СИЯЖАР

Сказ одиннадцатый

В час, когда заря располыхалась
И постерла звезды с небосвода,
Все мужчины Гайрусы сошлися
Посреди села. Шумела площадь —
Люди, словно тесный бор, стояли,
Все с оружием — мерцали пики
И вразброд позвякивали сабли.
Люди перешептывались робко,
Озабоченные, ожидали —
Кто их поведет на Алаяра.
Кто же? Некому на бой вести их.
Нет ни Дуболго, счастливой силы,
Нет и Сырезя, чью храбрость помнят.
Сияжар? Неустрашим, но молод.
Пичегай? Старейшина стал дряхлым.
Он умел молебствиями править,
Был наставником золотоустым,
Но меча и не держал ни разу,
Не натягивая в жизни лука,
Не убил стрелою и вороны.
— Что же? — недоумевали люди,
Волновались. — Долго ждать? Пора бы
Алаяра раздавить, как слизня.
— А иначе нас, как куропаток,
Алаяр взбесившийся ощиплет... —
В этот миг на потном иноходце
Вестовой от сторожей примчался.
— Слушайте, старейшины! К нам снова
Горе приближается, как туча.
Перешел уже Суру по броду
Алаяр с отрядом. К нам идет он!
Что же тут вы топчетесь на месте?

И опомнился тревожно старый Пичегай. —
Друзья, скорее в седла!
Не дадим к селу врагу прорваться!
Все за мной! — И тронули поводья
Молодцы, к Суре поворотились.

Вырвался вперед на аргамаке
Сияжар, за ним Гамзур, а следом
На гнедом коне Бурнай стремился,
Боль недавних ран превозмогая.
Все скакали к месту, где ногайцев
Видели посты сторожевые.
Пыль из-под копыт плыла хвостато.

Все остановились подле леса,
Смотрят вдоль опушки. По дороге
Им навстречу движутся ногайцы.
Ближе, ближе... Будто на ладони
Видны пешие и верховые.
Не стреляют. Как-то странно, тихо
Движутся, спокойно, словно воры.
Войско Пичегая затаилось,
Приготовило оружье к схватке.
Вдруг послышались мордовской песни
Радостные переливы, будто
Серебро бубенчиков звенело,
Будто заиграли лес и поле...
Все узнали нежный голос Нуи,
Голос мягкий ласковый Витовы.
Что за чудо? Что за наважденье?
Ну я и Витова? Да откуда?
Посмотрели все на вестового,
Что примчался с вестью о ногайцах.

Ожидающие удивились
Пуще прежнего, когда к ним близко
Подошел отряд вооруженный.
Впереди ступали по дороге
Два коня бок о бок. Два высоких,
С гору Давол. Первый конь был сивый,
Чуть приплясывая, шел враскачку.
А на нем верхом из сильных сильный,
А на нем в седле из добрых добрый,
Из красивых молодцев красивый,
Богатырь незнаемый доселе.
Шлем его посвечивает солнцем,
И кольчуга вся блестит, как будто
Сотканная из лучей. И круглый
Щит, как полная луна, ошую.
Меч широк, почти до земли виснет,
Пика молнией вонзиться хочет
В толстый дуб, стоящий при дороге.
Конь потряхивает важно гривой,
Как река Сура волной косматой,
Уши чуткие играют дрожью,
А глаза мерцают, как зарницы.
Впереди седла у самой гривы,
Будто ягодка, сидела Нуя,
Свет-красавица, дочь Пичегая,
Пела песню о земле родимой
И букет цветов в руке держала.

Рядом, на другом коне, на карем, —
Верный друг его, из сильных сильный,
Богатырь лихой, из добрых добрый,
У него такое же оружье,
У него такая же кольчуга,
И такая ж участь боевая.
Впереди него, у самой гривы,
Тоже красна девица сидела,
Ласковая, милая Витова
И подружке Нуе подпевала.

А за ними — воины с оружьем,
Люди пешие и верховые,
Женщины, мужчины — вперемежку,
Славные невестки Пичегая
И соседки их, односельчанки,
Вертян с Пижаром с боков — верхами,
Добрые два сына Пичегая,
С ними парни, их односельчане,
Все на лошадях. Ведут ногайцев,
Тех, что подло так на них напали
И готовы были увести их
На торги, чтобы продать там в рабство.
Но судьба переменилась круто, —
И теперь жестокие ногайцы,
Сброшенные с лошадей, дорогу
Мерили ногами... Два отряда
Сблизились — и радость опьянила
Старого седого Пичегая.
Два коня остановились сразу,
Нуя быстро соскочила наземь
И на шее у отца повисла.
И Витова соскочила наземь,
К своему родному подбежала.
Сколько слез и сколько ликованья!
Пичегай растроган и растерян,
Подошел к богатырям и молвил:
— Вы спасли родных и близких наших!
Так кому же поклониться низко,
От души кому сказать спасибо?
Кто вы? Как вас величают, други?
— Это русские! — сказала Нуя. —
Этот, что на сивом, добрый Слава,
Этот, что на карем, звать Вольгою,
Из Руси они пришли с дружиной.
И когда повязанных нас гнали
По лесу поганые ногайцы,
Плакали мы тяжкими слезами,
Убивались — и, на счастье наше,
Русские случились недалеко,
Услыхали плач — и прискакали,
Увидали нас — и на поганых
Кинулись с оружьем и отбили,
Выручили всех нас из неволи. —
Пичегай прижал ладони к сердцу,
Всей дружине русской поклонился.
— Молодцы Руси, примите наше
Пребольшое братское спасибо!
За отважную за доброту нам
Чем же одарить вас, удалые?
Что попросите, то и дадим вам,
Претворившим наше горе в радость. —
Слава перемолвился с Вольгою
И в усы лукаво улыбнулся.
— Если бы вы баню истопили,
Веником попарились мы славно б...
Опосля попробовали б пуре,
Говорят, оно у эрзи хмельно.
Отдохнуть бы стоило немного,
Растянуться на сухой соломе,
Кости отошли бы от истомы. —
Так въезжайте в Гайрусу гостями,
В наше хлебосольное селенье, —
Пичегай повел рукой радушно, —
Будет баня, будет стол и пуре!

У околицы они остановились.
Из домов повысыпали люди,
Из окрестных сел спешили толпы,
И на берегу Суры мордовской
Стало тесно и широкошумно.
Вдруг все расступились — и возникла
Перед Славой мать спасенной Нуи
И его коню с седою гривой
Благодарно поклонилась в ноги.
Тут бы песни петь, затеять игры
В честь счастливого исхода горя,
Но, как вихри, вестники тревоги —
С трех сторон примчались вестовые.
Сообщили: «Алаяр кровавый
Вновь в лесах мордовских объявился.
У засек сторожевых он рыщет,
С ним людей, ну, как в лесу деревьев,
Он, должно, готовит нападенье...»

Обратился Слава к Пичегаю:
— Что за Алаяр, что за насильник? —
И старейшина ответил Славе:
— Враг наш лютый. Он — мурза ногайский.
Дом, что крепость, у него на Волге,
И оттоль набеги совершает...
Им пленен обманом, брошен в яму
Дуболго, наш богатырь мордовский,
Жертва подлости и вероломства. —
Пичегай хотел рассказ продолжить,
Но прервал его глубокий старец
Жуварма, старейшины родитель,
Подошедший тихо с внучкой Нуей.
— Сын мой Пичегай, ты ныне главный,
А не можешь повести на битву,
Ты молебствиями правишь лучше.
Не с руки тебе вожденье войска.
Сын мой, до добра не доведут нас
Нерешительность и ожиданье,
Это разореньем угрожает
Гайрусе, обапольным селеньям.
Кровожаден Алаяр и злобен,
Нам его не остеречь молитвой,
Нам его не упросить мольбою,
Золотом — и тем не откупиться.
Пристальней взгляни на Сияжара,
Разве в бой не может повести он?
На Суре теперь он самый сильный,
Самый смелый, самый храбрый парень.
И, оборотясь лицом к народу,
К воинам, взволнованно стоявшим,
Жуварма что было силы крикнул:
— Молодцы, а почему в сраженье
Вас не повести бы Сияжару?
Сын любимый Дуболго, он с вами,
Верю, уничтожит Алаяра.
— Сияжар! Пойдем за Сияжаром! —
Жуварме откликнулись, как эхо,
Сотни зычных глоток. — Мы готовы!
Мы с ним одолеем негодяя!

Пичегаю от многоголосья
И приверженности к Сияжару
Тяжело, не по себе вдруг стало.
И глаза старейшина потупил,
Голова седая наклонилась.
Понял он, молебствия творивший,
Знавший как пять пальцев ритуалы:
Кто мечом в сраженье не владеет,
На того надеяться не могут.

Слава видел, что происходило,
Как душа народная кипела...
— Славные старейшины! — сказал он, —
Люди Гайрусы-села! — добавил, —
Выслушайте и не обессудьте.
Через здешние леса густые
Мы идем на берега Свияги,
Посланы царем Иваном Грозным
Супротив ногайцев... Может, вместе
Выгоним мы недруга отсюда?
Сияжар за всех парней ответил:
— Мы пойдем всегда бок о бок с вами,
Через реки бурные — мы с вами,
Сквозь огонь бушующий — мы с вами,
Как один, плечо к плечу, — мы с вами,
Не попятится никто из эрзи!
— Не попятимся! — вскричали парни.
— Ни на пядь! — рвалось из сотен глоток.
— Сообща в непримиримой битве
Голову снесем мы Алаяру! —
Мудрый старец Жуварма седую
Бороду раздумчиво огладил,
Брови вскинул, обратился к Славе:
— От всего народа я прошу вас,
Будьте старшими в бою великом,
Будьте братьями народу эрзи,
Честным сыновьям его и внукам,
Правнукам веселым и отважным.
Пусть всевышний в предстоящей сече
Всем вам — русским, эрзе, — сил прибавит,
Чтобы вы неуязвимы были,
Чтобы вы непобедимы были,
Чтобы Дуболго освободили,
Здравыми бы в Гайрусу вернулись! —
Мудрый старец поклонился Славе,
И его широкий меч булатный
Он поцеловал благоговейно.
Мудрый старец обнял Сияжара,
И его эрзянский меч каленый
Он поцеловал благоговейно.
— Жаль, что баню истопить не время.
Враг не дремлет! — Жуварма промолвил. —
Женщины! А вы еду готовьте,
Накормите молодцев досыта!
Старики, вы принесите пуре.

И откуда что взялось! Волшебно
На поляне, цветшей узорочьем,
Стол накрыли, задымились яства,
Соты с медом с пасеки прислали,
Бочки пуре крепкого открыли,
Угощали молодцев радушно,
Во серебряных ковшах им бражку
Красные девицы подносили,
На подносах золотых им яства
Нежные молодки подавали.
Пичегай сам разливал им бражку,
А невестки потчевали медом.
Пили-ели и Вольга и Слава,
Пили-ели воины дружины,
Пили-ели Сияжар с Бурнаем
И Гамзур, усердно, честь по чести.
Мудрый Жуварма лишь улыбался,
Глядя на согласное застолье.
А Вольга искал Витову взглядом,
И Витова взглядом отвечала,
Издали друг другу улыбались.
Ах, улыбки — тайные подарки!
А когда шла мимо с блюдом яства,
Он ей слово ласковое молвил.

Все насытились. Запели песни.
Солнце с полдня тихо покатилось.
Вестовые снова прискакали,
С горечью сказали Пичегаю:
— Алаяр к Суре подходит с войском.
Молодцы переглянулись мигом,
Поднялись из-за стола все разом,
Как дубы, сильны, широкоплечи.
Давол — древняя гора — с испугом
Ветками дерев зашевелила.
Вышли стройные они — и сосны,
Что росли недалеко издревле,
Будто с завистью на них глядели,
Все же молодцам добра желали...

Надевали молодцы доспехи,
Проверяли грозное оружье,
Оседлали скакунов, чье ржанье,
Будто гром, раскатывалось в небе.
Только младший сын Анжая струсил,
На болезнь какую-то сослался,
На Андямо искоса взглянули
И отправили домой с присловьем:
«Гадкая бурьян-трава не радость,
Только засоряет чисто поле».
А Витова, нежная Витова
Подошла к Вольге, взялась за стремя,
И платок шелковый подарила,
Ею ярко вышитый с любовью,
И зеленую баскую ленту
В гриву скакуна вплела на счастье.
И взлетели лихо парни в седла,
Гикнули — да так, что долго эхо
Целый день под небом раздавалось.
И ударили копыта в землю,
И через Суру перемахнули,
В дальние леса помчали кони
Сияжара, и Вольгу, и Славу,
И Гамзура, и Бурная, с ними
Воинов и русских и эрзянских,
Чтоб мечи каленые обрушить
На врага, на головы ногайцев,
Чтоб не дать ступить на землю эрзи
Волчьему насилью Алаяра.
Гайрусу томило ожиданье.
Сестры, жены, матери и дети
Слышали, казалось, крики битвы...
Старый Жуварма молился богу,
Помощи просил и силы духа,
Помощи — в борьбе с врагом коварным,
Помощи — в борьбе за все родное:
За леса, за земли, за деревни,
Чтоб спасти от гибели народ свой.

Мордовский фольклор

На первую страницу