Республика Мордовия

Историко-этнографический сайт

 

ЛИТЕРАТУРНОЕ ТВОРЧЕСТВО ЗУБОВОПОЛЯНЦЕВ

Ждём новых произведений от зубовополянцев и выходцев из района, а посетителям сайта желаем получить эстетическое удовольствие от чтения их.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57

Пётр Левчаев

Часть третья

Живой в могиле

1937 - 1973 гг.

...И опять новый прииск, уже и забыл, как он назы-вался, — шли туда опять пешком, но теперь уже дня три. Дело было к весне, таял снег. Идём, идём — за-жигаем костры, греемся, подсыхаем и опять — да-вай !... Добрались под утро. Тотчас же нам выдали пайки и погнали на крутую сопку за жердями для нар, которые каждый рубил для себя. Остовы для нар, правда уже были готовы, надо было только засте-лить их. Мы нарубили жерди и настелили ими нары в месте, которое облюбовали. Здесь я встретил Ваню — небольшого, тихого и старательного паренька. Я та-ких любил, и скоро мы подружились и стали вдвоем работать в одном звене.


Шла весна 1945 года, близился конец моего срока, как говорили в лагере — "звонок". Когда он был ещё далёк, я его так не ждал, а теперь, когда оставались месяц или два, становилось нестерпимо, каждый день казался неделей, а каждая неделя казалась го-дом. В основном потому, что устал уже ждать. Я по-худел, осунулся, не было уже сил передвигаться, не было никакой "добычи", никакой прикормки, а ла-герный котёл чем дальше, тем больше скудел. Война высосала из нас все соки и все силы. К тому же ходи-ли тревожные слухи, что, мол, никого не отпустят по-ка война не кончится.

...Копали, бурили шурфы. Норма — две бурки до обе-да, глубиной 60 см. А ещё холодно, земля мёрзлая, как  камень.  Долбишь ломом  —  искры летят.  Разве

Н. Гетман "Пришли домой (ОЛП)", 2002 г.

На картине изображено возвращение в лагерь заключённых.  Изможденные от физического труда узники с большим тру-дом преодолевали путь «домой» от места, где они работали, в данном случае шахты по добыче урановой руды. Обесси-ленных поддерживали как могли друзья. Если заключённый падал во время движения в колонне или отказывался идти, охрана могла его пристрелить, а могла и оставить в тайге по-гибать от холода.  Перед выходом и входом в лагерь охрана ежедневно устраивала подсчёт и обыск заключённых, и узни-кам приходилось долго стоять на морозе. Время этого «про-стоя» не засчитывалось как рабочее (комментарий художни-ка-бывшего узника Гулага).

можно выкопать две такие глубокие ямы !? Если убиваться, может и получится ещё, но не тогда, когда нет сил даже шагнуть. Какая норма !? Многие даже половину не могут выполнить. Но я и здесь и ста-рался работать, и хитрил. Работали на расстоянии двух километров от склада аммонала. Ближе к обеду прораб посылал за аммоналом. Ящики тяжёлые, дорога среди шурфов кривая и плохая, по дороге почти никто не встречается. Я без возражений иду, а по дороге нарочно роняю ящик — так, чтобы он рассы-пался, и прячу 4-5 патронов. Отдаю рассыпавшийся ящик взрывателям, потом незаметно забираю при-прятанные патроны. Взрывник в каждую бурку клал один патрон, а я в свою бурку — по два, чтобы взрыв был мощнее и бурка стала глубже.

Однажды украл 16 патронов и припрятал не на месте,
как обычно, а принёс их в барак, спрятал под матрас. И забыл. А перед Первомаем всегда был шмон — трясли весь лагерь. Ну, и до моего матраса до-брались, и нашли мои патроны ! Вечером мы вернулись с работы — всех впустили, а меня вызвали на вахту. Зачем ? Туда, как правило, ни за чем хорошим не зовут. Зашёл на столе лежат патроны аммо-нала, я понял, что мои, испугался...

— Левчаев, ты зачем принёс в лагерь взрывчатку ? Скажи прямо, если хочешь жить
что ты хотел взорвать ? Охрану ? Или ещё что ? — строго спросил начальник вохры лейтенант Гайнатуллин.
 
У меня волосы поднялись дыбом : новый срок ! Кто мне поверит, если скажу правду !? Так и есть — светит мне новый срок !

— Гражданин начальник, делайте со мной, что хотите, хоть прямо здесь пристрелите из нагана — я ду-рак ! Это всё от желания сделать норму и нарыть глубокие бурки с помощью мощного взрыва !

— Иди в изолятор, на трое суток, чтобы поумнел !

Я обрадовался : всего лишь в изолятор ?

— Гражданин начальник, большое спасибо !
 
— За что ?

— За то, что только в изолятор, я боялся нового срока !

— А когда у тебя конец срока ?
 
— 17-го июня.

— Скоро уже. Лоханулся я — надо было бы добавить тебе к сроку лет пять, но я уже своё слово сказал — менять не стану ! В изолятор !

Хороший был тот начальник, молодой татарин, не раз доказывал свою порядочность. Изолятор здесь был глубоким, над ним "кукушка" — часовой на вышке. После спуска убирает лестницу и
отдыхай ! И меня спустили в яму. Было ещё холодно. Вечером ещё кое-как, а ночью было холодно, будто раздели. К тому же я проголодался, как волк. Парни поймали зайца, голову отдали мне. Голова была замёрзшая, как стеклянная, но я сгрыз и доел всю, вместе с шерстью. Даже немного согрелся ! И сил прибавились ! До утра "плясал" без гармошки, вот до чего дурость доводит ! А утром выпустили. Гайнатуллин сказал:

— Смотри, Левчаев, более не попадайся, добавлю срок !

То ли в шутку, то ли в серьёз он так сказал, но я опять попался ! Случилось это вот как : прошли после случая с взрывчаткой две недели, 15-го мая выдали летнее обмундирование : американские красные ботинки и куртки цвета хаки, такие же брюки. В тот же день вышли мыть золото, возить золотой песок на тачке. Наше звено — мы с Ваней вдвоём. Работаем, надрываемся, совсем не отдыхаем, как другие. Другие-то как работают ? А вот как : "старается", например, Стельмах — ну очень здоровый парень, плечи шириной с метр и грудь колесом. Румяное лицо прямо пышет здоровьем — и впрямь богатырь. И тачка у него богатырская, вмещает почти кубометр, и грузит он её с верхом. Смотришь на него и ди-вишься : "Вот это да !!" Но Стельмах только для того и нагружает столько, чтобы все дивились на него, особенно начальство. Начальники приходили в забой редко и не надолго. Придёт кто-нибудь из них, увидит тачку Стельмаха, поудивляется как тот "старается" и уходит. А перед этим скажет нашему прорабу : "Этого парня не обижайте, вон как работает !" Начальник уходит, а Стельмах садится и ку-рит. Я однажды подсчитал : Стельмах за весь день в бункер отвозил самое большее 3-4 тачки. И как я досадовал и ругал его про себя, как только не обзывал его !... Эх, думал, если бы я был таким здоровым — каждый день выполнял бы по 2-3 нормы ! У меня было огромное желание работать, а сил совсем не было, и поэтому я испытывал страдания и нужду, очень переживал....

Мы с Ваней работали потихоньку, но без отдыха, и выполняли свою норму. Золото ко мне шло и здесь, ежедневно собирал по 15-20 граммов, а то и больше.

...Ваня пригонял тачку, а я кайлил грунт и наполнял следующую тачку. Пока он отвозил первую и воз-вращался назад — за это время я наполнял землёй ещё одну и начинал кайлить (отбивать) дальше. А сам поглядывал, не поблёскивают ли искорки золота. И иногда поблёскивали ! С маковое зёрнышко, а то и побольше, размером бывали даже с ноготь ! Я собирал золото в подвёрнутый рукав. Однажды при-был Ваня с тачкой и шепчет : "За тобой почему-то пристально следит начальник !" Я понял — замети-ли ! Знал, что начальник был очень плохим человеком, если он найдёт у меня золото — отдаст под суд. Таких дел было немало. Но голод — не тётка. И мы всё равно носили в лагерь золото. Зачем ? Да что-бы добыть лишний кусок хлеба или черпак баланды ! Начальство требовало дополнительную норму — 2-3 грамма от лагобслуги : поваров, каптерщиков и прочих "придурков", думая, что они между делом (своей основной работой) выйдут в забой и тоже будут мыть золото. Глупые, как малые дети ! И вот так за кусок хлеба или за день отдыха эту дополнительную норму им приносили мы. Конечно, горное начальство старалось следить за этим, наказывало нас за это строго, а мы — своё... Вот и я так же при-носил. И теперь собрал граммов 30.

Как на грех, это заметил начальник участка. Я испугался, в голове так и кипело : "Куда же мне спря-тать золото, которое было в подвёрнутом рукаве ? Чтобы незаметно". Оглянулся, а он действительно смотрит на меня, не сводит глаз. Да, дела мои плохи ! Скоро придёт новая ночная смена, пойдём домой, и он обязательно устроит шмон. Вероятно, уже заметил, куда я спрятал золото, отвернёт рукав и найдёт заначку. Думаю, и ничего в голову не идёт... Отпросился за отвал справить нужду, может, думаю, там получится спрятать, а завтра или послезавтра заберу. Иду, а начальник — за мной ! Я не ожидал этого. Он стал и смотрит. А я вовсе и не хочу в туалет. Но делать нечего, присел. Сижу и смотрю на него боко-вым зрением, думаю : "Неужели будет ждать до конца !?" Да, ждёт. Значит, точно видел, как я собирал и прятал отмазку. Попался наверняка, не знаю, как выйти из этого чёрного круга. Время исходит, вот-вот раздастся гудок, бригада уйдёт домой и мне дальше тянуть некуда — придёт смена, нужно будет сдать инструмент. А он шагнул ещё ближе и смотрит безо всякого стыда. Конечно, видел, что я не опра-вился, значит, понял, зачем я сюда пришёл. Следит, чтобы я не выбросил золото ! Ну, ведь не век же мне тут быть, надо вставать. И встал, а когда поднимал штаны — незаметно опустил золото из рукава в штанину, подумал, что штаны уж не снимут. И пошёл. А он подошёл к тому месту и долго всё осматри-вал вокруг.

Ничего, конечно, не нашёл. Я стоял спиной, а Ваня лицом к нему и тихо, не шевеля губами, шепнул мне : "Идёт к нам !" Я вспыхнул. Он подошёл и, стиснув зубы, говорит :

— Левчаев, отдай золото !

И вечно неулыбчивое лицо совсем окаменело. Не успел я и рта раскрыть, как он приказал развязать пояс. Делать нечего — развязал, вынул одну ногу, но не ту, куда золото опустил, надеясь, что вдруг что-то изменится и я вырвусь из этого страшного суда. Но не вырвался : он велел снять и другую штанину и пакетик с золотом выпал к моим ногам. Он поднял, едва взглянул на меня бешеным взглядом и произ-нёс :
— Сволочь, сколько успел украсть с моего участка ? Ну, ладно, ты это долго будешь помнить !

И ушёл в сторону лагеря. Я понял, что пошёл жаловаться ! "Ну, теперь уж точно новый срок припаяют! Восемь отсидел, ещё лет десять дадут !" — укололо меня, как острым ножом !

Из лагеря на работу или с работы в лагерь нас пропускали по перекличке, по алфавиту. Но теперь рань-ше всех выкрикнули меня. Я отозвался.

— Встань здесь ! — приказал Гайнатуллин. Начальник участка стоял рядом с ним и смотрел на меня своими бесцветными глазами. "Сожрёт", — мелькнуло в голове. Бригада прошла, начальник вохры по-звал меня в вахтёрский домик. Начальник участка ещё раз оглядел меня — будто окатил ледяной во-дой, и ушёл. Видимо, остался доволен, что выполнил своё дело до конца, и надеясь, что меня накажут, как следует.

— Золото у тебя есть ? — Спросил меня Гайнатуллин. Где-то под ложечкой зашевелилась надежда : "Неужели этот, хороший вроде лейтенант, хочет обмануть меня и сделать что-то плохое ?" Я молча не-сколько секунд смотрел ему в глаза и решил : "Хуже ничего уже быть не может !" И признался :

— Есть ! Спрятано.

— Принеси граммов десять. Иди !

Я вышел и вскоре вернулся граммами с двадцатью, со всем, что припрятал на чёрный день. Лейтенант развернул пакетик, взвесил на ладони и спросил :

— Сколько тут ?

Я сказал.

Он подтвердил :

— Пожалуй.

Открыл стол, положил пакетик, а оттуда достал бумагу и протянул мне.

— Читай !

Прочитал : "Акт о краже золота". Лейтенант взял у меня из рук акт и медленно порвал на мелкие ку-сочки, потом выбросил их в корзину.
 
— Вот так. Иди. Но когда надо будет — сам тоже будь человеком. Дрюкай ! — сказал он на блатном жаргоне и улыбнулся :

— Договорились ?
 
На меня нахлынула тёплая волна :

— Спасибо, гражданин начальник ! Буду дрюкать. Я очень испугался, чаял — теперь уж обязательно получу срок. А ведь мне осталось всего
две недели до "звонка". А Вы опять меня спасли ! Мне никогда не рассчитаться с Вами за Вашу доброту. Может, когда выйду на волю, когда-нибудь меня реабилитиру-ют, я опять возьму в руки перо и напишу про Вас в большой книге сердечные слова. Ведь я был писате-лем ! Книги писал ! А золото больше не буду прятать, даю слово. Ещё там, на вахте, когда Вы меня вы-крикнули, сказал сам себе : "Больше ни пылинки не возьму !"
 
— Кому слово дал ?

— Себе ! Мысленно. И сам своему слову не изменю !

Гайнатуллин удивлённо покачал головой, достал и протянул мне мой пакетик :

— Коли так — на ! Слову своему не изменяй. Молодец !

Повернулся, достал из тумбочки буханку белого хлеба, протянул мне :

— Ешь, Левчаев ! Говоришь, напишешь книгу ? Напиши там так : мол, был такой лейтенант Гайнатул-лин, татарский парень !

И протянул мне руку.

Я опешил, не верил происходящему и стоял столбом. Он ударил меня по плечу и легонько подтолкнул :

— Иди, отдыхай !

Да, был такой лейтенант, татарин-малай Гайнатуллин. Был. Встречались и хорошие люди ! Лейтенант был молод, здоров, красив и слыл щёголем. Одевался всегда опрятно. На ногах брезентовые джимми-сапоги, галифе. Всегда в новой, будто только что сшитой фуражке, и в литой по фигуре и росту шинели. Мне он и раньше нравился, а теперь и вовсе никогда не забуду. До сих пор стоит у меня в глазах : смуг-лый, с чёрными глазами, которые щурил, напуская на себя строгий вид. На самом же деле был он чело-веком большой души.

Так, благодаря Гайнатуллину я избежал наказания, а, может быть, и нового срока.

На предыдущую страницу    На следующую страницу

Не публиковавшиеся ранее мемуары писателя П. И. Левчаева, написанные в 1983 г.,
предоставлены для публикации на сайте "Зубова Поляна" внучкой писателя @Кусакиной Н.Н.
Перевод с мокша-мордовского Кузевой С.И.

На первую страницу
На страницу 
Культура и образование
На первую страницу с творчеством зубовополянцев

Hosted by uCoz