|
Кент не был на Земле пятнадцать лет, бесконечно долгих и однообразных
пятнадцать лет. За это время он забыл цвет земного неба, забыл, как
пахнет лес после дождя, забыл, какой звук издает река, много миль
несущая свои прозрачные воды, прежде чем смешать их с морскими волнами.
Все эти годы вместо забытого неба Земли он видел черную мглу космоса,
вместо ласкового земного солнца — громадные чужие звезды, несущие
огненную смерть своими испепеляющими все живое луча-ми, вместо зеленого
леса Земли, пахнущего хвоей, прелыми прошлогодними листьями —
непроходи-мые, вызывающие сравнение с преисподней, джунгли невероятно
далеких и совершенно непохожих на родную Землю планет, вместо земных
морей, несущих теплые ласковые волны на заполненные людь-ми пляжи —
океаны расплавленных металлов и ржавые топи непролазных болот,
насыщенных чудо-вищной радиацией. Его жизнь, оставшаяся за барьером этих
пятнадцати лет, воспринималась, как жизнь другого, непохожего на него
человека.
Кент не мог, как ни пытался, совместить эти две свои жизни, не мог
заставить поверить себя, что он, преждевременно постаревший, оставивший
в космосе свое здоровье, был тем Кентом, который жил на Земле пятнадцать
лет назад. От той жизни у него сохранились затуманенные временем
воспоминания, может быть, неясные ещё и потому, что их заслоняли
последние пятнадцать лет.
В памяти вдруг возникло лицо Дженни. Милая, родная, удивительная Дженни.
Разве можно забыть ее глаза ? Да, Кент забыл цвет земного неба, но скоро
он увидит его и вспомнит. А вот забыть глаза Джен-ни невозможно !
Невозможно потому, что тогда незачем возвращаться на Землю, и пустой
тратой вре-мени была его нечеловеческая борьба за жизнь ! Нет, космос
еще не все вытравил из его сердца.
А вот и маленький Хартр ! Они идут по вымытым летним дож дем улицам, и
смеются чему-то весело и непринужденно. Но вот Хартр остановился у
большой лужи и серьезно, даже немного испуганно посмот-рел на отца.
— Папа, там небо, — сказал он.
Сынишке показалось, что это не лужа, а пропасть, такая же бездонная, как
небо. Ему стало очень страшно. Кент засмеялся и взял сына на руки.
— Не бойся, малыш, — весело ответил он, — смотри.
-
И наступил на лужу. По воде побежали круги, и не стало пропасти,
осталась только лужа, в которой уже ничего не отражалось.
И снова в память ворвались глаза Дженни. Жена пришла проводить его в эту
экспедицию. В ее глазах застыли слезы. Она попыталась улыбнуться, но
губы дрожали, и от этой жалкой улыбки у Кента боль-но заныло сердце.
Старики. Живы ли они еще ? Нежные материнские руки, строгий взгляд
мужественно сдерживающего эмоции отца. Все это там, на Земле, куда
возвращался в холодном одиночестве Кент.
Тогда, пятнадцать лет назад, их было семеро — великолепная семерка
опытных разведчиков, исколе-сивших Галактику вдоль и поперек : Радий,
Кертон, Сипс, Вано, Антон, Колари и Кент. Теперь Кент — один
—
шестеро его товарищей уже никогда не увидят земного неба.
Радия не стало еще в начале пути. Нелепый случай стал причиной его
смерти. Он ремонтировал наруж-ные приборы, поврежденные метеоритной
бомбардировкой. Оборвался фал, соединяющий его с кораб-лем, и через
мгновение он остался один на один с черным космическим пространством.
Вано и Колари погибли на второй планете разведывательного маршрута во
время монтажа радиомаяка. Внезапно на-летевший чудовищной силы смерч
швырнул их на скалы. Антон погиб в радиоактивных болотах дру-гой
планеты. Совсем небольшого повреждения скафандра оказалось достаточно,
чтобы смертельная доза радиации сразила его. Кертон и Сипс остались на
последней планете, которую они посетили. У Кента сохранилась магнитная
запись их последних минут. Он часто потом воспроизводил ее, пытаясь
вникнуть в смысл происшедшей трагедии, определить причину непонятной
смерти своих товарищей.
Вот эта запись: шум, треск насыщенного эфира и немного хриплый голос
Сипса :
— Мы вошли в верхние слои атмосферы.
Снова пауза, прерываемая лишь треском электрических разрядов.
Взволнованный голос Кертона :
— Что это, Сипс ? Невероятно ! Ты понимаешь что-нибудь ? Кент, мы видим
какие-то странные объекты в атмосфере. Ты слышишь нас ?
Опять пауза.
Голос Сипса, не менее взволнованный, чем у Кертона :
— Антигравитация. Иначе не объяснишь.
Пауза и внезапный звук удара, протяжный стон Сипса и полный боли крик
Кертона. Потом слышен скрежет металла, потом звук падения — что-то
разбилось. И тихий, удивительно спокойный голос Сип-са :
— Кертон, не бросай управление. Не бросай.
— Я не могу, Сипс !
— Черт побери, Кертон, не бросай управление !
Кертон не ответил.
Снова режущий слух скрежет металла и последний, полный боли, отчаяния и
мольбы возглас :
— Кент !
Тут связь прервалась, и Кент прекратил запись. Он ждал на орбите десять
земных суток. Кертон и Сипс не вернулись. От бессильной ярости тряслись
руки, и горькие слезы наворачивались на глаза. Громозд-кий звездолет не
был приспособлен для осуществления посадки, а на последнем из планеров
ушли Кер-тон и Сипс. Кент ждал, до боли в глазах вглядывался в
непроницаемую пелену ярко-оранжевых обла-ков, но так ничего и не увидел.
С тех пор прошли годы. Все это время Кент в одиночестве вел звездолет к
Земле. И сейчас долгождан-ный конец пути близок. Совсем недолго он
должен был теперь оставаться один на один с ледяным бес-конечным
космосом и видеть зловещую, без просвета, мглу с крупными немигающими
бисеринками звезд, которые, как сыпь, покрыли эту бескрайнюю пустыню.
Позади пятнадцать лет адского труда, смертей, одиночества. Впереди —
предстоящая встреча с Землей, бесконечное счастье от близости лю-дей. И
Кент радовался тому, что ему, невзирая ни на что, было, что показать
людям. Трюмы его звез-долета были единственной наградой за эти
невыносимые пятнадцать лет. Кент больше не вернется в космос — он знал
это наверняка. Он навсегда останется на Земле, и будет жить, как все,
своей ра-достью и печалью, и, зарывшись с головой в теплый семейный уют,
с содроганием будет вспоминать проклятые годы космических скитаний.
Но до Земли еще несколько дней пути, несколько дней нетерпеливого
ожидания. Все звездолетчики знают, как тяжело тянутся последние перед
концом пути дни.
Солнце уже перестало быть незаметной тусклой звездой, превратилось в
небольшой, но нестерпимо яркий диск, который своим живым светом согревал
измученное сердце пилота. Когда корабль пересек орбиту Сатурна, Кента
заметили, и множество голосов со всех концов Солнечной Системы
поздравили его с возвращением. Кент был счастлив, и радость чуть-чуть
пьянила его уставший от одиночества мозг. С Земли сообщили, что он
должен остановить звездолет на орбите карантинного спутника Земли и
после небольшой, но необходимой процедуры, специальная ракета доставит
его на Землю. Кент был на вершине счастья : скоро встреча с Землей,
долгожданная встреча со всем тем, о чем мечталось долгие пятнадцать лет.
А вот и Земля, огромный голубой шар, укутанный, словно шлейфом,
блакитной оболочкой атмосферы с обширными темными пятнами океанов и
смутными очертаниями материков.
— Земля, — прошептал Кент и с трудом проглотил, вставший вдруг в горле,
сухой жесткий комок. Он уже видел себя дома, стоило лишь закрыть глаза.
Отец, мать... Живы ли они еще ? Лицо Дженни, вы-зывающее прилив
тоскливой нежности. Лицо маленького, нет, теперь уже возмужавшего Хартра.
Кент идет к ним, протянув руки, обнимает их, целует их лица, и
чувствует, как по щекам текут слезы, свои, или их, все равно.
— Пилот Кент, — внезапно раздался резкий голос, — вы достигли
карантинного спутника. Ждите.
Кент вздрогнул, и с трудом осознавая, что голос доносится из приемника.
— Вас понял. Жду, — взволнованно ответил он.
Несколько томительных минут были заполнены тишиной. Кент знал, что
диагностические щупы берут анализ с его звездолета. Взгляд снова
приковался к иллюминатору, где Земля заполнила все видимое пространство.
Кент улыбнулся, и опять стал думать о предстоящей встрече с родными, о
том, как впер-вые за пятнадцать лет увидит над головой земное небо.
Какого же оно цвета ?
Но почему на спутнике молчат ? Почему не шлют ракету ? Зачем тянут эти
бесконечные минуты ?
Молчание. Тягостная тишина давит на грудь, как десятикратная перегрузка.
— Что случилось ? — почти закричал Кент в микрофон.
Молчание. Кент обеими руками вцепился в микрофон.
— Эй, на спутнике, отвечайте ! Почему не высылаете ракету ? — голос был
сдавленный и хриплый, а в сознании, как яд, уже разливалось чувство
смутной, еще не осознанной тревоги.
— Пилот Кент, — наконец, послышался взволнованный голос со спутника. —
Ваш корабль заражен. Он стал пристанищем бесчисленного количества
неизвестных микроорганизмов, которые являются носи-телями страшного
инфекционного заболевания. Наша медицина пока бессильна.
В груди Кента что-то оборвалось. Он не слышал больше слов человека со
спутника. Перед глазами, как в трубке калейдоскопа, замелькали цветные
круги.
Почему ? За что ? Земля так близко, что, кажется,
до нее
можно дотянуться рукой. Разве для такого конца он берег себя пятнадцать
лет ? Опять вспомнились его погибшие товарищи ... Он мог оказаться на
месте любого из них...
Слова человека со спутника врывались в мозг, как иглы, и на некоторое
время парализовали его. Как в фильме, запущенном с большой скоростью,
замелькали лица родителей, Дженни, Хартра. Неужели он больше никогда не
увидит их ?
На главном экране и во всех иллюминаторах нежным голубым светом сияла
Земля.
— Ваше пребывание в околоземном пространстве больше недопустимо, — как
из другого мира возник голос.
Кент содрогнулся. Лицо исказила волна набежавшего гнева. Он долго
молчал, опустив голову в ладони, и раскачивался из стороны в сторону,
как сомнамбула. Мысли молниями проносились в голове, и, не найдя выхода,
гасли. С неимоверным трудом Кент взял себя в руки.
Что значит его жизнь, жизнь его товарищей, оставшихся в космосе, жизнь
любого другого человека в отдельности ? Пока они живы — они частица
Земли, деталь гигантской машины — человечества. Со смертью каждого на
планете ничего не меняется : также текут реки, катят волны на пляжный
песок моря, и все также высоко в небе поет свою извечную песнь
жаворонок. Все будет идти своим чередом, как идет уже столько
тысячелетий. Люди умирают — человечество бессмертно ! Место каждого в
жизни передается, как эстафета. Может быть, это и есть бессмертие ?!...
Но как хочется еще раз взгля-нуть на небо Земли, вдохнуть полной грудью
воздух родной планеты ! Нет, это может стоить слишком дорого !
— Я помню сто тридцать пятый параграф Космического Кодекса, — с трудом
проговорил Кент в мик-рофон. — Только передайте моим... Нет, не нужно. Не
говорите ничего. Пусть они не знают.
— Хорошо, — сдавленным голосом проговорил человек со спутника. Видимо,
им там, на спутнике, бы-ло не легче.
— Мы сделали все, что смогли, — оправдывался голос, но Кент больше не
слушал. Он повернул голову к экрану, где голубела уже недоступная родная
планета. Все же он увидел ее, пусть и издали, пережил короткие минуты
счастья — этого достаточно. И вдруг он отчетливо вспомнил небо, забытое
небо Земли, его чистую бездонную голубизну и белые пушистые облака,
которые, как огромные комки ва-ты, плавали в нем.
Кент улыбнулся, удовлетворенный, и тихо прошептал, вслушиваясь в мягкие
нежные звуки :
— Земля.
В этом единственном слове была вся его невысказанная тоска по Родине,
вся боль, накопившаяся за долгие годы космического одиночества, вся
любовь к оставшимся жить людям, все неосуществивше-еся счастье встречи.
Земля. Такая ничтожно маленькая в масштабах Вселенной и такая бесконечно
огромная, вмещающая весь мир человека, все его дела и свершения.
Пятнадцать лет не был Кент на своей планете, пятнад- цать лет он жил
мыслями о ней, мучительными раздумьями о том, какого цвета земное небо.
И вот он вернулся, вспомнил ! Ведь он частица Земли, крупинка её
голубого сияния !
Кент тронул клавиши пульта. Корабль вздрогнул — заработали двигатели.
Кент повернул голову и бросил через плечо в микрофон :
— Эй, на спутнике, прощайте. Я поведу корабль на Солнце.
Рассказ из книги "Крупинка голубого
сияния", 2009 г.
Написать автору
|
