|
 |
"Мордовские леса странные, совершенно ди-кие:
огромные деревья, трава выше меня рос-том. Надо сказать, что, когда нас переселили в казарму за зоной, мы могли гулять по лесу. Все равно
убегать без документов никто не стал бы, когда работает Комиссия по пересмотру дел. И я не могла находиться по земле. Стран-но, и прибалтийки,
и украинские крестьянки, хотя и жили среди природы, но не бегали по лесу
так безумно, как я. Они почему-то боя-лись ходить в одиночку. Правда, я
давно заме-тила, что и в русской деревне женщины никог-да не ходят за ягодами по одной. А я не могла набегаться, хотя были у меня и всякие
прик-лючения. Один раз я, по-видимому, наступила на хвост то ли ядовитой
змеи, то ли ужа. Хвост был покрыт листьями, которые доходили мне до
щиколотки. Думаю, что змея испугалась не меньше меня, а я — до истерики,
потому что под ногами вдруг зашевелилось нечто огром-ное. А однажды я шла-шла, и вдруг под ногами земля стала покачиваться. Я поняла, что за-шла
куда не следовало. Очень осторожно, не поворачиваясь, стараясь ступать в
свой след, задним ходом кое-как выбралась на твердую землю. |
Было еще одно чудесное приключение. Я даже по вечерам не могла
успокоиться, не могла набегаться по лесу, одна, в тишине. Как-то вечером
выбежала из казармы, шла по дороге — и вдруг замерла в удивлении от
запаха. Пахло земляникой, да так, что я даже не могла себе представить,
что такое бы-вает. Конечно, я пошла туда на следующее утро. Боже мой, что
же я увидела ! Вся поляна была крас-ная от земляники. Как бывает весной
луг одуванчиков, летом — луг, покрытый ромашками, так боль-шая-большая
поляна была красной от земляники. Собрать ее всю было невозможно. Я
присела, ела, ела, сбегала за банкой, собрала дополна. Не было даже
заметно, что кто-то здесь побывал. Наверное, останься я там дальше,
единственный, кого я могла бы встретить, — это медведь, тоже ходивший по
землянику. Но мне это в голову не приходило.
И вот по такому лесу я пошла на 1-й лагпункт. Попрощалась с нашими
старушками, с тем вольным ин-женером, который много хорошего для нас
сделал ... И пошла я
тем же лесом обратно на 17-й лагпункт, с которого освобождалась. Лес
огромный, совершенно безлюдный. Грибы растут на дороге. Гигантские
деревья, и, хотя еще середина августа, верхушки уже золотистые. В тот
год листья начали желтеть очень рано. Он очень красив, этот мордовский
лес, только временами страшен. Может быть, потому что он весь переполнен
страданием. Это не те Саровские леса, хоть и близко лежащие, где
спасался преподобный Серафим. Я думаю, мы совсем не понимаем, что вообще
происходит с землей, с деревья-ми и какое взаимодействие существует между
природой и человеком.
И вот я иду одна по этой лесной дороге, необыкновенно красивой. В лесу я
видала удивительные вещи, например поляну, покрытую редкой,
ярко-зеленой, тонкой и высокой травой. И в траве по всей этой большой
поляне — громадные красные мухоморы. Эта поляна казалась заколдованной.
Еще там были муравейники. Никогда в жизни я не видела таких гигантских
муравейников, метра полтора-два высо-той. Вокруг муравейников росли
свинушки. Они стояли шляпка к шляпке, как высокая крепостная сте-на
вокруг муравьиного города.
Конечно, может показаться странным, что я не кинулась сразу на поезд, в
Москву, к маме и папе, про-рываться во Владимир к Даниилу. Вот и сейчас я
задерживаюсь здесь, на этой дороге в лесу. А причина одна. Я иногда,
смеясь, говорила, что в моей жизни было двенадцать верст свободы только
та дорога лесом. Мне и сейчас трудно уходить из этого леса, как трудно
было покидать детство, отрываться от наших с Даниилом вечеров в Малом Левшинском. Просто потому, что я знаю, что будет потом."
(Вторая половина 1960-х гг.)
Все главы о тюрьме и о пребывании в Дубравлаге книги "Плаванье к
Небесному Кремлю"
|
