Республика Мордовия

 Историко-этнографический сайт

 

ЗАЩИЩАЯ СВОИ ПРАВА

 

 

 

Здание Верховного Совета РСФСР ("Белый Дом") 19-21 августа 1991 г.  Фото С. Оленина.

Август 91-го

Август 1991 года вошел в историю так называемым «путчем ГКЧП». Три августовских дня с 19 по 21 стали поворотными для нашей страны : последняя попытка коммунистов удержать власть в своих руках провалилась, на авансцену вышли новые лица демократы, многие из которых, как выяснилось позже, оказались с приставкой псевдо... Но, последствия путча оказались более глобальными, чем просто переход власти от одних людей к другим : вскоре после этих событий ушел в отставку первый президент СССР Михаил Горбачев, а чуть позже в прошлое ушел и Советский Союз (фактически – развалилась страна, которая создавалась сотни лет). На карте мира появилось новое государство Россия.

Отпуск в тот август, как бывало часто, я проводил в Зубовой Поляне. 19 августа собрался съездить в Москву — навестить друзей. Но в отпускной сезон билетов на ранние утренние поезда не было, и, прождав несколько часов, решил было от-ложить поездку на другой день, как вдруг услышал обрывки фраз : «Ну, теперь всех зажмут… Горбачева, наверное, посадят...». Я пришёл на вокзал в 4 часа ут-ра и ещё не слушал последние новости. Фразы показались странными, они как-то сразу насторожили. Стал прислушиваться, потом спросил, в чём дело. Слово «пе-реворот» произнесено не было, рассказчики объяснили, что власть в Москве взял какой-то Государственный Комитет (по Чрезвычайному Положению). М. Горбачев, глава государства и компартии, неизвестно, где находится.

У меня волосы встали дыбом. Ощущения были странные. Мы жили в стране, где годами, десятилетиями ничего не происходило (только последние годы наме-тился поворот к той жизни, которой жил почти весь мир, но события, как тогда казалось, развивались слишком медленно, было впечатление, что всё застыло на уровне «одной говорильни», да и то только по телевизору — на местном уровне почти ничего не происходило, по-прежнему все решения принимались в райко-мах и горкомах компартии)… И вот происходит событие ! Да какое !! Название ему, кажется, — переворот. Но мы только в книгах читали о каких-то переворо-тах, путчах, правительственных кризисах… Было странное ощущение нереаль-ности, киношности происходящего… Но тут же мелькнула мысль : "Неужели и мы начинаем жить, как другие !?"

В то время редактором зубовополянской районной газеты был В. Тимошенков. Он был соседом по моему детству, и мы приятельствовали. Несмотря на доволь-но раннее время — было около восьми часов — я почти бегом отправился к не-му. Он недавно встал, но, как оказалось, уже включил радио и был в курсе собы-тий, даже рассказал некоторые подробности : было объявлено, что центральные газеты закрыты, митинги запрещены, по телевизору начали передавать балет «Лебединое озеро» (возможно, у него уже состоялся телефонный разговор с его начальством, но он об этом не сказал).

Становилось всё очевиднее, что это — военный переворот, за которым по логи-гике последует диктатура. Одно это слово наводило страх. Что-то будет ? Стал вспоминать, что же это такое — диктатура ? Вспомнился Франко в Испании, Пи-ночет в Чили, "черные полковники" в Греции... Ну, думаю, если такая диктату-ра, то это временное явление. Все диктаторы временны. К тому же за последние годы в ходе хоть и небольших, но демократических преобразований народ уже начал чувствовать свободу, вряд ли все будут согласны сдаться так просто. На-верняка начнется борьба. Но мы не Испания. У нас своя — кровавая — история и нравы далеко не европейские : вдруг будет как при Сталине ? У меня три дяди были арестованы в 1937 году, двое из них погибли в лагерях. И то, что я знал, читал о том времени, было страшно.

В Москве объявлена диктатура, а здесь вот хозяйки открывают курятники, пас-тух недавно коров прогнал… Пасторальная реальность мешалась с теми карти-нами, которые рисовало разгулявшееся воображение : колючая проволока, пере-полненные тюрьмы, «эскадроны смерти», листовки подпольщиков… Но почему-то всё же казалось, что повторение того, что происходило при Сталине, было не-возможно, думал, что просветительская работа центральных газет и телевиде-ния за последние годы, «вываливших» на советских людей все подробности жиз-ни при Сталине, рассказавших о том, как люди живут в демократических стра-нах, сделала своё дело, и повторения ужасов сталинских лагерей не будет. Про-исходящее — это исторический откат, но будет борьба, и диктатуре больше трёх-пяти лет не продержаться. Наверняка сейчас будет организовываться подполье, начнётся оппозиционная борьба, поэтому стал вспоминать, что в подобных слу-чаях делалось в других странах : организовывались митинги протеста, демонст-рации, акции неповиновения. Всё это показывало диктаторскому режиму, что он не управляет ситуацией, ослабляло его.

Обо всём этом я и стал разговаривать с В. Тимошенковым. Редактор маленькой районной газеты, он никогда не был вполне самостоятельным. Такими газетами фактически руководили райкомы партии, редактора же были техническими ис-полнителями их воли, и психология их была соответствующей на самостояте-льное принятие решений редактором рассчитывать было трудно. Но редактора страдали от того раздвоения личности, которое неизбежно происходило на их должности : с одной стороны, по своему статусу они были независимыми руко-водителями средства массовой информации, а с другой стороны, никакой незави-симостью они не обладали. Так и Тимошенков порой бурчал по поводу даваемых ему указаний. Вот на это у меня и была слабая надежда.

Я стал уговаривать его напечатать в газете протест по поводу произошедших со-бытий, призвать читателей газеты к неповиновению новым центральным влас-тям. Подумал : если хотя бы в некоторых газетах такое будет напечатано, и если это станет известно всей стране, то это придаст смелости многим. Решил, что ес-ли он на такое пойдёт, то дождусь выхода газеты, которая тогда печаталась в местной типографии, и увезу её номера в Москву. Конечно, предполагал, что в таком случае редактору несдобровать — но в ближайшее время от всех нужны были поступки. Личная судьба уже была не так важна. Как один из козырей в своей аргументации даже высказал редактору такую мысль : «Все сейчас затаи-лись, ждут. Большинство, конечно, никаких действий не предпримет. Но кое-кто и кое-где всё же выступит против диктатуры. Их, конечно, исключат из компар-тии, снимут с работы. Но ведь диктатура со временем будет побеждена. А пред-ставь, что этот путч вообще провалится через несколько месяцев … Тогда те, кто пострадают сейчас — станут героями. Подумай. Иногда ведь стоит риск-нуть.»

Но редактор не только не стал меня слушать — постепенно в ходе разговора вы-яснилось, что он согласен с действиями путчистов : «Вот теперь всем этим дерь-мократам пришёл конец…» Я знал, что он неодобрительно относился к тем росткам рыночной экономики, которые стали появляться — к кооперативам, к медленно начавшейся демократизации общества (всё это проходило болезненно, с ошибками,  порой непоследовательно…), но такая явная поддержка незакон-ных действий всё же оказалась неожиданной. Пришлось развернуть свои стопы на 180 градусов… В районной газете были напечатаны материалы, лояльные путчистам... И так было почти по всей стране.

Нужно было ехать в Москву, устанавливать связь (сейчас все это кажется ка-кой-то детской игрой, но когда позже я разговаривал с друзьями из других горо-дов, оказалось, что многие думали и действовали точно так же).

Вот с такими планами часа в три дня я оказался в поезде, двигавшемся к Мос-кве. Погружённые в свои мысли, пассажиры почти не разговаривали друг с дру-гом…

В Москве оказался уже поздно вечером. Казанский вокзал был тёмным и мрач-ным. Люди старались быстро проскочить сквозь его освещённые тусклыми за-пылёнными плафонами залы и спуститься в метро. Одинокий милиционер в помятом мундире казался какой-то лишней фигурой...

На следующее утро отправился к Верховному Совету РСФСР, располагавшемуся в так называемом Белом Доме. И как только вошёл в метро, настроение сразу же улучшилось — на колоннах в метро были расклеены листовки с призывом Ельцина к сопротивлению. Около Белого дома особого ажиотажа ещё не было. Стояло несколько БМП — говорили, что на сторону Ельцина перешёл какой-то подполковник. Над ними веяли флаги, причем, уже российские — триколор. Всё здание было окружено баррикадами, но пройти к нему можно было свободно. На ступеньках Белого дома стояло несколько очередей — выдавали воззвания, при-чём не только ельцинские, но разных организаций. Я взял эти листовки, решил сообщить о их содержании в город Набережные Челны, где я тогда жил и был депутатом горсовета : не было уверенности, что депутаты знают, что Ельцин не сдался.

На Арбате недалеко от кинотеатра «Художественный» есть телеграф, оттуда я и начал звонить в Набережные Челны в горсовет. Председателя горсовета и его зама на месте не было. Тогда я попросил номер факса, чтобы передать воззвание Ельцина : мне казалось важным, чтобы наш горсовет хотя бы принял резолюцию об осуждении путчистов и поддержке законной власти в лице Ельцина если такие резолюции станут приниматься в разных городах, то путчисты почувст-вуют, что их не поддерживают и у них не будет шанса. Ещё лучше, если бы были организованы какие-то митинги… Как потом выяснилось, листовки так и не прошли (или не дошли до депутатов).

Чуть позже, когда танки по Новому Арбату (Калининскому проспекту) стали ухо-дить от Белого Дома, я снова позвонил в горсовет (звонить приходилось, заказы-вая номер через телефонистку, автоматический набор из кабинок не работал — чуть позже выяснилось, что автоматический набор межгорода был отключён по всей Москве). Грохот проходящих танков был хорошо слышен в пустом зале те-леграфа, поэтому я выставил трубку из телефонной кабинки  : «Кажется, обста-новка нормализуется, слушайте танки уходят». Мне ответили : «У нас сейчас президиум собирается, всё в порядке». Позже выяснилось, что ни с какими обра-щениями горсовет выходить не стал. Уже потом, осенью, мы стали разбираться с руководством горсовета — вскоре всё оно ушло в отставку.

Журналисты обступили специально прилетевшего в Москву Станислава Ростроповича.
Фото С. Оленина.

Вокруг Белого Дома шли дискуссии, больше всего обсуждали положение Горба-чева : то ли он сам тайно возглавил путч, то ли арестован — выдвигалось мно-жество порой самых противоречивых гипотез. Обсуждали действия Ельцина которых, правда, больше догадывались). Говорили, что ведутся переговоры с во-енными. На баррикадах была в основном интеллигенция, так называемые ро-мантики те, кто ходил с гитарами в походы и пел песни бардов. Очень много людей приходило с продуктами — кормили тех, кто не уходил домой. Но про-исходившими событиями интересовались далеко не все. Меня очень удивило, даже поразило, что рядом с Белым Домом, где были баррикады, на Арбате си-дели на стульчиках торговцы мороженым и пирожками и дремали. В магазины заходили покупатели, посматривали в сторону баррикад, где бушевали страсти — флаги, митинги, танки — и снова в другой магазин…

Воинские колонны стояли в нескольких километрах от Белого Дома — на Ма-нежной площади. Там с офицерами по всем правилам агитации (а что ? мало мы в своё время смотрели фильмов об агитационной работе большевиков ?) шла ра-бота : тётеньки с авоськами и очкастые дяденьки призывали их к совести и "не идти против народа". Никто агитаторов не организовал, все действовали, как ка-залось правильным, и говорили, что казалось нужным. Офицеры казались расте-рянными : им действительно приходилось выбирать между верностью воинско-му долгу и верностью народу. Но почему-то казалось, что стрелять они не будут. Запомнилось, как один из них в ответ на упрёки в свою очередь нападал на об-ступившую его толпу : "А почему вы считаете, что мы пойдём против народа ? Что будем стрелять ?" — "А что же вы будете делать ?" — "А вот придёт время и увидите..."

В другие места дислокации войск выезжали депутаты Верховного Совета и вели такие же дискуссии. Среди них были и депутаты из моего города. Одного из них я встретил ночью 21 августа около Белого Дома, когда он (Репин Николай Василь-евич), возбуждённый, только что вернулся из очередной воинской части. Голос второго (Неласов Николай Александрович) слышал по радио во время репортажа с места стоянки другой воинской колонны.

Место гибели 3-х молодых москвичей, пытавшихся ночью остановить БМП.  Фото С. Оленина.

К вечеру по громкоговорителям стали благодарить собравшихся и просить тех, кто устал, идти домой. Толпа значительно поредела — провести весь день на но-гах в неопределённости оказалось нелегко. Тогда ещё не знали, что готовит ночь. А ночью недалеко от моста над Садовым кольцом произошло столкновение тол-пы и колонны БМП. Кто знает, каков был приказ подразделению, куда оно шло ? Но люди восприняли его появление, как маневр для атаки на Белый Дом и по-пытались не пропустить. Под гусеницами погибли три молодых москвича. Мне думается, что смерть их не была напрасной, она показала путчистам и военным степень решимости тех, кто стоял около Белого Дома.

К этому времени к Белому Дому уже не пускали — боялись, что просочатся ра-ботники спецслужб (хотя там их, наверное, было немало). Постепенно организо-валась живая цепь, окружившая всё здание, шла запись в отряды. Военные-от-ставники и запасники взяли на себя командование. Атмосфера была особая : единение.

На следующий день обстановка стала обостряться ещё больше, особенно к ночи : установили громкоговорители, и изнутри Белого Дома вещали журналист Люби-мов из «Взгляда» и его команда. У многих в руках были маленькие приёмники, которые они прижимали к ушам и потом кратко пересказывали окружающим ус-лышанное. Постоянно передавали информацию о действительных или предпола-гаемых передвижениях воинских колонн по направлению к Москве и по Моск-ве. Иногда прозвучавшая было устрашающая информация вскоре опровергалась. В эту ночь из громкоговорителей звучало : «Просим вас не уходить !» Белый Дом был окружен сплошной толпой из, вероятно, тысяч в сто людей. Повсюду распо-ряжались люди с повязками, которые командовали неким подобием организо-ванных и продолжающих организовываться отрядов. Никакого оружия у запи-савшихся в них не было, но звучали команды, постоянно слышались переклич-ки... Что все эти люди с транзисторными приёмниками и флагами в руках могли сделать в случае появления солдат на бронетранспортёрах ? Как могли бы защи-титься от танков ? Все, конечно, понимали, что шансов не было, но решили ос-таться. Растерянное выражение, которое мелькало на лицах, когда начинали об-суждать события прошлой ночи на Садовом кольце и думать о возможной атаке, проходило быстро, сменяясь на упрямое и решительное ....

Это был самый напряжённый момент. Атмосфера всё сгущалась, в голове стоя-ло : "Будет стрельба ? Не будет ?" От таких мыслей порой сжималось сердце : в армии я служил в мотострелковых войсках и хорошо знал возможные послед-ствия "работы" простого ручного пулемёта. 

Но люди есть люди особая атмосфера единения не только страшила, но и воз-буждала. А школьники, сбежавшие из дома, похоже, вообще не испытывали стра-ха, для них всё это было приключением. Они парами-тройками перебегали от ко-лоны к колонне. Их молодые весёлые лица и оживлённое щебетанье успокаива-юще действовали на всех остальных. Молодёжи было много. Запомнилась груп-па, состоявшая из длинноногого худого парня (из тех, про которых говорят "шкелет"), одетого в кожаный пиджак и кожаные же брюки, с важным видом нёсшего на плече чёрное, волочившееся по земле знамя с надписью большими белыми буквами "Анархия", и двух таких же длинноногих девиц, с серьёзным видом следовавших за ним. Они не замечали ироничных улыбок, сопровождав-ших их торжественное шествие...

Затем неожиданно атмосфера стала разряжаться. Прозвучало сообщение, что к Горбачеву поехала делегация. Постепенно стало чувствоваться, что путч выды-хается. Ещё через некоторое время стали сообщать, что путчисты то ли убегают из страны, то ли арестованы. Затем сообщили, что Горбачев освобождён. Насту-пило всеобщее ликование. Когда стало светать, толпы стали редеть...

На следующее утро все опять вернулись к Белому дому, были митинги, высту-пал Ельцин. Каждое его слово принимали «на ура».

Оценивая те события, я наверняка не буду оригинален, об этом много раз писали и говорили. Это была последняя попытка консерваторов оставить всё, как есть. Уже позже выяснилось, что на 20 августа Горбачёвым было назначено подписа-ние Союзного договора, на основании которого на новых принципах должен был существовать трещавший по швам Советский Союз. Одним из его руководителей (премьер-министром) должен был стать глава Казахстана Назарбаев. Планиро-валась смена многих руководителей государственных ведомств, армии, спец-служб. Они не хотели ни допустить этого, ни вообще изменить жизнь… Путч по-казал всем, что возврат к прошлому, а значит — замедление развития общества — возможен. А вот этого уже не захотели многие начавшие понемногу привы-кать к самостоятельности политики союзных республик. Советскому Союзу оста-валось жить немного.

После победы над путчем многим казалось, что все преобразования теперь пой-дут очень быстро, что демократия победила окончательно. Чувство эйфории про-шло быстро. Оказалось, что демократическое общество строится долго и мучи-чительно. У нас до сих пор нет многих элементов демократии. Но это естествен-ный процесс — общество, как и люди, взрослеет медленно. И взросление это за-висит не только и не столько от центральных властей, сколько от каждого чело-века, от его несогласия жить по-старому, от его готовности сопротивляться дес-потизму, в котором Россия жила многие века. Но каждый в отдельности мало что может сделать (хотя в некоторых случаях возможно и такое). Другое дело — объединённые усилия. Безоружные но объединённые ! люди доказали это в августе 91-го.

С. Оленин

Август 2001 г.

Присылайте ваши рассказы и истории в этот раздел

 zubova-poliana@mail.ru     Гостевая книга     Форум

На первую страницу
На страницу Общественные организации
В начало раздела Защищая свои права

Hosted by uCoz