|
Н. Гетман
"По этапу",
1954 г.
По железной
дороге перевозились миллионы заключенных. Каждый
товарный вагон был набит 50-60 заключенными, которым
давали возможность пополнить запасы воды толь-ко во
время остановки поезда, т. е. каждые три-четыре дня.
Если заключенных кормили, то одной селедкой, от которой
ещё больше хотелось пить. Не есть рыбу, означало обречь
се-бя на голодную смерть. Путешествие могло длиться до
пят-надцати дней. Даже за малейшие проступки заключенных ли-шали питания и оставляли долгое время без
воды. В услови-ях недоедания, тесноты и недостатка
теплой одежды только самым сильным, т. е. обычно молодым заключенным удава-лось
добраться до лагеря живыми. Заключенные на этой
картине сидят во время остановки группами по пять
человек. Заключенных в ГУЛАГе традиционно делили на
группы по пять человек (комментарий художника-бывшего узника Гу-лага). |
И отправили нас в дальний путь до Колымы ! Перед отправкой подсказали : чтобы не пропали
наши вещи, их нужно отдать в камеру хранения в последний ва-гон. Отдали.
В обслугу (варить
еду,
разносить, ходить на станциях за водой и делать другую нужную работу) наняли
друзей-татар
—
"бытовиков" с условными сроками.
Отправились. Эшелон наш двигался, как черепаха. Останавливался и долго
стоял в тупиках. Нас дого-няли и обгоняли другие поезда и эшелоны,
иногда и мы обгоняли такие же составы, в окнах которых мелькали обритые
головы и бледные мужские лица.
— Вас куда ?
— Не знаем... будто в Дальлаг !
— А вас куда ?
— На Колыму !
— Счастливчики !
"Счастливчики" — это были мы. Ходили слухи, что на Колыме шаг шагнул — червонец
заработал. И кор-мят "от пуза". Консервы валяются под кроватями и где
попало, а деньги в наволочках под головами !...
Ползли мы и переживали : "Скорее бы уж !" Пере-живали не только за это.
Большие лишения испыты-вали "благодаря" нанятым друзьям-татарам.
Люди попались нечистые на руку, постоянно нас обворовы-вали.
Воровали даже ложку супа, кусок хлеба. Быва-ло варили горячее, а бывало и нет,
и мы питались всухомятку.
Хлебные пайки наши выдавали сухаря-ми, а сколько — никто не взвешивал.
|
Доводили воры : в наш вагон их попалось трое, и они
хозяйничали в
нём, как хотели. Примечали у ко-го деньги или кусок сахара и ...
забирали себе. Воровали-грабили и тайком, и в открытую. И мы, осталь-ные
29 человек, даже не рыпались. Сегодня, например, ограбили на глазах у
всех меня — другие дела-ли вид, что ничего не видели. Завтра обидят следующего, и я тоже молчу, даже злорадствую : "Так тебе и надо !"
Мучали и вши. Ехали два месяца, а в бане мылись всего три раза :
в Новосибирске, Красноярске и Ир-кутске. А как мылись ? Ни мыла, ни
тазиков, а достанешь кусочек мыльца с орех, так воды нет... И в вагонах не было
воды. Раз в два-три дня друзья-татары давали ведро горячей воды на 32
человека : хо-чешь — умывайся, хочешь — пей.
На больших станциях стояли по два-три дня. Порой стояли не одни,
по ту и другую сторону от нашего эшелона стояли и
ждали, когда откроется семафор, такие же
эшелоны с грязными и вшивыми людьми.
Перекликались :
— Вы откуда, землячки ?
— Из Иванова !
— Из Чувашии !
— А соседи ваши откуда ?
— Из Грузии ! Армении ! Саратова ! Самары ! Рязани ! Москвы ! Ленинграда !
Киева ! Донбасса ! Минс-ка ! Казани ! Пензы ! Свердловска !...
Матерь Божья ! Сколько же их ? Куда всех гонят !? Мне казалось, что на
колёсах собрался в лагеря весь Советский Союз !
Около Ворошилова* нас повернули на какую-то другую дорогу и привезли,
наконец, в
лагерь в сопках. Здесь друзья-татары нас покинули, вернулись обратно. На
спинах у всех висели огромные мешки. Чего туда набили ? Где добыли ?
Поняли только тогда, когда нас позвали к вагону-камере хранения за бага-жом. Вещи наши
были раскиданы по сторонам. Оба мои чемоданы были пусты. В
одном, впрочем, оста-лись две тетрадки, в другом — один ремень. Долго я кричал
вслед татарам, но они даже не обернулись в нашу сторону. Все вокруг искали
своё добро, ругались, проклинали, грозились, но охрана будто и не
слышала, торопилась передать нас в лагерь.
В лагерь, как поняли чуть позже, нас привезли отдохнуть. Мы почти не
работали, а кормили нас как свиней на убой. Кашами из разных круп,
густыми — ложка стояла !
—
пополам с мясными консервами: зачерпнёшь ложкой,
а в ней вместе с кашей мясо, как сено свисает длинными волокнами. И
такой еды вдоволь, ешь хоть за пятерых ! Был в лагере и ларёк с сахаром,
сгущёнкой, чесноком, куревом. У кого были деньги — пожалуйста, бери хоть
мешок сахара или печенья.
Так мы прожили дней десять.
Здесь я продал своё пальто,
даже не продал, а обменял на чёрный тулуп, и хорошо, что обменял. В
при-дачу дали ещё сколько-то денег, на которые я купил еды и курева. Их
нам с друзьями хватило до Вла-дивостока. А шуба
потом
не раз спасала меня
от мороза. А пальто, оказывается, всё равно бы сожгли в Магаданской транзитке...
_______________________________________________
* Город
Никольск-Уссурийский Приморского края. С 1935 г. по 1957 г. назывался
Ворошилов по фамилии советского военачаль-ника Климента Ворошилова.
В 1957 г. был
переименован в Уссурийск.
На предыдущую
страницу
На следующую
страницу
Не публиковавшиеся ранее мемуары писателя
П. И. Левчаева, написанные в 1983 г.,
предоставлены для публикации на сайте "Зубова Поляна" внучкой писателя
@Кусакиной Н.Н.
Перевод с мокша-мордовского Кузевой С.И.
|
