Простите, что отказалась от родного языка

Письмо-исповедь учительницы мокшанки, живущей волею судьбы в Кемеровской области

...Как выразить, донести то, что не дает покоя ? Почему я, мокшанка по национальности, стала русской по паспорту и до пятидесяти лет не видела в этом ничего крамольного и только накануне пятьдесят первого года потеряла покой.

Кто виноват, что стали для меня чужими люди моей национальности и в то же время не смогла до конца понять, принять культуру, обычаи другого народа ? Почему так получилось, что из пяти родных моих сестер двое стали русскими и трое остались мордовками ? Как объяснить интерес, вернее, тоску, по неизвестному мне мордовскому селу Пимбур родине моих родителей, предков ?

1925 год... Что принес он в Россию, Мордовию, Ширингушский район, в деревню Пимбур ? Что заставило или вынудило моих родителей отца Пизяева Владимира Михайловича, маму Прасковью Ивановну (в девичестве Бармотину) с двумя дочерьми семилетней Верой и двухлетней Анной и другими родственниками — покинуть родную землю и отправиться в неведомую Сибирь ?

Вместе с родителями выехали еще три семьи : Безина Тимофея Антоновича, Кузнецова и Пизяева Тимофея. Их давно уже нет в живых. Дети их, как и я в свое время, не интересовались жизнью родителей, следовательно, узнать сейчас что-либо о прошлом неоткуда.

Пишу с надежной, что в случае публикации письма кто-то, что-либо знающий, помнящий, напишет, ответит …

Мама рассказывала, что её отец, мой дед Иван уважаемый в деревне человек был церковным старостой, певчим в церковном хоре.

Любила мама о деревне своей рассказывать : улица одна широкая, длинная. Праздничные выезды на конях, игрища, веселье, радость... С тоской говорили о красоте национальных костюмов, украшений. Много раз пыталась рассказать, как выезжали, отрывались от родных корней, родного угла.

Маминых родителей, моих дедов, раскулачили, хотя кулаками они не были. Сами работали от темна до темна без отдыха, любили и знали землю. Погибли они в ссылке, так же погибли их сын, брат мамы Петр, его жена Настя, по счастливой случайности спаслись трое их внуков дети Петра, кроме младшего Семена. Всю жизнь страдала мама, что не помогла хотя бы племянникам не было возможности : к 1930 году было уже своих пять детей (семья из десяти человек). Нищета, голод, а главное местные сибирские активисты не давали покоя : все устанавливали их личности. Ситцевая кофта на выход была у мамы и свекрови одна на двоих, дети ходили в старых мешковинах. Когда невмоготу было маме от тоски, садилась на скамью и со слезами причитала : «Если бы на этой скамейке долететь до Пимбура. Один раз пройти по улице, саду, зайти в церковь, посмотреть хоть в окно своего родительского дома, увидеть родных, а потом можно бы и умереть».

Вот в один из таких дней и дала я маме слово, почти клятву, что буду работать и обязательно с ней поедем на ее родину в Пимбур. Поклониться родным людям, родным местам. Долго, бесконечно долго ждала мама, когда подрасту, выучусь, стану работать и не дождалась... Умерла. Не знаю, простила ли она меня, но я себя не могу простить...

О родителях отца, Пизяевых. Дед Михаил умер, когда мой отец еще не был женат. Баба Анисья с сыном Владимиром (моим отцом) и двумя дочерьми Ольгой и Агафьей в 1925 году приехала в Сибирь, в Кузбасс. Здесь же, на моей малой родине, в селе Красный Май они и схоронены. Вот и все, что помню, знаю...

О себе. Работаю в селе Менчереп учительницей русского языка и литературы, живу с двумя сыновьями : Костя окончил Кемеровский государственный университет, работает учителем истории, Витя учится в 9 классе. Здесь же в селе учится в третьем классе и внук Илья. Его отец восемь лет назад погиб в армии. Мужа четырнадцать лет назад я потеряла. Замечу, что ко мне, моей семье здесь относятся очень хорошо, с уважением, нет обидчиков, врагов.

Правда, иногда приходится слышать давно ставшие обидными, не замечаемыми «мудрые» высказывания в адрес мордвы (ведь я по паспорту стала русской). Например, вспоминается, как директор школы лет двенадцать-пятнадцать назад торжественно изрек : «Курица не птица, мордвин не человек». Обидело ли это меня ? Да, конечно. Но самое страшное, что я даже тогда промолчала, угодливо-понимающе улыбаясь... Не подумав даже вступиться за себя, за свой народ. Но это помнится, до сих пор помнится, и неприятно за свою трусливую угодливость, хотя и здесь могу оправдаться...

Как тяжело жилось здесь маме в первые годы, я стала понимать много лет позже. Хорошо помню, как беззащитно улыбалась она на насмешки в ее адрес тех, кто сам-то доброго слова не стоит (ряд русских слов мама искажала в произношении). Но за многие годы насмешек она пришла к выводу, что надо улыбаться в ответ на обидные прозвища, насмешки, и постоянно меня учила этому : «Ты, Таня, не обращай на них внимания, пусть смеются. И ты смейся с ними, только тогда перестанут». Так я и делала, не обращала внимания. Да ведь и сама мордва смеялась друг над другом.

Моё покаянное письмо-исповедь вызвано тем, что нет больше сил жить в предательстве : отбилась от своих и к чужим не прибилась, не приняла от души чужой язык и нравы. Перестройка ли разбудила уставшую память или прожитые годы ? Умоляю вас, опубликуйте мою исповедь, может быть, простят меня свои, мокшане, за вольное или невольное предательство своего языка и своего народа.

Замечательные есть строки у поэта :

...Родной язык !
Он входит в ум и сердце:
Наш первый лепет с жизнью на родном.

Первого своего лепета я не знаю. Сколько помню себя - всегда говорила на русском языке. Сестра моя, Надежда, на шесть лет старше меня, ей с трудом давалось учение : кое-как одолела она три класса, а из четвертого не могла выбраться никак бросила учиться. И вот классные руководители и директор школы всегда на родительских собраниях говорили, что хорошо учиться ей мешает мордовский язык. И мои родители задолго до школы запретили мне произносить слова на родном языке.

Я уже никуда не уеду отсюда. Здесь, в этом селе, могила моего сына, следовательно, здесь, в Менчерепе, прописана я навсегда. Здесь я родилась, и это село называют мои сыновья родиной. Суровую, но приютившую и обогревшую нас Сибирь. Но рвется и рвется душа на Родину землю отцов и дедов. Может быть, после этого письма-исповеди придет желанное успокоение.

Братья и сестры, люди земли моих отцов, простите, что отреклась от вас, отказалась от родного языка ! Как благодарна была бы я, если кто-то, помня моих родителей, откликнулся и написал бы о них, о Пимбуре : стал ли он городом или, наоборот, пополнил списки умирающих деревень !

Сохранились ли дома, усадьбы моих дедов Бармотина Ивана, Пизяева Михаила ?

Может показаться, что в письме моем много эмоций иначе не могу. Верю, что и без меня в республике хватает проблем у тех, кто остался жить на мордовской земле. Только вот наши беды, беды людей, оторвавшихся от родной земли, неужели никого не волнуют ?

Татьяна КАБАНОВА, с. Мончереп, Кемеровская обл.

На первую страницу

На страницу Из века в век

Hosted by uCoz