рической науке достаточно прочно
закрепилось знание о самых крупных со-ветских голодовках 1921-1922,
1932-1933, 1946-1947 годов. Обнаруженные нами документы позволяют
говорить и о голоде 1937-1939 годов на территории Мор-довии и
за её пределами. Этот голод был вызван в основном
природно-клима-тическими условиями, поскольку на 1936, 1938 и 1939
годы пришлись неурожаи, но в немалой степени его усугубила и
политика власти. Засекреченная статисти-ка тех лет даёт следующие
сведения об урожайности зерновых (в центнерах с гектара) : в 1935
году — 8,6, 1936-м — 4,7, 1937-м — 10,5, 1938-м — 6,2, 1939-м — 4,3.
В другом документе урожайность на 1939 год приводится в 4,1
центнера, а в третьем сообщалось : «В связи с неблагоприятными
климатическими условия-ми 1938-1939 годов и получением весьма
низкого урожая подряд два года (полу-чили в среднем зернобобовых
культур с гектара в 1938 — 4,9 ц, в 1939 — З ц.)...»
Голод начался уже в зиму 1936-1937 годов. Первые сообщения о нём
сделал реп-рессированный в 1937-м нарком внутренних дел Мордовии
В. М. Ванд. 13 ян-варя 1937 года он писал :
«В сёлах Варжелей, Дракино, Кажлодка
Торбеевского района идут разговоры о погроме складов с
хлебом. В селе Мордовские Юнки все колхозники и
единоличники питаются суррогатами. Колхозники Челмакин
Семён и Аремкин Федот ходят в совхоз
«Красноармеец», подбирают дохлых свиней и едят со своей семьёй.
По селу Мордовские Юнки свирепствует тиф и скарлатина.
Мер по борьбе с ними не предпринимается». Несмотря на тяжёлое
положение сельских жителей некоторые уполномоченные, опьянённые
властью, находили удовольствие в демонстрации своей непреклонности и
открыто изде-вались над людьми, доводя до абсурда методы выполнения
спущенных руковод-ством директив. Например, в голодающем селе
Мордовские Юнки в феврале 1937-го член ВКП(б)
Силкин, бывший работник республиканской прокуратуры, заявил :
«Если вы, колхозники, не будете платить налог, я всех неплательщиков
выведу на улицу, положу вверх спинами и стану ездить на вас
железными боро-нами, а налоги всё-таки возьмём».
Подобные «приёмчики» даже у апатичных от голода крестьян вызвали
большое возмущение. 15 января 1937 года пришла докладная записка из
Ковылкинского района : «В связи с необеспеченностью
колхозников по трудодням хлебом име-ются факты опухания с голоду
некоторых членов семей колхозников, аналогич-ное имеется и среди
единоличников. В селе Токмово семья Арыченкова
Михаила Васильевича в количестве трёх человек опухли с
голоду... В течение двух меся-цев дети не видели хлеба, питаются
картошкой, картофельной шелухой, ни к кому не ходят. Факты имеются в
сёлах Старое Дракино, Алькино. О вышеука-занном
информирован райком».
Лейтенант госбезопасности Фёдоров докладывал из
Краснослободского района председателю
совнаркома Мордовии А. Я. Козикову : «Ввиду недостатка муки для
выпечки хлеба... в торговле имеется беспорядок, что вызывает
большое не-довольство населения... Колхозники и единоличники
приходят в Краснослободск за 10-20 километров и не могут
купить хлеба. В очередях высказываются анти-советские настроения :
«Вот вам новая Конституция, а хлеба нет». В ряде школ
имеются призывы не работать. В селе Новое Сидорово
учитель заявил инструктору РОНО : «Накорми меня сначала хлебом,
тогда я буду работать».
Подобные сообщения поступали отовсюду : «На почве недоедания в
селе Старые Турдаки Кочкуровского района
имеются опухоли и отёки».
Голод не знал пощады и при наличии 81,7 процента
коллективизированных хо-зяйств по Мордовии к октябрю 1936
года. Он затронул как единоличников, так и колхозников. В докладной
записке на имя председателя совнаркома республики читаем : «Пяткин
Андрей Фёдорович, колхозник, в семье пять человек, за
1936 год выработал 100 трудодней, хлеба нет, от недоедания вся семья
опухла. Аша-лагин Демьян — семья б человек, выработал
250 трудодней, в пищу употреб-ляет падаль — от павших лошадей
отрезал головы и использовал для питания».
Однако если колхозники могли хотя бы надеяться на помощь, то
положение еди-ноличников было страшнее : «Второго марта 1937 года
в селе Шокша Теньгу-шевского района, от
недоедания умерла единоличница Малашкина Аксинья
Ро-мановна. В том же селе ещё два случая опухания от голода.
Секретарь райкома ВКП(б) отказался помогать единоличникам. В том же
районе, в селе Веденяпи-но, массовое сыпнотифозное
заболевание — 18 человек отправили в больницу».
О причинах голода никто не задумывался, вина перекладывалась на «стрелоч-ников»
: «Положение в Теньгушевском районе значительно
лучше других, пора-жено всего 2-3 села и эти факты можно отнести
только за счёт исключи-тельно плохой работы райорганизаций».
Население бросилось в столицу республики в поисках хлеба и помощи.
Но уже к февралю 1937-го хлебные затруднения захлестнули и города :
«Хлебопредприя-тия г. Саранска вырабатывают до 50 тонн
хлеба в сутки, однако, несмотря на это, торговля хлебом за последнее
время обострилась. Наблюдаются огромные очереди у хлебных магазинов,
давка во время продажи и использование этого в контрреволюционных
целях враждебными элементами. Проверкой установлено, что, несмотря
на напряжённую обстановку в торговле, созданную наплывом населения
из районов МАССР (Ромодановский, Старошайговский,
Ичалков-ский, Чамзинский, отчасти Горьковский
край), имеются все возможности для организации нормальной
торговли хлебом и ликвидации очередей, однако эти возможности не
используются торговыми организациями и в первую очередь
Мордовторгом... Хлеб не полностью выбирается торговыми
организациями и сутками лежит на хлебозаводах... Привлекаются к
уголовной ответственнос-ти за искусственное создание очередей
работники Мордовторга Смольков и Муртазов».
В данном случае принцип «нет человека — нет проблемы», естественно,
не сра-батывал. Тем не менее новый нарком внутренних дел С. М.
Вейзагер во всех бе-дах винил районное руководство. В справке,
составленной в начале апреля 1937-го, он писал : «Государство
оказало огромную помощь. По данным республикан-ской конторы
Заготзерно, на 5.4.1937 г. колхозам отпущено 17 451 центнер
продовольственной ссуды и 45 584 центнера семенной ссуды. Но в
результате нежелания перестроиться и неумения организовать работу
продовольственное положение в ряде районов продолжает оставаться
тяжёлым».
Поскольку Мордовия входила в состав Средне-Волжского
края, республикан-ское руководство обратилось за помощью в
вышестоящую инстанцию. В первую очередь обеспокоенность власти
вызывал предстоящий весенний сев, а не стра-дания населения. Ответ
из Самары гласил : «Крайком и крайисполком сообща-ют, что
отпустить дополнительные семенные ссуды не может из-за отсут-ствия у
нас фондов на эти цели. Одновременно считаем нецелесообразным
сни-жать установленные посевные площади. МАССР семенами
полностью обеспе-чена». Отказав в помощи, краевое руководство,
тем не менее, потребовало разо-браться с фактами голода.
Из Мордовии отправили докладную записку, где постарались
максимально сни-зить размах «голодомора». Но даже подобным образом
составленная справка вскрывает широкий размах народной трагедии. В
документе указывалось : «Про-изведённой проверкой установлено,
что в ряде колхозов (8 районов МАССР) соз-дались серьёзные
продовольственные затруднения. На этой почве ещё осенью значительная
часть колхозников распродала личный скот, создав некоторые за-пасы
хлеба. За последние месяцы эти запасы израсходованы, и часть
колхозни-ков питаются исключительно суррогатами, употребляют в пищу
павший скот, а в отдельных случаях целые семьи по несколько дней не
имеют и суррогатов.
По неполным данным, в обследованных районах 135 семей с
количеством членов от 3 до 11 человек питаются исключительно
суррогатами и падалью. Длитель-ное недоедание привело к сильному
истощению, вызывающему опухоли. Всего по неточным данным (в сторону
уменьшения) в этих семьях опухло 29 человек. Во всех проверенных
районах продовольственную ссуду колхозам начали выдавать в декабре
1936 года и в январе текущего года. Безответственное отношение к
распределению... Во многих сёлах колхозники и учителя вынуждены
ходить за хлебом за 12-20 км. В результате в Инсарском
районе замёрзла колхозница Кривошеева, ходившая за хлебом
в с. Коломасово и в с. Рузаевку.
В г. Саранске у хлебных магазинов устанавливаются очереди
по 500-700 чело-век. В очередях преобладают колхозники
Большеберезниковского, Дубенского, Краснослободского,
Чамзинского районов. В нескольких школах
Зубовополян-ского района срываются занятия в школах, так
как учителя уходят за хлебом в другие селения. Одновременно
увеличивается число пропусков занятий учащими-ся. Имеются факты,
когда дети прекращают занятия и занимаются нищенст-вом (Ельниковский,
Кочкуровский, Зубовополянский и другие районы).
В некоторых сёлах появилась эпидемия сыпного тифа. В селе Старые
Турдаки Кочкуровского района в специально
открытый эпидемический барак на 6 фев-раля 1937 года поступило 11
больных тифом. В колхозе «Труженик», располо-женном в селе
Старые Турдаки, ни одна семья колхозников не имеет хлеба.
Все семьи колхозников, в том числе и председатель колхоза, питаются
суррогата-ми. Весь скот находится под угрозой гибели. Такое же
тяжёлое положение в колхозе имени Крупской
Кочкуровского района.
Среди населения развиты панические настроения и как следствие
усилилось не-организованное отходничество трудоспособных колхозников
и единоличников. Массовый характер приобретают выезды вместе с
семьями. Например, по Ин-сарскому району за три
последних месяца выехало на заработки 2 900 человек, причём только
из двух селений — Русское Коломасово и Гольтяпино.
Необхо-димо отметить, что в этих селениях продовольственные
затруднения носят весьма острый характер. В результате массовых
выездов колхозы этих селе-ний могут не справиться с весенним севом.
По всем сёлам, поражённым продо-вольственными затруднениями,
происходит массовый убой скота, в ряде слу-чаев на продовольствие
обращаются семенные фонды. Обо всех фактах бездея-тельности местных
органов поставлен вопрос в обкоме МАССР».
Если власти пытались уменьшить масштабы голода, то крестьяне более
ёмко ха-рактеризовали его проявления. Сводки перлюстрации писем к
красноармейцам пестрят леденящими душу примерами. Из села
Жегалово Темниковского рай-она писали : «У нас
провал, нет корма лошадям, половина подохли, а которые пока живы, но
работать не смогут, ни одна лошадь у нас пахать не будет». Из
села Атюрьево (районный центр) : «Тут жизнь доходит до
трубы, нет ни хле-ба, ни картошки, и негде купить. Из нашего села
разъехались почти все, дома продали даром, около 200 семей уехали
кто куда».
Из деревни Давыдово Кочкуровского района :
«Сообщаю о своей жизни, жи-вём мы очень плохо, незавидно. Приходится
сидеть без куска хлеба на лебеде. Хотим вербоваться во
Владивосток».
Из села Ромоданово (районный центр) : «Погода стоит
хорошая, пахать ещё не выехали, народу в колхозе осталось мало,
многие с семьями уехали. Красно-горцы все уехали с семьями на
Чёрное море». Из деревни Саловка
Лямбирь-ского района : «В колхозе корма почти никакого
нет, лошади почти все висят на верёвках, и не знаю, что будут делать
в посевную. Вся Саловка в настоящее время голодует».
Из села Ельники (районный центр) : «Ещё пишу про судьбу
народа. Народ у нас здесь сидит почти весь голодный и холодный, нет
ни хлеба, ни дров, ни капус-ты, ни картошки. Одним словом, ничего
нет. Недели по две сидим не евши, неко-торые уже распухли. Вот
судьба нашего народа. Так что многие вербуются на Дальний
Восток, некому будет работать в этом году».
Из села Плужное Ковылкинского района :
«Жизнь плохая, голодовка формен-ная». Из села Большое
Маресево Чамзинского района жена писала мужу :
«Са-жать картошку нам будет плохо потому, что половина лошадей
подохли, а по-ловина висят на верёвках, так что придётся копать
лопатами землю... Отец хочет куда-нибудь уехать, но колхоз не
пускает и паспорт отобрали, так что жить стало очень трудно».
Подобные известия из дома беспокоили красноармейцев, они жаловались
в раз-личные органы и в прокуратуру. Главная военная прокуратура
направляла запро-сы в Мордовию с требованиями поддержать
семьи военнослужащих.
Весной 1937 года ослабленным людям пришлось выйти на поля. Не имея
тягло-вой силы, многие сами впрягались в сельхозинвентарь или
запрягали членов своей семьи : «В селе Веденцы
Атяшевского района единоличник Морозов С. И.
производил пахоту сохой на своей жене и двух дочерях. Вспахал три
сотки уса-дьбы. Затем на них же бороновал... В селе Кочкурово
Дубенского района едино-личник Трубочистов С. А.
пахал на детях школьниках в возрасте от 11 до 15 лет. За что купил
им килограмм конфет. В том же населённом пункте колхоз-ница
Кудашкина X. О. пахала на детях школьниках, также заплатив им
конфе-тами. В селе Кабаеве и других единоличники пахали на
себе».
Даже в такой ситуации народ не терял юмора. В одном из сёл группа,
пахавшая на себе, прикрепила на соху транспарант с надписью :
«Лошадей у нас отняли, рук и ног не заберут». В этом они
ошибались — 27 мая 1940 года прокурор рес-публики «наставлял» :
«За последнее время в некоторых районах МАССР имеют место
случаи пахоты на людях. Особо в Ельниковском и
Старосиндровском районах. Нет ли в этом
контрреволюционного умысла ?.. Если наличие контр-революционного
умысла установлено, виновных привлекать к ответственности на
основании ст. 58 УК».
Контрреволюционный умысел усмотрели и в комментарии учителя
Чеберчин-ской школы Дубенского района И.
И. Знаменского, который в 1937-м следую-щим образом разрешил
спор в учительской по вопросу : является ли лебеда куль-турным
растением ? Знаменский констатировал : «До колхозного строя
лебеда являлась дикорастущим растением, а теперь, то есть после
коллективизации, лебеда является культурным растением и
употребляется вместо хлеба».
Народный юмор был с привкусом горечи, а жизнь переполнена
трагедиями. Го-лод приводил к крайне неординарным поступкам : «В
селе Атяшево Темников-ского района
Раздолькин Иван Дмитриевич на почве
продовольственных зат-руднений перерезал себе горло». Летальные
случаи продолжались и летом 1937-го. 27 июня в селе Салазгарь
Торбеевского района у единоличника Юфкина от
недоедания умерли два сына в возрасте 2 и 9 лет.
Свидетельства крестьян о состоянии тягловой силы заставляют
задуматься над вопросом : с каких площадей в 1937 году получили
относительно неплохой уро-жай в 10,5 центнера ? Сведения о состоянии
посевных площадей показывают их ежегодное сокращение. В 1928 году
валовая продукция зерновых культур соста-вила (в центнерах) 5 971
600, в 1938-м — 5 526 700, в 1940-м — 8 235 500. В принципе зерна в
1938 году получили лишь на 7,5 процента меньше, чем в до-колхозном
1928-м. Тем не менее кардинального улучшения продовольственной
ситуации в Мордовии не произошло : в 1938 и 1939 годах голод
продолжился.
Недостаток продовольствия сказался на демографической и
эпидемической ситу-ации в республике. Численность населения
Мордовии сократилась с 1 194 200 человек в 1937-м до 1188 000 в
1940-м. Голод ослабляет иммунную систему ор-ганизма, и человек
становится более подверженным разнообразным инфекцион-ным
заболеваниям. Как показывает исторический опыт, наиболее подвержены
риску пожилые люди и дети. 27 декабря 1939 года совнарком
Мордовии в пос-тановлении под грифом «совершенно секретно»
констатировал : «Последние дан-ные ЗАГСа говорят о очень высокой
смертности детей от инфекционных забо-леваний (корь, скарлатина,
оспа, коклюш и т. д.), местами превышающей [до] 100 процентов
прирост населения. Особенно плохо в следующих районах:
Арда-товский район Сулодейский сельсовет, в
ноябре родилось — 2, умерло — 6. В Курташинском сельсовете
Атюрьевского района родилось — 7, умерло — 13. В
Чеберчинском сельсовете Дубенского района
родилось — 5, умерло — 9. В Вя-рякушском сельсовете
Мельцанского района родилось — 3, умерло — 15 и т. д.
Считаем такое положение нетерпимым, Совнарком обязывает
предриков (председателей райисполкомов. — А. С.) принять решительные
меры к ликвида-ции инфекционных заболеваний».
Ресурсов для помощи в районах не имелось, и высокая детская
смертность сохра-нялась. В докладной записке от 19 мая 1940 года
сообщалось : «В Саранском районе детская смертность
составила 38,2%». Даже почти 40-процентная дет-ская смертность
не вызвала экстраординарных действий власти. В республике властвовал
тиф, и его не удалось победить вплоть до начала Великой
Отечест-венной войны : «В январе 1940 г. сыпной тиф
имелся в 17 районах». После 22 июня 1941-го эпидемическая
ситуация ухудшилась из-за условий военного вре-мени.
Голод и болезни даже тюремные условия делали более привлекательными,
чем жизнь на свободе. Жительница села Чукалы Игнатовского
района М. С. Ерзю-кова, вернувшаяся в апреле 1939-го
из мест заключения, говорила : «Нужно об-ратно какое-нибудь
преступление совершить и опять посадят в тюрьму, пото-му что там
хлебом кормят, а то в деревне с голоду погибнешь». Население
ста-ралось использовать все легальные средства для переезда в более
благоприятные районы, благо в тот период проводилась организованная
вербовка населения для освоения малообжитых территорий СССР. Нарком
внутренних дел Мордовии Н. В. Красовский писал на имя
секретаря обкома ВКП(б) : «Поступает много заявлений колхозников
с просьбой о переселении. Прошу выявить количество хо-зяйств, и из
каких районов переселять в 1938-1939 годах».
Власти задумались о необходимости помощи населению продовольствием
дос-таточно поздно. Только 24 июня 1939 года мордовский совнарком и
обком при-няли совместное постановление «О продовольственной ссуде
для колхозов МАССР». Поскольку 1939-й оказался ещё более
тяжёлым, мордовские власти уже 3 декабря 1939 года забили тревогу,
приняв постановление «О положении с семенами для весеннего сева 1940
года и зернофуражом». Симптоматично, что в первую очередь власть
беспокоилась о технических вопросах, а не о людях. На
производственные нужды центральная власть откликнулась :
Совнарком СССР 7 мая 1940 года отпустил колхозам МАССР
«семенную ссуду для весеннего сева 1940 года в размере 4 000
тонн яровой пшеницы и 800 тонн проса».
Имеются косвенные сведения, что голод, или продовольственные
трудности — по терминологии тех лет, охватывал не только Мордовию.
Население в поисках выхода высаживало «голодные десанты» в крупные
близлежащие города, актив-но развивалось «мешочничество», спекуляция
и т. д. 29 февраля 1940 года СНК РСФСР принял
постановление «О борьбе с очередями в г. Горьком», где
ука-зывалось : «Обязать председателей облисполкомов Кировской,
Рязанской, Ива-новской; Совнаркомы
Мордовской, Чувашской, Марийской АССР
категориче-ски запретить председателям и секретарям сельсоветов и
колхозов выдачу на-селению всякого рода справок и документов для
поездки в г. Горький с целью за-купки продовольственных
товаров. Привлекать нарушителей к строжайшей ответственности...
Принять меры в выявлении лиц, занимающихся скупкой и спекуляцией
продовольственных товаров и привлекать их к административной и
уголовной ответственности...».
В апреле 1940-го Берия докладывал Сталину и
Молотову : «По сообщениям ря-да УНКВД республик и
областей, за последнее время имеют место случаи забо-левания
отдельных колхозников и их семей по причине недоедания». В числе
нуждающихся в помощи перечислялись Киевская, Рязанская,
Воронежская, Орловская, Пензенская,
Куйбышевская области, Татарская АССР. «Прове-дённой
НКВД проверкой факты опухания на почве недоедания
подтвердились». Колхозники указанных регионов ели мясо из
скотомогильников, подсолнечный жмых и другие суррогаты, бросали
работу и уезжали в другие районы.
Приведённые материалы подкрепляют мнение [ряда историков], которые,
про-анализировав предвоенное положение советской деревни, заключили,
что «фак-ты свидетельствовали о начале глубокого кризиса
колхозного строя в СССР, и если бы не война, то не исключено,
что его радикальное реформирование стало бы неизбежным, так же как
и существующего политического строя. Вторая мировая война остановила
этот процесс, «законсервировала» колхозы и ста-линский режим, создала
миф о так называемых «преимуществах колхозного строя», обеспечивших
советскому народу Великую Победу». Ретроспективный
взгляд на экономическое положение деревни в 1930-1940 годы прошлого
века приводит к неутешительным выводам. Фактически можно говорить
не об од-ном-двух годах голода, а о более чем десятилетнем периоде
хронического недо-едания («латентный голод») с 1936 по 1947 год.
А. Солдаткин, г. Саранск
Опубликовано в журнале "Родина", № 6, 2008 г.
См. на нашем сайте о голоде 1936-37 гг.
в Мордовии также
в воспоминаниях И.Сибиряка
Назад на страницу
История коллективизации в Мордовии и
в районе в документах |