СТРАХ И НЕНАВИСТЬ
Было и такое. Однажды иду в Красный уголок, ночь тёмная, собственного
пальца не видать. Идёт мел-кий дождичек. Тороплюсь, дышу тяжело. В
голове и так постоянно вертится : встретят ночью, ударят по голове
лопатой или вилами, а тут такая темень ! Иду и дрожу. И вдруг... Слышу
тихий шорох, потом чувствую, что набрасывают на меня тулуп, с силой заворачивают
в него и отрывают от земли. Я оцепе-нел : "Кто это так,
зачем, куда ? Так и есть — кулаки, больше некому, конец мне пришёл !"
В голове от страха всё помутилось, сердце бухает, во рту пересохло...
А меня несут....
Принесли куда-то, ставят на ноги.
Чувствую
запах парного молока, кто-то чмокает, как телёнок...
Ко-ровник ! Меня освобождают от тулупа, и я слышу :
— Зарежь моего телёнка !
Ага, дед Тарас. Он живёт от нас за четыре дома, сосед Егора, но они не
дружат. Егор подозревал, что в позапрошлом году его поджёг Тарас.
Тарас теперь и боится, что если зарежет своего телёнка сам, то Егор донесёт
на него. Вот он и подстерёг меня. От сердца начинает понемногу отлегать.
Тарас протягивает мне острый нож :
— Режь горло, — глазами показывает на телёнка.
Телёнку около четырёх недель.
— Да почему я должен резать твоего телёнка, у тебя своих рук, что
ли,
нет
?
— Руки есть, а прав нету ! Контрактация ! Обещал телёнка вырастить, а
как сам зарежу — попадёт ! А ты — комсомолец, тебе ничего не будет !
— Не буду резать !
— Не зарежешь — не выйдешь отсюда ! Здесь же тебе конец придёт, и никто
тебя
не найдёт ! Режь по-доброму !
Дед был здоровый, в руках
—
большой нож.
— Ладно, зарежу. Давай свой нож !
Он дал. Я чуть попятился, поднял нож и закричал до "разрыва селезенки",
чтобы хоть кто-нибудь ус-лышал :
— Уйди с дороги !!!
Он метнулся, схватил железную трубу и поднял на меня :
— Режь, говорю, а то голову
разобью !!
Испугался я и зарезал телёнка.
Всякое бывало, у меня до сих пор
всё внутри холодеет,
как вспомню...
Однажды попал в гнездо раскулаченных. Об этом в рассказе "Зимний
путь" я
подробно
рассказал.
Как-то по дороге из района я уснул, и моя лошадь свернула с большого
пути на просеку. Проснулся за полночь. Смотрю, лошадь застряла между
двух сосен и дальше
идти
не может. Осмотрелся
:
местность незнакомая,
не понимаю, где нахожусь. Вижу только снег и нос саней, застрявший в
нём, а дальше ни-какой дороги. Только едва заметная заснеженная
тропинка. Вдруг смотрю :
вдалеке слабый огонёк мер-цает. Пошёл на него...
И наткнулся на
сооружение, похожее на землянку, у которой была открыта дверь, а в
середине огонь горел. Обрадовался, чаял, это лесорубы : вот спрошу у них
дорогу. Хорошо видны мужики, сидящие в землянке : лица отсвечивают
огнём, бороды отросшие. Слышу, один из них говорит : "Придушил бы и
повесил, разорвал бы пополам между ног !" Шипит, как змея. Это Чаграй,
недавно мы его раскулачи-ли. Сидит в углу и точит топор. А глаза
в сумраке землянки сверкают как молнии. У меня волосы ды-бом встали : попался !
И разорвали бы меня они пополам, если бы не
появился нежданно-негаданно лесник Петруж. Он ехал позади меня по просеке,
и ему попалась моя лошадка Карька. Он и пошёл по моим следам. Зашел
в зем-лянку, а там "вороны" замышляют, чтобы со мной сделать. Орут :
— Голову снять !
— Стукнуть обухом по голове !
— Разорвать на кусочки !
— В огонь ! Живьём сжечь !
До смерти не забыть мне их кровавых желаний !... Чую, будто по мне
муравьи поползли, пот холодный прошиб, думаю : "Прощай, мама !" И вот в
этот самый момент вошёл Петруж — высокий, как сосна, красный, как яблоко,
здоровый, как бревно от фундамента. Разглядел присутствующих и говорит :
— Что здесь происходит ? Не душегубство ли задумали ?
Как говорится, жизнь моя висела на волоске !
И такое было. Однажды к нам в дом уже вечером зашла какая-то путница.
Маленькая беленькая ста-рушка. Долго молилась на иконы в углу, потом
взглянула на печку, где грелась мама и стала крестить-ся, забираясь к
ней. Я сидел за столом, на меня она даже не посмотрела. Зашептала, и я
слышу : "Гово-рю, пойду проведать Иванову жену. Вот принесла небольшой
гостинчик..."
Смотрю, протягивает маме узелок.
— Мяско. Свари жирных щщец, поешь ! Слышали, болеешь. Свининка поможет
!
Мама смотрит и ничего не поймёт :
— Ой-ой-ой ! А за что этот гостинец, мы ведь с тобой и не знакомы ?
— Э, — перебивает она маму, — не говори так ! Нужда заставит не только
этот гостинец принести ! У нас большое желание с тобой породниться !
Я навострил уши.
— Пришла я неспроста. Сын твой, гляди, подрос,
мужиком становится. А у нашей Марины тоже годы подошли. Поняла ? Вот и
пускай сходят в Совет и распишутся. Слыхали, сын твой собирается в город
учиться. А видишь, на нём ни одежды, ни обуви добротной нет. И пусть
уезжает ! Оденем, обуем, как барского сынка ! А Марина снохой твоей
будет, работницей-помощницей !
"Вон чего, женить меня хотят на кулацкой дочери," — понял я, но стал
ждать, что мама ответит. Она и говорит :
— Да ведь Марина нам ровня, что ли ? Вона какой у неё богатый отец !
— И вы разбогатеете, дадут родители за неё коров, лошадей, всякой
скотины. Дом даже свой дадут, всё, что можно, только бы не пустить по
ветру. Поверь, всё равно их ограбят, на днях раскулачат ! А пойдут в
Совет, распишутся, запишут всё за собой !
— Это так, да только парень с девушкой не ровесники, да к тому же
невеста ваша на вид не пригожа, видишь — состарилась дома, никто не
берёт её ! Не знаю, мой сын захочет ли взять ?
— Э, красотой невесты живот не насытишь !
— Да, это так, но ты поговори с ним самим, вон он дома, сидит за столом.
— Пошла отсюда ! — закричал я в исступлении. — Слазь, а то выброшу !
Забирай и свой гостинец !
Старушка поспешно слезла с печки, оделась и молча вышла, крепко хлопнув
дверью. Я в окно ей при-грозил :
— Забудь сюда дорогу !
Всякое бывало ! Под конец перестал верить, что когда-нибудь буду
учиться, буду принят в студенты, что когда-нибудь сяду за парту с ними и
буду заниматься. Наступило такое время, что здесь в селе по-явилось
столько больших и важных дел. Казалось, они никогда не кончатся, а пока
они есть — мне нельзя ехать учиться. Только когда исчезнут все враги,
все "вороны", все сочувствующие им. Когда весь народ объединится в
колхозы...
...А потом, уже через пятьдесят лет, увиделся я с внуком Кандра Сергея (Кандратьева). Моя сестра жи-ла в лесу
на кордоне, и я ходил её навестить. И вот, сидим мы с
поэтом Малькиным у неё в доме и раз-говариваем. Входит невзрачный
мужичок и, рассматривая нас, подходит ближе. Протягивает мне руку, чтобы поздороваться, но смотрит на Малькина и спрашивает
:
—
А это кто ?
Малькин в свою очередь спрашивает его :
—
А тебе кто нужен ? Сам-то ты кто ?
—
Не узнаешь ? Да-а, времени много прошло... А мы вас знаем ! Всех знаем и
держим на особом учёте !Знаем, где и Маруся, Васюта, Шиндяков... Следим
за вами внимательно !
—
Да отчего ж такое внимание ?
Мужичок приостановил руку, ждёт, пожму ли я, а сам так и смотрит на
Малькина и тем же голосом, но тише, говорит :
—
А как же ? Кто же, если что, свернёт вам головы ?
У этого мужичка отец был лавочником, их раскулачивал Шиндяков
—
старший третьей бригады...
...Мягки мы были. Слишком мягки...
В чём и каюсь !*
На предыдущую
страницу
На следующую
страницу
_______________________________________________________
* В республиканской книге "Память"
содержатся имена 23 репрессированных (с семьями) жителей Промзина. 17 получили сроки наказания от 3-х до 10 лет лагерей, 6
человек были расстреляны. На самом деле репрессированных промзинцев
гораздо больше — имён тех, кого высылали
без ареста и суда, в книге нет.
Не публиковавшиеся ранее мемуары писателя
П. И. Левчаева, написанные в 1983 г.,
предоставлены для публикации на сайте "Зубова Поляна" внучкой писателя
@Кусакиной Н. Н.
Перевод с мокша-мордовского Кузевой С.И.
|