|
Дул порывистый ветер. По Мокше разгулялись высокие волны. Володя одиноко
стоял на берегу. Редкие крупные капли холодного дождя секли его лицо.
Давно не был Володя дома, в родном колхозе, и вот довелось ему вернуться
в такую погоду, в бездо-рожье. Только что схлынули полые воды, река
поднялась, а мост через нее еще не был наведен.
Он пробовал кричать на тот берег, но голос относило в сторону. Ветер
усиливался, дождь хлестал по лицу и голым покрасневшим рукам. Володя
хотел было взять лодку, болтавшуюся на привязи, и переехать на ту
сторону, но лодка оказалась очень большой. Нечего было и думать угнать
такую махину без весел, одному, против сильной волны. А весла унесли с
собой рыбаки.
«Ну, придется ждать, — наконец сказал себе Володя, — к вечеру ветер
должен утихнуть, а тогда выйдут на лов рыбаки, перевезут!» Он стал
собирать мусор, валявшийся на берегу, — прошлогоднюю солому, ветки,
чтобы зажечь костер. Фуфайка на Володе была старенькая, без пуговиц,
сапоги разно-сились. Он промок и продрог изрядно. Но, мусор и валежник
были сырые, не горели. Пальцы у Володи деревенели от холода, не
слушались. Он с тоской посмотрел в сизую даль, туда, откуда пришел: а не
податься ли обратно на станцию? Оглянулся и увидел одинокого путника.
«Знать, не я один такой «счастливчик», тоже кого-то нужда гонит!»
Володя подумал, кто же это идет в такую погоду. Вскоре он разглядел, что
это женщина. Она шла, подавшись всем корпусом вперед, преодолевая грязь
и ветер, рвавший ее плащ и красный платок на голове. Володя пристально
всматривался в путницу, не веря своим глазам: «Неужели это она?..»
Девушка подошла близко к берегу, и у него не осталось никакого сомнения:
да, это была Катя.
Не обратив на него внимания, она пристально смотрела на тот берег,
словно отыскивая кого-то взглядом. А он не спускал с нее глаз и ждал,
что сейчас она повернется и узнает его.
"Но почему она так упорно не глядит на него? Может быть, не узнала?
Конечно, с тех пор, как он ушел из села, прошло немало времени. Да и сам
он очень изменился. Но все-таки... Или она уже чья-нибудь жена? А ведь
могла быть его женой!
Вот как иногда получается в жизни! В те времена, которые теперь кажутся
такими далекими, была Катя первой девушкой на селе и первой дояркой. О
ней писали в газетах, печатали ее портреты. И она сама искала дружбы с
ним, с Володей. Тогда, и он был не последним парнем: только что прибыл
из армии, щеголял в аккуратно пригнанной солдатской форме, в хромовых
сапогах, пил-гулял у родни, бывал и в клубе. Девушки завидовали той, с
которой шел он танцевать. А он смотрел на них свысока, никого особенно
не выделял, никому задушевного слова не сказал. Не замечал он и Кати.
Напрасно люди говорили, что лучшей невесты ему не найти, что Катя
замечательная девушка; он только хмы-кал в ответ: «Подумаешь, Дунька с
трудоднями!..»
Но долго не выдержал. Однажды, провожая ее, простоял с ней у калитки до
утра.
Гуляли они всю зиму. Люди судачили о них, прочили уже богатую свадьбу.
Но дороги у них разошлись.
«Мне еще надо учиться, я должна закончить техникум», — говорила Катя. А
Володя рисовал перед ней другие, заманчивые картины: «Ничего ты не
видела! — возражал он и рассказывал, какие красивые есть на свете города
и как хорошо там живут люди: — Кино, театр, парк, — не жизнь, а малина!
А что тут, в колхозе? Одна маята!»
«Никакой у тебя специальности нет, Володя, тебе тоже не мешает
поучиться», — доказывала Катя, но у него на это был готовый ответ:
«Вон, Чавкин Миша четыре года учился, недоедал, недосыпал, получил
специальность: свиней да телушек лечит и сорок рублей за это получает, а
неученые ребята в городе по сотне гребут... Не по-едешь со мной —
конец!»
Так и разошлись. Катя осталась работать на колхозной ферме, а Володя
погнался за длинными рубля-ми.
Ровно четыре года назад Катя сама перевезла его в лодке через эту реку и
долго смотрела ему вслед. Володя ушел на станцию и даже не оглянулся. И
вот довелось им встретиться.
... Девушка присела на корточки и съежилась, спрятала лицо от дождя в
капюшон плаща. Ветер разыгрался сильнее, Мокша билась, будто хотела
вырваться из берегов.
— Катя! — не сдержавшись, окликнул он, хотя и не знал, ответят ли ему.
Та оглянулась, поднялась неуверенно.
— Володя! — воскликнула она и сделала несколько шагов к нему.
Они поздоровались. Держа его большую, посиневшую от холода руку в своей,
Катя долго смотрела ему в лицо.
— А почему ты такой грязный, оборванный? Что с тобой? Или оказалось не
так-то просто огребать те длинные рубли, за которыми ты уехал?
Володя же изучал ее молча, будто увидел впервые. Катя была одета
добротно и даже нарядно, стояла перед ним в красивых теплых ботинках на
толстой каучуковой подошве, в модном демисезонном пальто, скрытом от
дождя под тонким блестящим плащом с капюшоном, в кожаных перчатках.
По-правляя пушистый шарфик, сбившийся в сторону, она слегка расстегнула
пальто. На груди блеснула Золотая звезда.
— А это за какие подвиги подцепила? — не выдержал Володя.
— Не подцепила, а заслужила. Вот, ездила в Кремль награду получать...
Эти четыре года даром для меня не пропали: окончила техникум, три года
работаю завфермой. Ну, а ты как?
Володя невольно окинул себя взглядом. Да, хвалиться ему было нечем.
Конечно, и у него временами бывала хорошая одежда и деньги случались не
малые. Но всё уплыло, как сквозь пальцы. И вот каков конец: сапоги да
фуфайка... И надо же было ему повстречаться именно с ней!
Володя незаметно вздохнул, сказал небрежно:
— Деньги огребать не трудно, но, как говорится, и своя сторонушка тянет.
Правду сказать, и по тебе соскучился...
Володя пытался перехватить ее взгляд. Она же, насмешливо прищурясь,
ждала, что он скажет ещё. Тогда он потупился и тихо спросил:
— Видно, совсем забыла?
— А ты что думал? Сохнуть по тебе буду?
По ее горячности чувствовалось: долго носила она в сердце свою девичью
обиду и теперь не могла сдержаться. Слова, горькие, как полынь, так и
хлестали Володю. Он стоял понуро, и голова его опускалась всё ниже. Ему
нечего было возразить.
Наконец она выговорилась и смолкла.
Между тем ветер разогнал тучи. Дождь прекратился.
— Ну, ты что, здесь собираешься ночевать, что ли? — вдруг спросила она.
Володя будто очнулся.
— Почему ночевать? Вот лодка... Вдвоем ее можно погнать.
Катя молча забралась в лодку.
Володя раздобыл две жерди, передал одну спутнице и расположился на
корме. Виляя туда и сюда, лодка пошла против крутой волны. Володя сильно
греб своей жердью и размышлял. Может быть, еще не всё потеряно. Может,
Катя посердится и отойдет. Ведь когда-то она была к нему очень даже
неравно-душна!..
— Кстати, — вдруг сказала она, на минуту перестав грести. — Тебе,
видимо, неизвестно, что я вышла замуж? Знаешь за кого? За того самого
Мишу Чавкина.
Пораженный, Володя не нашелся что сказать и лишь сильнее заработал
жердью. Берег приближался.
— Катюша-а! — неожиданно донесся оттуда мужской голос.
Спутница Володи встрепенулась :
— Плыву! — звонко и радостно крикнула она в ответ.
Перевод с мокща-мордовского Л.
Лесной и Л. Мамаева
|
