|
Ещё больше было незнакомых людей. По коридорам их водили надзиратели : кого на допрос, а кого с допроса... Лица
бледные, походки осторожные, виноватые. Однажды привели меня к Колишкину,
а у стены в его кабинете стоит бледный испуганный пожилой человек. Я
хотел сесть на своё прежнее мес-то, ближе к столу, но Колишкин прикрикнул на
меня :
— Вон где для тебя место, для врага народа ! — и показал, чтобы я встал рядом
с пожилым. — Пока не подпишешь — будешь стоять тоже !
Ну, встал я рядом с тем мужчиной. Стоим час, стоим два. Колишкин ворошит
свои волосы и нервно вы-дирает их остатки, разглядывает, качает
головой ... Я тоже смотрю. На голове у него, на макушке, оста-лось маловато
волос, почти пусто уже...
— Скоро вообще облысеешь, вон уже макушка светится !
— Молчать ! — чуть не задохнулся он. И я больше ничего не сказал, как
будто оборвалась последняя невидимая ниточка между нами. И опять
застучало в голове : "Ведь он действительно считает меня врагом ! Ну, как
бы мне доказать, что я не враг ? Может, подписать протокол ? Может, и
правда эта бу-мага поможет найти настоящих врагов. Или, если нет врагов
и на счёт Атянина ошибаются, то хоть поймут свою ошибку :
что Атянин не
враг ?" Всякое лезет в голову, а где правда ?
В полночь Колишкин ушёл отдохнуть, а Охичева я не боялся и расспросил
своего соседа : откуда, кто такой и за что взяли. Егоров, учитель
математики из Ардатова. Не знает, за что. Держат вторую неде-лю, уже
устал от допросов. Больше недели был в районном КПЗ. Народу и из районов
много арестовы-вают. Что-то нехорошее происходит. Не скинули ли
Советскую власть ? Самых хороших людей забира-ют.
— Ну-ну ! — поднял подбородок Охичев.
В этот день почему-то и Колишкин после отдыха был невесел. Сел на место,
снова
достал свой револь-вер и произнёс, перебрасывая его с руки на руку
:
— Если враг не сдаётся... — и грохнул по столу рукояткой. — Ну, всё ещё
будете мешать следствию ? Это саботаж ! А за саботаж знаете, что бывает
? Можем расстрелять как собак ! Собаке — собачья смерть ! Рука у
Советской власти не дрогнет !
Он угрожал нам чем только мог, мы не проронили ни слова. Махнул рукой :
— Давай Левчаев, а ты постой и подумай хорошенько !
Оделся и ушёл.
Меня забрали в камеру, а Егоров остался "думать"...
— Ну ? — встретил меня Фёдор Маркелович. Я рассказал всё, что видел и
слышал — его всё ещё не вызывали. После завтрака загремел замок и
открылась дверь. На пороге стоял незнакомый надзира-тель. Он приказал
Фёдору Маркеловичу выйти на допрос, и тот отправился за ним. Его не было
часа два, а вернулся он с книгой в руках. Закрыли дверь, я смотрю
на него выжидательно :
— Ну ?
—
Он улыбается :
— Спросили меня, что такое панфинизм*. Дескать, людей обвиняем в панфинизме, а сами не знаем, что это такое.
— Ну и ?
— Рассказал. Сказали спасибо, дали вот книгу почитать и обещали свидание
и передачу.
Обрадовались оба, кроим и так, и сяк, и как только не раскладываем — всё
равно выходит, что долж-ны отпустить. И стали ждать хороших новостей.
Вечером забрали нас обоих вместе. Вывели во двор, привели во
"внутреннюю" тюрьму, подняли на второй этаж и запустили в пустую камеру.
Камера была просторной и светлой, с большим, но зарешёченным окном. Полы
деревянные, только что вымыты. По углам четыре кровати с матрасами и
подушками. Не успели как следует перевести дыхание — надзира-тель открыл
дверь и приказал :
— Пошли !
В коридоре показал на стол и велел забрать его. Опять мы удивились : к
чему бы это ? Может, гото-вятся нас отпустить на волю ? Собрали
постельное бельё. Матрасы, наволочки старые, но выстиран-ные и
набиты свежей соломой. Вверху над окном полочка. Встал я на стол,
смотрю
—
на ней ржаные сухари ! Опять удивительно : кто же был тут до нас и всё
это оставил ? Стали, как мыши, тихонечко грызть. Торопимся : а ну как
откроется дверь и надзиратель отнимет наши сухари ! Вдруг открылась
дверь. Мы бросились смотреть, кто там. Быстрым шагом вошёл невысокий широкогрудый мужик в ко-соворотке и хромовых блестящих сапогах.
Удивлённо
смотрит во все глаза, видимо, не ожидал нас уви-деть.
— Вы кто ? За что сидите ? — спрашивает.
Мы сказали, и он, вытаращив глаза от ужаса, попятился, шипя : "Вы
—
враги народа !? Боже, куда я попал !"
Фёдор Маркелович, улыбаясь, произнёс :
— Да ведь и ты народу не друг, раз попал сюда и сунули тебя к нам !
Человек боязливо посмотрел по сторонам — дверь за ним уже закрылась. Он
молча поглядывал на нас, а потом пришёл в себя, ухватился двумя руками
за голову и стал колотить в дверь, и кричать :
— Караул !!!
Мы перестали улыбаться, схватили его за руки, но он отшвырнул нас обоих,
как снопы, по сторонам и опять к двери стучать и кричать. Фёдор
Маркелович махнул рукой :
— Давай, давай !
Ближе к обеду, когда он немного успокоился, рассказал, что забрали его
прямо с заседания. Вышел, а его уже ждут два "орла", дескать, арестован
ты, иди сюда. Вот и привели его.
— Что ? Теперь не отпустят уже ? Даже за одеждой ? А здесь есть телефон ?
Мне обязательно надо по-звонить в министерство, сообщить, что я
арестован и сказать, чтобы документы теперь подписывал Пётр
Васильевич...
Познакомились — это был Шиповский, заместитель наркома сельского
хозяйства П. В. Шапошникова. Вскоре он освоился и рассказал о себе много
интересного. Во время революции был членом ЦК Кас-пийской флотилии.
Попадал в руки белогвардейского генерала Куропаткина. Большими были его
рево-люционные заслуги и всё равно вот попал сюда. Но он надеялся, что
скоро его отпустят. Увидят, кто он такой
—
честный большевик !
—
и отпустят.
Принесли обед. Металлическую миску щей и миску поменьше — гречневой
каши.
— О-го ! — похвалил еду "моряк", — до революции нас, моряков, кормили
хуже !
Ел заместитель наркома хорошо, с аппетитом, видно, был человеком не
капризным и за это нам понра-вился.
К вечеру завели Антонова — директора
пединститута и председателя Союза писателей. Моего двойно-го "коллегу". К
тому времени я был и членом Союза писателей, и студентом института. Чеснокову он тоже был "родня"
—
Фёдор Маркелович
также был членом Союза. Обрадовались : в нашем полку при-было. Спрашиваем, что сейчас происходит на воле. Говорит, что его только что
забрали прямо с ми-тинга, на котором коллектив студентов и преподавателей
голосовал за смертный приговор Тухачевско-му и его банде.
— Я тоже голосовал за это, первым руку поднял. А сзади меня уже ждали. Я думал, что ошиблись, и спросил : "Что надо ?"
Ответили : "Тебя !"
Видишь, что делают, на ходу подмётки рвут !
—
Это фашистский переворот !
—
сделал вывод Шиповский.
__________________________________________
*
Панфинизм
—
идеология, зародившаяся в начале в концеXIX
– начале
XX вв. в Финляндии, в основе которой лежало стремление к независимости
(от царской империи) финского народа, а также карельского (а в
перспективе и других родственных финно-угорских народов).
На предыдущую
страницу
На следующую
страницу
Не публиковавшиеся ранее мемуары писателя
П. И. Левчаева, написанные в 1983 г.,
предоставлены для публикации на сайте "Зубова Поляна" внучкой писателя
@Кусакиной Н. Н.
Перевод с мокша-мордовского Кузевой С.И.
|
