Один из сохранившихся помещичьих
(дворянских) домов Спасска на ул. Советской (ранее Дворянской).
Частично переделан. Фото 2004 г. |
"Моя бабушка Анна Акинфи-евна вышла замуж за капита-на Ивана Никитича
Хохлова, имение которого находилось в десяти верстах от Бобровки.
Свадьба произошла романти-ческая. Анна
Акинфиевна
убе-жала потихоньку.
Целый ме-сяц они ездили к Акинфию Алексеевичу с повинною, но он
их не принимал,
а потом по-любил
зятя от всей души. Про-жили они очень
счастливо 14 лет.
Она
умерла
родами.
У них были дети : сыновья
— Нико-лай, горбатый, умерший 17-ти лет, Акинф, Александр, Вла-димир и дочери —
Екатерина (моя мать) и Варвара, после родов которой и умерла Анна Акинфиевна. О ней сохрани- |
лась память, что она была весёлого характера,
имела хороший голос и любила петь.
Иван Никитич Хохлов был человек очень добрый и гуманный. Прожив в
деревне с лишком сорок лет, он ни с кем не поссорился. Жил он в Устье
Спасского уезда Тамбовской губернии, где умер от холеры в 1848 году в
июле. У него был брат Пётр Никитич, старый холостяк, без одной ноги,
ходивший на дере-вяшке. Он был ранен в сражении под Лейпцигом, где был
адъютантом начальника дивизии, кажется, генерала Сипягина. Умер он в мае
1852 года и отказал мне и брату долгушку и тройку своих вороных лошадей.
Я очень плакал о смерти его, потому что он меня и брата очень любил,
всегда привозил нам гостинцы... Дедушка Иван Никитич начал свою службу
при Императоре Павле. Он был в знаменитом походе, когда русские войска
прошли в 1809 году через Ботнический залив и явились в Швецию, что и
было причиною скорого заключения мира.
После смерти Анны Акинфиевны детей Владимира и Варвару взяла на
воспитание Екатерина Акин-фиевна. Мою мать отвезли в Москву к тётке её
Елизавете Акинфиевне Рохмановой. А Иван Никитич при себе оставил для
воспитания Николая, вскоре умершего, Акинфа и Александра... Дом был
одно-этажный, низенький, с мезонином. В мезонине жили дети и
учитель-француз мусье Бонэ, из француз-ских солдат 1812 года. В первом
этаже жил Иван Никитич. У него было 9 лакеев и 7 горничных, что по
тогдашнему времени не составляло много прислуги. Впрочем, Иван Никитич
не особенно заботился о воспитании детей. Каждое утро он справлялся у
лакея, что поделывают деточки. Лакей обыкновенно отвечал, что «учатся,
сударь». Впрочем, Иван Никитич никогда факт учёбы не проверял.
Зимой это было отчасти правдой. Но летом с раннего утра деточки
неизвестно куда пропадали. Мусье уходил на охоту, стрелять воробьев,
которых для него жарили, а затем отправлялся в кабак. Что же касается до
священника Симеона, то он не особенно утомлял детей наукой : заметив,
что они скучают, он вставал из-за стола и говорил : «Пока довольно».
Когда Акинф Иванович и Александр Иванович достигли возраста
— первый шестнадцати, а второй
пятнадцати лет, то их обоих определили в Московский драгунский полк.
Акинф Иванович1, прослу-живши пять лет в полку и достигнув чина поручика,
вышел в отставку, и в 1840 году был выбран уездным предводителем в
Спасском уезде, прослужил бессменно семь выборов, т. е. 21 год, и вышел в
отставку в 1862 году. Александр Иванович, выйдя в отставку, в скором
времени женился на Анне Пет-ровне Анненковой, дочери бывшего курского
предводителя дворянства.
Дом дедушки Петра Никитича Хохлова, как сейчас помню, состоял из шести
комнат и находился не в далёком расстоянии от дома Ивана Никитича.
Братья были очень дружны между собой. Редкий день они не виделись. Пётр
Никитич получал очень хорошую пенсию по тогдашнему времени, 1200 рублей
в год...
Владимир Иванович Хохлов воспитывался у тётки Екатерины Акинфиевны
Жуковой в селе Новоча-дово (Темниковский уезд). Образования настоящего
не получил, обучался в Москве в пансионе Кисте-ра, но проучился недолго.
В 16 лет его определили в драгунский полк, но вскоре он оттуда вышел в
от-ставку, определён в канцелярию тамбовского губернатора, где получил
низший чин коллежского реги-стратора. Одно трёхлетие избирался депутатом
дворянства от Спасского уезда. Там и закончил свою службу.
Имел огромный вес, около 10 пудов. Имел 600 душ крестьян в Темниковском
уезде, в Саратовской гу-бернии, но хозяйства не вёл. Сошёлся с дочерью
отставного солдата Натальей Михайловной, с которой прижил кучу детей.
Все имения за долги проданы с аукциона. В Спасске Владимир Иванович жил
в до-ме откупщика Решетникова, платил за дом 120 рублей в год. На задней
половине двора были антресоли, где жил Александр Иванович с семьёй. С
ними жила и Екатерина Акинфиевна. В Спасске имел жильё и Акинфий
Иванович. Он и жена его Александра Михайловна советовали поступать нам в
дворянский институт...
Если была хорошая погода, то обыкно-венно около 11 часов утра к Ивану
Ни-китичу приходил сосед его, Николай Богданович Рогожин, женатый на сест-ре хозяина Надежде Никитичне. Он шёл обыкновенно с трубкой и
кисетом. При виде его Иван Никитич приятно улы-бался и говорил одну и ту
же фразу :
— Бонжур, милости просим.
Николай Богданович на это в нос отве-чал :
— Здорово, брат Ванюха, блýдар2 !
Когда же он входил, то после обычных разговоров о хозяйстве и погоде
Иван Никитич говорил : |
К. Трутовский
"Помещики-политики", 1864 г. |
— А, настаёт адмиральский час !
Тотчас же приказывал, чтобы подавали водку и закуску. После закуски
Николай Богданович иногда оставался играть в карты, а иногда прямо
уходил домой. Рогожин жил в том же селе. Он был из числа суворовских
героев.
— Бывало, когда он подвыпьет,
— рассказывал покойный Акинф
Иванович, то начинает говорить :
— Вы, дураки, ничего не знаете.
Когда я со светлейшим Суворовым проходил через Чёртов мост, то вот там
было дело !
А когда его, бывало, спросят, какое же это было дело, дядюшка
обыкновенно отвечал :
— Вам, дураки, этого не понять !
Каждый день после обеда Николай Богданович садился в вольтеровское
кресло и кричал ключнице Фионе, чтобы она давала ему пол пива и
«Московские ведомости», которые начинались каким-то Ма-нифестом времён
Александра I, 1818 года. Он надевал очки, принимался читать заглавие
Манифеста и кричал :
— Фиона, дай же пол пива !
И дойдя до слов Манифеста «и прочая, и прочая, и прочая»3, засыпал в
кресле. Когда этот номер газе-ты как-то затерялся, он поднял тревогу и
прибил прислугу. К счастью, номер нашёлся. После этого га-зета хранилась
у него как святыня. Когда же его спрашивали, что написано в этом
Манифесте, он отве-чал :
— А бог его знает. Сроду не читал.
Николай Богданович был близорук и любил охоту. На охоту брал с собою
лакея Ваньку. Когда же гон-чие выгонят зайца, Ванька говорил :
— Барин, заяц !
Николай Богданович прикладывал руку к козырьку и говорил :
— Вижу, вижу, братец ты мой ! Ах,
какой лобач ! Ванька, где он ?
В это время заяц обыкновенно успевал убежать. Николай Богданович стрелял
невпопад и говорил :
— Дурак, Ванька ! Никакого зайца и
не было...
Время кончины этого доблестного мужа мне неизвестно, кажется, он умер в
начале 1840-х годов. О же-не его Надежде Никитичне тоже ничего не знаю.
У Николая Богдановича была сестра Вера Богдановна, старая дева, которая
была очень легковерная женщина. Так, однажды ей сказали, что через
Спасск везут в Петербург к царскому двору белугу на не-скольких
подводах, и что в пасти её на языке спит ямщик. Она поспешила поехать в
город, с утра до ве-чера ездила по всем постоялым дворам, ища эту
белугу. Приехала домой опечаленная, говоря, что, ве-роятно, её увезли
раньше её приезда в город.
У Николая Богдановича было несколько сыновей и дочерей. Сыновья
Александр, Николай, Дмитрий, дочери Мария, Елизавета и Екатерина.
Александр был женат и имел дочь Аграфену, которая замужем за Александром
Петровичем Малевинским, ныне мировой судья в Елатомском уезде. Дмитрий
убит на войне в 1853 году при взятии Карса.
Николай Николаевич Богданов тоже принадлежит к типичным личностям.
Человек он добрый и пре-красный сельский хозяин. Прожив всю жизнь в
деревне Устье с народом, он прекрасно знал характер крестьян, и редко у
кого из помещиков они так хорошо жили, как у него. Николай Николаевич
был шут-ник и прекрасный охотник, но вследствие постоянного пребывания с
крестьянами ему было трудно воздержаться от разных неудобных в печати
выражений.
Он в детстве не учился, только у попа Симеона, когда ему исполнилось 16
лет, отец определил его в Апшеронский пехотный полк, расположенный в
городе Арзамасе. Здесь им увлеклась одна богатая куп-чиха, местная
Мессалина, у которой он и поселился. Прожил в Арзамасе 5 лет, не
дослужился даже до чина прапорщика. Отец был им доволен, т. к. он от
него ничего не требовал. Когда же умер его отец, он приехал в Устье, где
окончательно поселился и для получения чина коллежского регистратора
прист-роился к месту магазинного смотрителя. На этой службе он получил
первый чин. В начале 50-х годов он женился на дочери местного исправника
Петра Семёновича Иванова Варваре Петровне, очень ум-ной и хорошей
женщине. От этого брака у него три сына и дочь...
В скором времени после освобождения крепостных, когда я, будучи
гимназистом, был на каникулах у дяди Акинфа Ивановича, однажды утром я
пошёл к Николаю Николаевичу. Вместе с ним мы поехали в поле. Проезжая
пашню, он увидел, что один крестьянин дурно пашет его поле. Подъехав к
нему, Ни-колай Николаевич спросил :
— Что ты делаешь, Петрусь ?
Тот сказал :
— Пашу, Миколай Миколаич.
При этих словах Николай Николаевич ударил его по физиономии, говоря :
— Паши, братец ты мой !
Мужик сказал :
— За что дерёшься ?
Николай Николаевич повторил то же, говоря :
— Паши !
Когда мы возвращались, то увидели, что мужик хорошо перепахал поле.
Вечером, когда мы пили чай на балконе, мужик этот, возвращаясь с поля,
ехал с сеном домой. Николай Николаевич крикнул :
— Петрусь ! Поди сюда !
Петрусь подошёл. Николай Николаевич велел подать ему водки. Петрусь
выпил две рюмки и сказал :
— Спасибо ! Добрый ты человек,
Миколай Миколаич !
Когда последовало освобождение, Николай Николаевич отлично устроил свои
дела. Мало того, благо-даря его содействию, были прекрасно устроены дела
сестёр его жены с крестьянами.
Однажды я приехал в город Спасск к дяде Акинфу Ивановичу, и он попросил
меня заехать к Николаю Николаевичу, который как член управы имел
квартиру. Когда мы к нему взошли, его кухарка мне от-ветила, что он ушёл
за водой. Посреди улицы был колодезь. И действительно, я увидел его, он
шёл в со-вершенном дезабилье от колодца и в опорках, ругая самыми
скверными словами кухарку за то, что она ему не приготовила квасу, т. к.
он с утра наелся ветчины.
Когда были введены земские учреждения, он попал в члены земской управы и
был деятельный член по хозяйственной части. При введении мировых
судебных установлений был выбран почётным миро-вым судьёй. Ему было
поручено устройство помещений для съезда мировых судей. Председателем
съез-да был выбран дядя Акинф Иванович. Николая Николаевича уполномочили
устроить эстраду для су-дей. Возвратясь из города, Николай Николаевич
сказал дяде :
— Ну, браток ты мой, задал ты мне
задачу ! Какую это ты мне велел сделать эскадру ? Столяр ничего не
понимает...
Однажды вечером мы увидели Николая Николаевича, который купался. Выйдя
из воды, он начал рас-сказывать, что он только что вернулся из Керенска,
где был на съезде мировых судей, и что ему не пон-равилось. Там
какого-то мещанина присудили под арест за то, что он кого-то прибил. И
что, по его мне-нию, это Шемякин суд, и что мещанин хочет жаловаться в
какой-то «киссикионный сенат»..."
_________________________________________________
1
отец Павла
Акинфиевича, будущего знаменитого певца Большого театра, а затем, в свою
очередь, как и его отец, главы местного самоуправления Спасского уезда
2 от немецкого Bruder
– 'брат'
3 этими словами, заканчивающими перечисление всех титулов русского царя,
оканчивался первый абзац всех царских указов и манифестов
Из книги : Н. И. Забродина «Страницы
села Устье»
Назад на страницу Гордость
русской сцены
|