|
|
Республика Мордовия Историко-этнографический сайт
|
||
|
О районе
|
"ПРЕДСЕДАТЕЛЬ КОЛХОЗА ЗАСТАВЛЯЛ СЕЯТЬ ПШЕНО"
Пугачёвском уезде был настоящий голод, с убийствами, с людоедством … Ниже Самары, в Саратовской, Астраханской губерниях были степи, и в засу-ху у них начались проблемы. В семье нас было четверо детей, трое братьев и сестра. Отец был "крепким" кре-стьянином, у нас было около 5 гектаров земли : часть в нашей деревне, и часть в посёлке за 20 километров от нас — в имении графа Орлова-Давыдова отец арендовал 14 «тридцаток», и многие деревенские тоже там землю арендовали, мы там сеяли пшеницу 2,5 десятины (чуть больше 2,5 га). У нас была масло-бойка, 3 лошади, 2 коровы, 12 овец, свиньи. Крестьяне в основном кормились за счёт зерна — сами ели, часть продавали. Сено косили — после полой воды были хорошие покосы. Земля была плодород-ной, к сенокосу на лугах вырастали молодые побеги берёзы и тополя, их тоже скашивали, лошади и овцы их хорошо ели. Коллективизация у нас началась до колхозов : начали создаваться артели. При-чём, тогда это было без насилия — уговаривали. Говорили, что так лучше, что так выгоднее. И кто хотел, организовались в артели. У нас создалась артель из 20 человек, вместе сеяли, вместе рыбачили. Это были так называемые годы НЭПа (новой экономической политики). И так работали до 1929 года, когда начались колхозы. К этому времени в селе создалась партийная организация, в сельсовете стали создавать списки тех, кто желает вступить в колхоз. Отца вызвали, он сказал, что не желает — жалко было отдавать всё нажитое. У нас был хороший гнедой же-ребец, его особенно было жалко. Не успел отец дойти из сельсовета до дома — приносят бумагу с налогом. Да с каким ! … Отец отказался его платить. На сле-дующий день опять принесли бумагу с налогом, и отец опять сказал, что платить не будет. А на третий день сам написал заявление о вступлении в колхоз и отнёс в сельсовет. Отец наш был человек грамотный и авторитетный — окончил 4 класса. Выписывал из Москвы газеты. Мы этим гордились, рассматривали нак-лейки на газетах с адресом : "Беленчугского уезда, Овшаровской волости, г-ну Тезилову". Больше него в деревне никто классов не кончил...
В. Каличев "Имущество, конфискованное у кулаков, сдаётся в колхоз." В колхоз сначала стали брать лошадей, коров не брали. Стали организовывать бригады. Первые председатели колхозов были из города — из Самары. В Сама-ре ещё до революции был большой завод — на нём работали 40-42 тысячи человек. Вот с этого завода нам и прислали председателя. С этого завода их рас-сылали по всему Поволжью — даже в Зубову Поляну один приехал, он здесь организовал тракторную школу и работал председателем сельсовета. Кроме имущества тех, кто вступал в колхоз, стали отбирать нажитое у "богачей" — "раскулачивать." Первыми стали Климашины — у них отобрали большую мельницу (в годы НЭПа туда привозили враз по 100 возов пшеницы !). А до это-го, ещё в 1922-23 году они купили и привезли в Овшаровку американские ма-шины, начиная от бороны до тогдашних тракторов. Всё отобрали.
Г. Попов "Раскулачивание". Середина 1930-х гг. После Климашиных наступила очередь других. У моего дяди отобрали чесаль-ную машину. Ещё отец с дядей совместно владели сноповязалкой, которую ку-пили ещё до революции — пришлось отдать в колхоз. В 1929 году дядю высла-ли в Архангельскую область, в Котлас. В этом Котласе столько людей погиб-ло ! Высылали туда и в Среднюю Азию — в Казахстан. Мой отец успел одну лошадь продать, а две лошади и жеребца забрали в колхоз. Жеребца потом сделали разъездным — на нём стал ездить председатель сельсо-вета. Примерно так же было и с остальными хозяевами. Забрали все мельницы. На окраине уезда у одного был большой сад, он специально ездил в сельхозака-демию тогдашнюю, консультировался, привозил саженцы ... Работал сам, без всяких работников или батраков — забрали у него сад. Недалеко от нашей де-ревни, за маленькой речкой, жили 12 братьев-старообрядцев. Стояли их 12 до-мов и 13-й дом для пастуха, который пас их скотину. Была целая деревенька. Они тоже брали в аренду у графа Орлова-Давыдова землю — приезжали туда пахать человек по 30 со всеми домочадцами, помню, пищу готовили в больших котлах на всех. Работали только сами, без всяких батраков, никакой эксплуата-ции не было — их тоже «раскулачили» : все дома у них отобрали, весь инвен-тарь, и они разъехались. За что, спрашивается ! Оставляли всего только 1/10 хозяйства, чтобы на себя не могли работать, а шли в колхоз. "Раскулачиванием" занималась специальная комиссия во главе с партий-ной организацией и председателем сельсовета. Главными в комиссии стала шпа-на, у которых едва по одной лошади было, или вообще безлошадные. И вот, когда "раскулачивали" — отбирали нажитое у хозяев, — эта шпана нарядилась в отобранную одежду и расхаживают ! … В 1932 году наступило некоторое послабление — Сталин спохватился. Но всё равно людей продолжали ссылать. Высылали всех более менее справных — на-пример, дом хороший, наличники покрашены ... Происходило это так. Когда на-биралось к высылке семей двадцать, то присылали из волости отряд в несколько милиционеров. Эту группу высылаемых сажали на телеги, или пешком гнали, милиционеры окружали их и сопровождали до Овшаровки. Там сажали в то-варные вагоны — крик, рёв стоит ! ... С собой можно было брать всё, что в руках унесёшь — одевайся хоть в три одежды. Но много ли унесёшь … Всё оставшееся имущество обычно эта лихая голодраная братия растаскивала. И всё. Всех настоящих хозяев убрали. Остались колхознички — а какие из них работники ? Председателем колхоза стал рабочий, которого прислали из Сама-ры с этого большого завода. А он никогда не пахал и не сеял. Какой из него был председатель ? Никакой. Вплоть до того, что заставлял сеять пшеном. Вот такие были друзья-председатели. Потом, видя такое дело, отец и другие, кто пограмотнее, организовались и на-чали понемногу сами управлять. Этот председатель уехал. Стали сеять. «Палоч-ки» за работу тогда ещё не придумали : сколько посеют, сколько уберут — дели-лили на всех поровну по числу едоков. Но голытьба, как на себя не работала, так и в колхозе не стала работать. На-против нас жил один такой, Ванька-Тюлька. Его мать ходила по деревне, смот-рела нет ли где случайного огня — как пожарная — вот этим и кормилась. Работать стало некому. И есть стало нечего. Вся наша голытьба ринулась в Ча-паевск, в Самару. В Чапаевске кое-кто устроился на местный какой-то заво-дишко. Другие стали заниматься случайными заработками — копали канавы … Недели через две стали все жёлтые… В Самаре собрались со всей губернии, стало плохо с питанием — буханка хлеба стоила больше 100 рублей. Вдобавок, началась дизентерия, в общем, большинство их там подохло … Ввели карточки. Рабочим по ним давали по 600 г хлеба, иждивенцам — по 400 г. Многих спасла картошка — если бы не картошка, многие бы померли. Но всё равно померло очень много людей. Это было в начале коллективизации. Потом, когда в колхозах всё немного об-разовалось, стали жить получше, голода уже не было. Это было перед войной. Но это было всего несколько лет, потом началась война … В конце концов колхознички добрались и до отца. После того, как он отдал в колхоз мельницу-маслобойку, он стал работать как бы заместителем начальника этой маслобойки. Но потом всё-таки вспомнили, что он был зажиточным и ... отобрали у нас дом (сослать семью в Котлас или в Казахстан всё же не ре-шились), он уехал в Самару и устроился на завод. Позже и я к нему приехал и стал там учиться — закончил техникум радиосвязи, а потом, в 1937 году, оказал-ся в Зубовой Поляне, где прожил всю жизнь (кроме перерыва на войну, на которую меня взяли в 1941 году). Отец же умер в Самаре уже после войны. Он был 1883 года рождения."
По воспоминаниям Ф.Б. Тезилова, июль 2005
г.
См. также рассказ
Ф. Б. Тезилова о том, как в районе прошла радиофикация.
Назад на страницу Деловая жизнь |
||
