|
Трактор вытянул нашу машину, Зайчик побросал чур-ки в
газогенератор, и мы потихоньку поехали...
Красиво на Колыме, особенно когда смотришь взгля-дом
вольного человека ! Небо смыкается с сопками, на которых
растут леса из лиственниц да карликовых кедров. Сопки от
того издали кажутся зелёными, буд-то шёлком покрыты, как
фатой. Между сопками по распадкам растут толстые и
стройные сосны и кра-сивые лиственницы. Над этими лесами
вечно дрем-лют голубые туманы, и чем дальше, тем они
кажутся голубее и легче. Дорога, как широкий солдатский
ре-мень, извивается между сопками. Тихая и бескрай-няя
Колыма, где иногда много часов проедешь и не увидишь
ни единого
огонька, не
встретишь гремящих приисков
— слышен только шум
мотора машины...
До Победы добрались, когда солнце было уже в зени-те.
Оно светило весело, будто радовалось вместе со мной.
Победа была уже не маленьким посёлком. По широкой долине
то там, то здесь были раскиданы до-мики : магазин,
лагуправление, электростанция, пе-карня, баня, сапожная
и портновская мастерские, клуб... Домик, где жил Зайчик,
как конура был
при-строен к электростанции. В домике был столик,
кол-ченогая табуретка и нары из жердей.
— А зачем мне дворец ? — спросил он весело. — Я же не на
век сюда приехал ! Вот !
Он широко и гостеприимно взмахнул рукой :
— Живи, сколько пожелаешь, что
здесь
есть — всё твоё !
Давай, а я в рейс !
И шепнул :
— Получишь карточки — завари чефир, ох и люблю ! Буду
дома к вечеру, отметим твоё освобождение ! Ес- |
Н. Гетман "Дорога на
Колыму",
1969 г.
Перемещение до лагерей часто была самой изнурительной
частью заключения. В пути заключённые сильно страдали от
недостатка еды и одежды. Жалкий паек обычно
состоял из селедки, вызывающей чудовищную жажду, которую
нельзя было утолить ничтожными порциями воды. Однако, отказав-шись от селедки, им пришлось бы обречь себя на
голодную смерть. На картине изображены заключенные,
которых пере-возят ночью в кузове автомобилей. Кузовы
открыты, таким же образом их перевозили и зимой, что
делало поездку невы-носимой. Обычно уходило несколько
дней, чтобы прибыть к месту назначения, и только самым
сильным, т. е. обычно
мо-лодым,
удавалось
выжить
(комментарий художника-бывше-го
узника Гулага). |
ли уйдёшь
куда, дверь закрой вот так : вместо замка всунь сучок
— чтобы ветер дверь не открыл. Больше
никто не войдёт — что здесь брать ?
Улыбнулся и ушёл. А я умылся, отдохнул и пошёл в отдел
кадров. Начальником там была жена Сахон-чика, Окина,
красивая и добрая женщина. Она посмотрела на меня и
спросила :
— Какая у тебя специальность ?
— Да никакой.
— Да ? Ну, забойщик из тебя пока тоже никакой, очень уж
ты исхудал. Есть место дневального.
— Дневальным так дневальным.
— Хозяин у тебя хороший, семейный, правда, только сам и
жена. Поедешь с ними на дальний прииск. Он инженер,
культурный человек !
Дала на 12 дней продуктовые карточки и записку, и я
отправился к дому инженера. Самого инженера дома не
было, встретила жена, молодая, озорная и красивая
женщина с участливым взглядом. Весёло взглянув на меня,
она приветливо заговорила :
— Ты откуда родом ? Ой, да мы с тобой земляки ! Мы
— рязанские !
Возьмём тебя с собой. Сколько те-бе лет ? О, да ты ещё
совсем молодой ! Ну ладно, иди в баню. Бёлья, наверное,
у тебя нет ? На ! Иди, вымойся как следует и сегодня
отдохни, а завтра тронемся ! Ты был в тайге ? Долго ? А
медведи там есть ?
— Медведей я не видел, а бурундуков много.
— Страшные ?
— Того и гляди — сожрут ! — пошутил я. А её, видимо, не
столько медведи интересовали, сколько хоте-лось
поговорить с новым человеком.
— Будешь меня обманывать — не буду с тобой дружить ! —
погрозила она мне пальчиком и протянула одежду, мыло, и
легонько подтолкнула :
— Хорошенько смой свою лагерную грязь !
Около бани я присел по нужде и смотрю
— валяется уже
облинявшая "трёшница", кто-то ею подтёрся. Я очистил
щепочкой подсохшее дерьмо, свернул вчетверо, и на душе
стало спокойнее — у меня тоже появились деньги !
Вымылся и пошёл назад к землячке, подумал, что накормит,
и я лягу, буду спать, как убитый до самого утра. Но
вышло не так. Меня встретил её муж, сухощавый мужчина
уже в годах, оглядел, расспросил и сказал :
— Пожалуй, очень уж ты молод для такой стариковской
работы, разве станешь там работать ? А ? Мне нужен
старичок ! Да и тебе самому нужна более денежная работа
! Иди опять к Окиной.
Окина почему-то улыбнулась и сказала :
— Есть ещё одно место дневального. Но там ты не
выдержишь, и не такие шустрые, как ты, не выдер-живали и
сбегали ! К Сергею Ивановичу, начальнику электростанции.
Он сам-то неплохой человек, а вот жена... Ей ещё никто
не угодил ! Но попытайся !
И опять написала записочку. Встретил меня сам Сергей
Иванович, высокий и весёлый мужик. Сказал :
— Слабоват ты, землячок ! Моя жена — чёртова перечница,
живём здесь три месяца, а дневальных у нас уже с десяток
было. Но давай, попробуй !
"Чёртовой перечницей" была особа лет тридцати,
маленькая, чёрненькая, губки тонюсенькие, говорит — как
бритвой режет :
— Полы умеешь мыть ? Стирать ? Парить-жарить ? Посуду
мыть ? Гладить ?
— А как же, конечно, умею !
— А ну, покажи, как умеешь полы мыть ! — дала мыло,
мочало и тёплую воду. Я не слыхал, чтобы по-лы мыли с
мылом, удивился :
— Полы — мылом ?!
— Всё моют мылом !
Она вылила на пол ведро воды, засучила рукава и стала
тереть полы сначала мочалом, а потом мы-лом, и сделала
пену по колено. Так и драила доски, а когда устала,
выпрямилась и, тяжело дыша, сказа-ла :
— Вот как надо мыть полы. Каждый день ! Ступай, принеси
тёплой воды — покажу, как мыть посуду !
До вечера я таскал с электростанции тёплую воду, а она
показывала, как надо мыть посуду : алюмини-евую — с
содой, эмалированную — с мылом. Показала, как стирать её
белое бельё и тёмное Сергея Ивановича, как гладить, как
готовить еду, где спать, во сколько вставать, как в
свободное время хо-дить за грибами и ягодами. И
приказала ежедневно ходить в баню, непременно рано
утром.
— Спать будешь вот здесь, — показала сундук в сенях.
Сундук был коротким — ноги с него свисали. Под голову
выдала старую фуфайку Сергея Ивановича, которую давно
пора было выбросить. А укрываться я должен был
залоснившимся старым полушубком. Я улёгся, она вышла на
меня посмотреть, увидела у меня в руках книгу, которую я
нашёл на сундуке, удивилась :
— Грамотный, что ли ? Спи, не теряй понапрасну время !
Утром я опять пошёл к Окиной и попросился в забой. Окина
кивнула и улыбнулась :
— Что так скоро надоела лёгкая работа ?
— Да я лучше по две смены в забое буду работать ! —
сказал я и махнул рукой...
В девяти километрах от Победы был участок Горохова, где
работали вольняшки, — туда послали и ме-ня. На участок
можно было добраться по хорошей дороге, по которой
ходили машины, но по ней идти было далеко и скучно. И я отправился распадком, по извилистому берегу речушки,
текущей между со-пок.
Но сначала, в первый раз, как вольный, сходил в магазин за
своим пайком. Я бы и раньше пошёл, но де-нег у меня не
было и планировал : вот выйду на работу, возьму аванс и
выкуплю свой паёк. Но теперь на это перестал надеяться и,
хочешь, не хочешь, пришлось идти. Из найденных трёх
целковых у меня остался только один рубль, два я отдал
за стрижку парикмахеру. Мне сказали, что продавца зовут
Ива-ном Семёновичем, и что он мордвин.
Иду и соображаю, как я ему расскажу про себя, про то,
что денег у меня только рубль, иду и стыжусь, как
говорится : ноги не
хотят идти... В магазине были только три
женщины-покупательницы : жёны больших начальников —
молодые, красивые, нарядные. Я тоже не оборванец, в
новой одежде, но ла-герной, поэтому я застеснялся.
Женщины весело разговаривали между собой, но как только
я вошёл, замолчали и стали с жалостью меня разглядывать
—
уж больно я был худ. Продавец строго взглянул на меня :
— Чего ходишь, землячок ? Здесь магазин
для вольных,
и тебе
ходить сюда не положено, увидят и …
Я робко рассказал о себе и признался :
— У меня денег всего вот... Если бы ты мне поверил, то я
с первого аванса тебе всё бы отдал !
И закончил по-мордовски :
— Поверь, Иван Семёнович, расплачусь !
Женщины стали копаться в своих ридикюлях, потом каждая
протянула мне по 10-рублевой купюре. Я поблагодарил и
положил тридцать рублей на прилавок перед продавцом,
потом опять повернулся к женщинам :
— Спасибо, люди добрые, спасибо, я верну !
Иван Семёнович отпустил мне паёк на 12 дней по
карточкам, а деньги отодвинул :
— Что ты, чай, мы тоже люди ! Сколько лет оттрубил ? О !
Давай, давай !
И пододвинул продукты :
— Забирай !
На предыдущую
страницу
На следующую страницу
Не публиковавшиеся ранее мемуары писателя
П. И. Левчаева, написанные в 1983 г.,
предоставлены для публикации на сайте "Зубова Поляна" внучкой писателя
@Кусакиной Н.Н.
Перевод с мокша-мордовского Кузевой С.И.
|
