента не было во всём управлении !
Обедать я не ходил, есть мне приносили прямо в забой.
Лотошники мне завидовали
—
мол, уйду на материк первым. Я и сам теперь ждал расчёта
каждый день. Некоторые шутники не раз меня обманывали, придут с обеда и кричат :
— Ну, давай в посёлок, там уже приказ висит — рассчитать
!
Сначала я на это вёлся, верил, бегал, но там, конечно,
никакого приказа не было... А однажды смотрим —
в посёлке приземлился
вертолёт ! Парни говорят : "Давай, Левчаев, это за тобой
!" И я опять пове-рил, побежал в посёлок. Смотрю, а
вертолёт стоит под окнами Одинцова, дневальный выносит
его скарб и грузит в него.
Одинцов в эти дни не раз уже обещал дать мне расчёт и
отпустить домой, а теперь вот собрался сам. Я не смог
сдержать слёз,
подошёл к Одинцову, спросил
:
— Товарищ начальник, как же это? Обещали отпустить, а
сами уезжаете ?
Он ответил :
— Левчаев, и ты уедешь, я наказал Шнайдеру, он за меня
остаётся ! Поверь, я очень заболел и мне на-до срочно
лететь в Крым !
Пришлось поверить. Проглотил горький ком в горле и пошёл
назад в забой, на свой "прииск". У моего звена тоже
головы опущены : обманули меня, и их могут обмануть. И после этого ещё не раз
пытались надо мной подшутить, но я уже больше никому не
верил.
5 октября во время обеда прибежал к шурфу земляк,
Лёвочкин, коренастый парень из Горьковской об-ласти.
Обычно неторопливый, медлительный, теперь он спешил —
чуть не падал. Ещё не добежав до шурфа, стал кричать :
— Ну, земелька, давай своё кайло !
Кайло, это как жезл звеньевого. Я всё понял, но опять
боялся
поверить :
— Что ? Есть приказ !?
— Давай ! Твоё имя написано красными буквами, вот такими
! — раздвинул он руки. И чувствую, как будто окатили
меня горячей водой ! Но сказал, показав на кайло :
— Если врёшь — я его через тебя пропущу !
Но кайло ему отдал и пошёл в посёлок. Ещё издали увидел
свою фамилию, написанную красными бук-вами, которые,
казалось, горели огнём. Подошёл к доске, начал читать,
но буквы заплясали в глазах, и всё поплыло... Кто-то за
спиной произнёс :
— Ну, теперь поверил ?
Обернулся —
стоит
Шнайдер, улыбается :
— Иди в контору, там уже тебе расчёт готовят !
Приказ о моём расчёте был напечатан в типографии, под
ним стояла подпись генерала. Не забыл он всё-таки про
своё обещание ! Словами не описать, как я обрадовался,
хотел всем, кто был в конторе, сказать спасибо, даже
Шнайдеру, но вместо этого почему-то заплакал...
Рано утром прилетел и сел в центре посёлка вертолёт,
объявили, что через два часа полетит обратно. Всё утро
меня
провожали товарищи, толпились возле меня, тут же
были пекари, повара...
—
все, кому я не раз оказывал добрую услугу. Теперь они
меня собирали в дорогу, несли, кто что мог.
Загудел мотор вертолёта, но я всё
собирался. Наконец подбежал к нему, а лётчик
говорит :
— Больше мест нет, всё занято !
Я так и обмер на месте, ноги отнялись
—
остаюсь ! В этот момент кто-то тронул меня за плечо :
— Левчаев, а ты почему не сел ?
Оглянулся — Шнайдер.
— Да вот, говорят, нет места...
Шрайдер повернулся к лётчику :
— Ты чего не сажаешь нашего рекордиста ? Кто занял его
место ? А ну, выходите
все
!
Недовольно сопя, все стали выпрыгивать из вертолёта,
только воры притаились и на этот раз скромно молчали,
надеясь, что Шнайдер их не потревожит. Но он, заглянув
внутрь вертолёта, прикрикнул :
— Кому сказал !? Или у вас уши заложило !?
Копчёный и Костик Черняк недоумённо смотрели друг на
друга :
— И мы тоже ? Ну-ну ! — и нехотя тоже стали вылезать
наружу...
Когда все оказались около вертолёта, Шнайдер первым
предложил садиться в него мне, затем скоман-довал
другим, а оставшимся ворам сказал :
— А вам специальный рейс закажем !
Вертолёт поднялся над посёлком. Блатные, как маленькие
кочки, остались внизу, в центре посёлка.
На предыдущую
страницу
На следующую страницу
Не публиковавшиеся ранее мемуары писателя
П. И. Левчаева, написанные в 1983 г.,
предоставлены для публикации на сайте "Зубова Поляна" внучкой писателя
@Кусакиной Н.Н.
Перевод с мокша-мордовского Кузевой С.И.
|
