Республика Мордовия

 Историко-этнографический сайт

 

ЛИТЕРАТУРНОЕ ТВОРЧЕСТВО ЗУБОВОПОЛЯНЦЕВ

Ждём новых произведений от зубовополянцев и выходцев из района, а посетителям сайта желаем получить эстетическое удовольствие от чтения их.

На предыдущую страницу    На следующую страницу

Сергей Оленин,
выходец из Зубово-Полянского района,
Московская область

УЧИТЕЛЬ ИЗ ШАЦКА

 

Обер-офицер и рядовой русской армии. Середина XVIII века.

У полковника Сухотина со вчерашнего вечера было дурное настроение. И было от чего : ближе к вечеру из Конобеева прискакал казак с рассказом, что десятка два ушлых людей на нескольких лодках приплыли ещё затемно в деревню и пограбили её. Трёх мужиков при этом сильно побили, не-известно оклемаются ли. А сегодня утром пришла бумага из столицы по его делу с помещицей Челищевой : Капитолина Челищева, вдова отставного капитана Челищева, жила не-далеко от Шацка в своём поместье, и Сухотин судился с ней за изрядный кусок строевого леса.  Дело вначале, как под-сказали ему писари, обещало быть лёгким, но у Челищевой, столбовой дворянки, внучатой племянницы князя Гагарина, оказались в столице связи, и вот в бумаге из правительст-вующего Сената задавались дополнительные вопросы по де-лу. И, судя по постановке их, дело начало склоняться в поль-зу Челищевой.

Сухотин сидел в Шацке уже пятый год. Он командовал мес-тной крепостью и командой солдат, состоявшей из несколь-ких десятков рекрутов, казаков и пушкарей. Крепость, пост-роенная лет за двести до этого и бывшая важным  военным   пограничным  городком,  отпугивавшим татар и калмыков, теперь уже потеряла своё пограничное значение и  солдат-ская  команда  находилась  в  ней лишь как острастка для во-

ров, беглых и прочих разбойников, каковые водились в Шацкой провинции в немалом количестве. 

Сухотин ещё раз повертел в руках гербовую бумагу из Санкт-Петербурга, потом неприязненно взглянул на писаря, который с почтительным видом стоял в стороне, ожидая указаний :

— Ну, что, чернильная твоя душа ? Подвели своего благодетеля ? А что обещали ? «В один момент дельце обтяпаем,» — скривился полковник, изображая манеру говорить подъячего Алексашки, кото-рый состоял на службе при крепости, а значит и при полковнике. — Вот и обтяпали ! Теперь сообра-жайте, что отписывать в Сенат будете…  Да соображайте крепко, чтоб в этот раз без всяких неожидан-ностёв. А не то я вас… — Сухотин потряс кулаком и сделал неопределённый фигурный жест, позволя-ющий представить, как круто он обойдётся с провинившимися. Потом протянул бумагу к почтительно приблизившемуся писарю :

— К завтрему с Алексашкой напишите вчерне, потом мне покажете до перебеливания.

Взяв бумагу, писарь ещё раз поклонился полковнику и вышел, осторожно прикрыв за собой дверь.

Полковник вздохнул и взял стоявший рядом с ним на скамье ковш с квасом. Сделав несколько глотков, утёр усы и опять тяжело вздохнул. Бумага по делу с Челищевой не шла у него из головы. Зловредная помещица старалась представить тяжбу с ним, как злоупотребления полковника, и если ей удастся вы-играть её, то это может сказаться на его судьбе.

В сенях раздался шум. Полковник недовольно повернулся к дверям. Дверь медленно приоткрылась, и в горницу с опаской всунулось усатое лицо дежурного солдата. Он несмело взглянул на полковника :

— Вашескородие, дозвольте доложить…

Полковник нетерпеливо махнул рукой :

— Ну, что там ещё ?

— Вот… человек явился.

— Какой ещё человек ?

Сухотин встал и зашагал к двери.

Солдат распахнул дверь и посторонился. Из-за его спины появился высокий худощавый мужчина в по-ношенном сюртуке. В руке он сжимал шапку. Увидев полковника, он почтительно поклонился и вы-прямился. Из-под длинных с проседью волос, скреплённых тесьмой, идущей вокруг головы, на полков-ника прямо смотрели два глаза. В них не было видно страха, и всё выражение лица прибывшего не вы-ражало угодничества, к которому привык полковник.

Сухотин хмуро окинул его взглядом, потом сделал рукой жест, позволяющий войти. Человек перешаг-нул порог и, откликаясь на вопросительный взгляд начальника крепости, тиская шапку, начал почти-тельно, но спокойно говорить :

— Ваше высокоблагородие, дозвольте доложить. Тимофей я, Анисимов. Прибыл в Шацк для прожива-ния. Я знаю грамоту и могу быть полезным в ревизии. А нет — так могу ребятишек учить грамоте. Имею не то разрешение.

Полковник продолжал хмуро глядеть на вошедшего. При последних словах вскинул голову :

— Разрешение ? Кто дал ? Откуда пришёл ?

Тимофей полез рукой за пазуху :

— Ваше высокоблагородие, я с семьей, с малыми детишками пришёл из Мытищ, там жил в деревне по-мещицы Гончаровой, учил детей грамоте. Вот мой докỳмент.

Он протянул полковнику потёртый пергаментный лист бумаги. Тот двумя пальцами взял, и отстранив, стал с брегливым видом читать :

«Свидетельство. Настоящим удостоверяется, что податель сего, Тимофей, сын Анисимов, находился в Московской цифирной школе с генваря 1719 года от р.Х. до мая 1726 года от р.Х….» Далее в свиде-тельстве перечислялись науки, которым обучался Тимофей : арифметика, письмо, закон божий и дру-гие. Заканчивалась бумага фразой о том, что ему «… дано разрешение обучать грамоте».

Сухотин, поглядывая на визитёра, прочитал бумагу несколько раз. Потом спросил :

— Так что ? Все эти годы после цифирной школы и жил у Гончаровой ?

— Точно так, ваше высокоблагородие. Почти всё время. Она сдавала мне дом в своей деревне. А я учил её детей. И детей подъячих. И чтению, и письму, и цифири, и геометрии. А зимой, бывало, с их позволения и деток ихних крестьян грамоте учил. Почитай двадцать годков эдак.

Сухотин слушал с недоверчивым видом. Учил крестьянских детей ? Это что-то новенькое… Да и тот ли он человек, за которого себя выдаёт ? Много что-то последнее время всякого бродяжного люду раз-велось. Бродяжничают, воруют, смуту наводят… Полковник положил бумагу на лавку и, заложив руки за спину, вперился вглядом в глаза Тимофея, который, рассказывая о своей жизни, глядел на полков-ника с почтением, но спокойно. 

Неожиданно лицо полковника оживилось, видно было, что ему пришла в голову какая-то мысль. Он крикнул :

— Эй, кто там ?

Дверь тотчас отворилась и заглянул тот же солдат.

— Ну-ка, кликни мне Алексашку, — не глядя на него, приказал полковник. Солдат закрыл дверь, за ней послышались оживление и топот.

Через несколько минут дверь вновь открылась и в помещение вошёл-перетёк через порог невзрачного вида щупленький человек с беспокойным бегающим взглядом. Он вкрадчиво улыбался, глядя на пол-ковника. Это был подъячий (чиновник) по имени Алексашка, приписанный к Шацкой крепости.

Полковник протянул ему свидетельство Анисимова :

— Ну-ка, почитай. Сдаётся мне, что бумага поддельная.

При этих словах в глазах Анисимова промелькнул страх. А Алексашка, мельком взглянув на него, взял бумагу и углубился в чтение. Потом несколько раз перевернул её, потом, подойдя поближе с маленько-му окошку с вставленным в него куском слюды и поднеся бумагу к глазам, стал внимательно рагляды-вать синюю печать. Потом поглядел на Анисимова, на полковника и кивнул головой :

— Ясное дело — поддельная, ваше высокоблагородие. Печать смутная.

Полковник ещё больше нахмурился и с угрожающим видом подошёл к Анисимову :

— Ах ты, собачий сын, обмануть хотел ! Ну, теперь попляшешь !

Тимофей со страхом переводил взгляд с полковника на подъячего. Потом поднял руку и перекрестился:

— Господом нашим клянусь, подлинное свидетельство. Семь лет учился я в Московской школе. Бума-га подлинная.

Но полковник уже не слушал его. Он рывком открыл дверь :

— Вызвать караул ! В холодную его !

В сенях поднялась суета.

Бледный Тимофей продолжал креститься :

— Да разве посмел бы я ? Да у меня жена и детки малые. Христом Богом умоляю — подлинная бумага !

В помещение, грохоча прикладами, ввалились три солдата. Полковник показал на Тимофея :

— В колодки его и в холодную !

Солдаты схватили визитёра под руки и поволокли на улицу.

* * *

Капитанша Капитолина Челищева, женщина лет за сорок, ещё не старая и энергичная, в домашнем ка-поте и турецких тапочках на босу ногу, сидела перед письменным бюро, рассматривая и перебирая бумаги и письма. После смерти мужа она сама вела хозяйство, чем отличалась от своих соседей-поме-щиков, в большинстве своём предоставивших заботы по поместью старостам — кто победнее — или управляющим — кто побогаче. Челищева по числу душ — а их у неё было за 300 в сельце Благодатном, где она проживала, да около 200 в деревне под Нижним Новгородом — принадлежала к помещикам средней руки. Кроме деревень с землёй у неё были небольшие лесные угодья в Шацкой провинции. За один из этих кусков леса у ней уже второй год шла тяжба с начальником Шацкой крепости полковни-ком Сухотиным. В основе тяжбы, неожиданно возникшей после смерти мужа лежали показания — по-лученные обманным путём, как она полагала — разорившегося и вскоре после подписания этих лжи-вых бумаг упавшего с перевернувшейся брички в пруд и утонувшего помещика Н.

Челищева ненавидела Сухотина. Его боялись и ненавидели многие — он мог любого «подвести под мо-настырь». И подводил : недаром спустя пять лет после назначения в Шацк он владел уже не одной сот-ней душ в провинции. Но Челищева не только ненавидела, но и деятельно боролась с ним. И довольно успешно — её дело уже дошло до правительствующего Сената, и там начали сомневаться в полковни-ке. И Челищева старалась подлить горючего в разгорающееся пламя этих сомнений.

В это утро она изучала письмецо от некоего Тимофея Анисимова. Письмецо вчера привёз её приятель, помещик Ошкин, постоянно живший в Шацке. У него были знакомые в крепости, которые передали ему записку от закованного в колодки и сидевшего уже пятый месяц в крепостной тюрьме Тимофея. У любого деспота в подчинении найдутся недовольные им подчинённые, которые рады будут насолить хозяину. Вот и Тимофею шепнули, что есть недалеко от Шацка барыня, которая оказалась не по зубам начальнику. Тимофей смекнул, что она рада будет содействовать ему, если его дело может повредить полковнику. Он через тех же недовольных шептунов передал ей письмо, которое попало к его жене, нашедшей вместе с детьми угол у местного ямщика — им было не привыкать ютиться у посторонних, своего жилья  у них никогда не было. Жена же, осторожно порасспрашивав обитателей крепости и горо-жан, узнала о приятельских отношениях Ошкина с Челищевой и, однажды явившись к нему на под-ворье, упала на колени, прося передать письмо помещице.

Челищева ещё раз перечитала письмо, ища подвоха. На клочке серой бумаги было неровным почерком, но грамотно написано :

«Матушка государыня, Христом Богом нашим прошу тебя помочь несчастному и его семейству. При-шёл я с тремя детками малыми в Шацкий в надежде заработать деньгу малую и построить избу для се-мейства, а попал в кабалу, в какой доселе не был. Окончил я в Москве тамошнюю цифирную школу и  девятнадцать лет обретался недалеко от Москвы, обучая деток дворянских и крестьянских грамоте и счёту, и живя по чужим углам. Прослышав же, что в Шацкой провинции проводится ревизия и наде-ясь, что грамотному человеку найдётся работа в этом государевом деле, решил податься в эти края в надежде заработать больше. Полковник же, начальник местный, веры свидетельству, данному мне в цифирной школе не имея, аресту меня подверг. Били меня батогами не единожды, требуя признания в поддельности документа. Полковник грозится объявить меня вором и сослать в Сибирь. Мочи моей бо-лее нету. Полковник послал бумагу в Москву затребовав подтверждения подлинности свидетельства, но чую я, что бумага сия ходить долго будет. Да и послана ли она ! Истинное же намерение полковника в том, что хочет он объявить меня беглым и записать в свои крестьяне меня и мою жену с детками, о чём мне шепнули люди добрые… Матушка государыня, узнав о твоём милосердии и правдолюбии, умо-ляю и Христом Богом прошу — защити меня с моими чадами возлюбленными, пропадут они. Объяви, что я твой и записан за тобою. Есть государев указ и если ты объявишь, что я дворовый твой, то должен будет полковник освободить меня. Ради деток моих малых прошу, прими участие в судьбе их. Всю жизнь будем я и они тебя благославлять».

Челищева задумалась. Согласись она взять сторону Анисима, это означало новую тяжбу с полковником. Не очень-то хотелось ей снова общаться с подъячими, ездить в Шацк на судебные заседания, заводить новую писанину… Но письмо несчастного тронуло её. И полковнику уж очень хотелось насолить… И капитанша приказала закладывать сани.

* * *

Полковник Сухотин рвал и метал. Подчинённые старались не показываться ему на глаза — увидев их, он начинал рычать и ругаться, мог и пинка дать или оплеуху подвернувшемуся под руку отвесить. У полковника были основания для плохого настроения — опять Челищева подложила ему свинью : за-явившись в канцелярию города, она оставила заявление, что в крепости незаконно содержится её дво-ровый человек Тимофей Анисимов и потребовала его освобождения. Челищева была дворянкой и её слову нельзя было не верить. Тем более, что года полтора назад был издан царский указ «О засвиде-тельствованной свободе относительно избрания места жительства." Согласно этому указу, даже если были утеряны бумаги о праве собственности на крестьян, можно было доказать, кто они и кому при-надлежат. И вот именно на этот указ и ссылалась Челищева. Полковник, который был уже почти уве-рен, что удастся сломить Тимофея и записать его в свои крепостные, опять терпел поражение. И опять от Челищевой ! Полковник заскрежетал зубами : «Ну нет, чертова баба ! Опять судиться будем ! Небось мои бумагомараки найдут какую-никакую параграфу в указе, и Анисимов будет-таки за мной !»

Он открыл дверь и приказал привести Тимофея. Вскоре Тимофей, бледный и худой, едва передвигаю-щий ноги в колодках, медленно переступил порог и поклонился полковнику, сидевшему, развалясь, на скамье. Рядом сидел неизменный Алексашка.

— Ну, собачий сын, — начал полковник, злобно глядя на Тимофея, — расскажи, поведай нам, когда ты служил у Челищевой ? И почему доселе не говорил об этом ?

По лицу Тимофея, понявшего, что письмо его дошло до адресата и возымело своё действие, тенью мелькнула радостная улыбка, которую он не смог скрыть и которая не осталась незамеченной полков-ником. Тот побагровел :

— Рано радуешься, каторжник.  Ещё посмотрим, у кого ты служил и кому служить будешь !

Тимофей поклонился :

— Ваше высокоблагородие, не гневайтесь, что скрыл от вас правду. Договор имел с Челищевой, что от-пускает она меня на оброк. Но теперь, видно, опять придётся у неё служить.

Покрасневший полковник, подойдя к Тимофею, со всего размаха ударил его по лицу. Из разбитого носа потекла кровь. Тимофей стал подолом рубахи утирать лицо. Сухотин приказал увести арестанта.

* * *

Через два дня приехала Челищева и снова потребовала освободить своего человека. Полковник объ-явил ей, что собирается судиться с ней, но всё-таки приказал Тимофея расковать и освободить.

На следующий день после освобождения, несмотря на слабость — сказывалось пятимесячное сидение в цепях в холодном сарае — и зимний холод, Тимофей пешком отправился в Благодатное. Он пришёл туда к вечеру и попросил Челищеву принять его. Помещица тотчас же приказала принять его — ей бы-ло любопытно посмотреть на человека, в судьбе которого она приняла участие.

Войдя в залу, Тимофей увидел одетую в зимнюю кацавейку, обитую мехом, слегка полноватую женщи-ну средних лет со здоровым цветом лица. Она стоя встретила Тимофея, который поклонился ей глубо-ким поклоном прежде, чем заговорить. Он испытывал неподдельное волнение, его глаза горели, мороз-ный румянец на исхудалом лице пылал.

— Матушка благодетельница, — начал он, — позволь поблагодарить тебя за христианское милосердие. Господь вознаградит тебя за сострадание к моим деткам.

Он долго изливался в изъявлении благодарности. Челищева слушала его не без удовольствия. Потом, пригласив сесть, стала распрашивать о его прежней жизни, об учёбе в Москве, о семье. Встреча закон-чилась составлением плана, как закончить дело с Сухотиным. Потом помещица приказала накормить его и устроить на ночёвку. Утром Тимофей уехал с обозом товаров, отправленным деловитой помещи-цей на ярмарку в Рязань.

* * *

Тяжба с Сухотиным о признании Анисимова дворовым человеком Челищевой тянулась не один месяц. Не один раз помещица приезжала в Шацк для дачи показаний, не один раз к ней приезжали судейские. Всё это время Тимофей неотлучно жил с семьёй в городе в снимаемой им избе. Прослышав о том, что он учитель и невзирая на отсутствие отнятого у него полковником Сухотиным свидетельства на право преподавания, его стали приглашать к своим детям приехавшие в город на зиму из своих имений не-сколько местных помещиков. Обучал он вместе со своими детьми и детей местных жителей. В про-грамму обучения, как это было принято, входило чтение, письмо, счёт. За эту зиму, весну и лето Тимо-фей обучил грамоте несколько десятков детей. Некоторые из них продолжили затем учёбу в Москве, Рязани, Тамбове. Ближе к лету пришло известие, что суд признал его за Челищевой. Помещица была рада. Через месяц она написала Тимофею вольную. А ещё через некоторое время пришла бумага из Москвы, подтверждающая подлинность свидетельства Анисимова, и он уже спокойно стал работать учителем. Он работал в Шацке несколько лет, обучив сотни детей, которые разъехались по всему краю.

Тимофей Анисимов был первым дипломированным учителем в нашем крае, начавшим здесь свою просветительскую деятельность более двухсот пятидесяти лет назад.

Примечание : рассказ основан на реальных событиях, все фамилии и имена — подлинные.

Август 2005 г.
@ С.Оленин

На первую страницу
На страницу История школ района
На первую страницу с творчеством зубовополянцев
На предыдущую страницу с творчеством зубовополянцев

На следующую страницу с творчеством зубовополянцев

Hosted by uCoz